Он прошел прямо к себе в берлогу, бросил дипломат на диван, открыл бар и налил себе коньяка. Затем отправился на террасу. Облокотившись о балюстраду и потягивая коньяк, он устремил взгляд вдаль, где плескались волны океана, черного как деготь, под безлунным небом.
Из головы у него не шли слова матери.
Ей хотелось женить его, чтобы он не закончил свои дни в одиночестве. Смех да и только. Словно женитьба гарантирует избавление от одиночества. Часто, напротив, она усугубляет его. Он никогда не был женат, но некоторое время делил кров с одной женщиной и прекрасно знает, что присутствие другого человека ничего не меняет. И уж меньше всего прогоняет дурные мысли.
Филип отличался довольно беспорядочным образом жизни. Дэзи это беспокоило. Но поделать с этим Филип ничего не мог. Он вздохнул. «Что-то слишком много женщин в последнее время, даже для меня», – неожиданно с неприязнью подумал он.
Оглядывая свою личную жизнь беспристрастно, Филип вынужден был признать, что она суха и бесплодна как большая пустыня. Никогда у него не было ничего серьезного с женщинами. И никогда не будет. Что ж с того? Он давно пришел к выводу, что лучше всего просто удовлетворяться сексом, который не влечет за собой никаких осложнений. Он, одиночка по натуре. Во всяком случае собственное общество ему пока не наскучило.
Допив коньяк, он вернулся в дом. Ему, Филипу Макгиллу-Эмори, и в голову не могло прийти, что скоро, к счастью ли, к несчастью, но жизнь его круто переменится. И уже навсегда.
– Я хочу продать акции «Сайтекс».
В тишине гостиной материнского дома эти слова прозвучали как разорвавшаяся бомба, и Пола почувствовала, что не только мать с братом, но и она сама вздрогнула.
Дэзи с Филипом застыли от изумления. Не в силах произнести ни слова, они молча глядели на Полу.
Та, в свою очередь, переводила взгляд с Филипа на Дэзи. Она не собиралась ничего говорить сегодня вечером, тем более так прямо. Но коль скоро слова вырвались, надо было договаривать до конца.
Пола набрала в легкие воздуха, но тут мать прервала неловкую тишину.
– Не понимаю, – сказала она. – Что это ты вдруг решила продавать акции?
– Тому много причин, мама, но главная заключается в том, что цены на нефть сильно упали, и, поскольку мировой рынок перенасыщен ею, я чувствую, что они будут падать и дальше. К тому же, как ты знаешь, «Сайтекс» и без того уже давно висит у меня на шее как ярмо, так что лучше избавиться от него раз и навсегда. Продадим наши сорок процентов, и делу конец.
– Ясно, – негромко проговорила Дэзи, сдвигая брови и переводя взгляд на Филипа.
Тот промолчал.
Он поднялся, прошел к застекленным дверям и вгляделся в отдаленные огни Сиднея. Город сверкал, и Башня Макгилла царила над ним даже ночью.
Неожиданное заявление Полы застало его врасплох, и он пытался понять, в чем тут дело. Филип медленно повернулся и, возвращаясь на место, пристально посмотрел на сестру. Несмотря на загар, она выглядела усталой, и Филип подумал, что лучше бы ей отдохнуть, чем обсуждать дела. Тем не менее по ее глазам он понял, что она ждет его ответа.
– Положение может измениться, Пола, – сказал наконец Филип. – Так всегда бывает. Цены на нефть прыгают, иногда даже сильнее, чем сейчас, и если уж продавать, то надо выбрать более благоприятный момент, когда мы сможем получить побольше, как тебе кажется? Скажем, когда цены поднимутся.
– А когда это будет? Повторяю, хотя ты сам не хуже моего это знаешь, что сейчас мировой рынок забит нефтью. – Пола вздохнула и устало покачала головой. – На складах сотни тысяч баррелей, и мировой спрос упал на пятнадцать процентов после того, как картели в семьдесят девятом году искусственно взвинтили цены. Я действительно уверена, что дальше будет только хуже. Цены падают и падают. И продолжаться так будет еще долго. По моим расчетам, до восемьдесят пятого.
– Ну, милая, у тебя что-то уж слишком мрачные прогнозы, – засмеялся Филип.
Пола промолчала. Откинувшись на диване, она помассировала шею. Усталость давила на нее, и она снова пожалела, что затеяла этот разговор.
Дэзи повернулась к дочери и сказала озабоченно:
– Пола, но ведь я обещала матери никогда не продавать акции «Сайтекс», точно так же, как она в свое время обещала то же самое Полу. Отец говорил, что от этих акций ни в коем случае нельзя отказываться, что бы там ни происходило, и…
– Времена меняются, мама.
– Конечно, и я первой готова это признать. Но я никак не могу свыкнуться с мыслью, что надо продавать эти акции. Мне как-то не по себе.
Пола пристально посмотрела на мать.
– Пари держу, если бы бабушка была жива, она согласилась бы со мной, – сказала она и подавила зевок.
Она вдруг почувствовала головокружение, комната поплыла у нее перед глазами. Если она сейчас же не пойдет в спальню, то заснет прямо здесь, на диване. Но тут заговорил Филип, и ей пришлось вновь собраться.
– Какое, собственно, имеет значение, – произнес он, – если в течение года, двух или трех-четырех лет, дивиденды будут меньше? Маме не так уж нужны эти деньги.
– Совершенно верно, – энергично поддержала сына Дэзи. – Но, так или иначе, Пола, дорогая, сейчас этот разговор нам лучше прекратить. Ты выглядишь совершенно измотанной и едва держишься на ногах. И ничего удивительного – как обычно, едва приехав, ты тут же принялась за работу. – В голосе Дэзи, слышался мягкий упрек.
– Пожалуй, ты права, мама. Разница во времени начинает особенно чувствоваться на второй день. – Пола держалась изо всех сил, но глаза закрывались сами собой. – Мне и впрямь надо поспать. Прямо сейчас. Не стоило заговаривать сегодня на эту тему. Ладно, закончим разговор как-нибудь в другой раз.
С трудом поднявшись, она поцеловала на ночь мать.
Филип тоже встал и, обняв сестру за плечи, вывел в холл. Они остановились у лестницы.
– Помочь тебе подняться наверх, Стручок? – нежно спросил Филип.
Пола покачала головой.
– Ерунда, Пип. Не такая уж я развалина, чтобы тащить меня в кровать. – Прикрыв рот рукой, она снова зевнула и, взявшись за перила, поставила ногу на ступеньку. – Ничего, надеюсь, доберусь сама. Вот только вина не надо было пить за ужином.
– Зато будешь спать как убитая.
– А то я бы и так не заснула? – наклонившись, Пола поцеловала брата в щеку. – Спокойной ночи, милый.
– Спокойной. А завтра пообедаем вместе, хорошо? Встретимся в половине первого в «Орхидее», ладно?
– Как скажешь, братец.
У Полы едва хватило сил раздеться и смыть косметику. Она натянула на себя шелковую пижаму и со вздохом облегчения легла.
Уже засыпая, она подумала, что совершила тактическую ошибку – не вовремя заговорила о «Сайтекс». Хотя мать в любом случае ни за что не согласится продать акции, что бы Пола ни говорила. А это грозит серьезно нарушить ее планы.
