Линн отвела взгляд, чтобы невольно не выдать свою боль.
— Так будет лучше, Хуан… Расстанемся по-хорошему.
— То есть так, чтобы тебе ничто уже не напоминало обо мне… о нашем браке.-В его холодном и жестком голосе сквозила такая ярость, что Линн пробрала дрожь.-А если ты забеременела… От моего ребенка ты тоже избавишься?
Это были плохие слова-несправедливые и жестокие. Линн замотала головой. На глаза навернулись слезы.
— Как ты можешь так говорить? Ты же сам меня прогоняешь. Ты сам… — Хуан резко шагнул к ней.
— Нет… не прикасайся ко мне.-Линн безотчетно отпрянула. Если сейчас он дотронется до нее, она забудет о гордости и станет умолять позволить ей остаться с ним. — Не прикасайся ко мне… иначе я не смогу никуда уехать.
Линн не хотела произносить эти слова. Но она была уже на пределе. Еще немного-и с ней случится истерика. Господи, ну почему у нее не хватило ума попросить сеньора Фолгейру не говорить Хуану о ее намерениях в отношении виллы?! Конечно, теперь он откажется. Теперь ему ничего от нее не нужно. Ни ее любви, ни…
Хуан с шумом вдохнул воздух. Линн удивленно повернулась. У него было лицо человека, который держит себя в руках только неимоверным усилием воли.
— Неужели ты правда думаешь, что меня остановит то, что ты сейчас сказала? Господи, Линн…-Он увидел ее глаза, полные мольбы, и его губы скривились в циничной усмешке. — не смотри на меня так. Только если ты действительно…
Он вдруг замолчал. Но по всему было видно, что он хочет ее. Все еще хочет, несмотря ни на что! Теперь Хуан стоял совсем близко, и от него исходили столь сильные волны желания, что комната, казалось, наполнилась звенящим напряжением.
— Линн, Линн, что ты со мной делаешь? — хрипло прошептал Хуан.
Он почти неуклюже притянул ее к себе и поцеловал с такой жадностью, с какой истомленный жаждой человек припадает к роднику. С тихим стоном Линн выдохнула его имя и закинула руки ему за шею.
— Хуан… Хуан… пожалуйста, не прогоняй меня. Знаю, я очень тебя обидела, но я…
Он так резко ее отпустил, что Линн едва не упала.
— Я тебя прогоняю?-Хуан изумленно уставился на нее.-Что-то я не понимаю, о чем ты. Я тебя не прогоняю. Я просто даю тебе свободу, к которой ты так стремилась.
— Не надо мне никакой свободы. Я хочу остаться с тобой… быть твоей женой…
Хуан напрягся так, будто всем своим видом отвергал ее отчаянную мольбу. Но, когда заговорил, его голос был исполнен неподдельной боли:
— Ты правда этого хочешь?! Потому что если это не так, то лучше вообще ничего не говори. Если ты еще раз меня оттолкнешь, я просто не выдержу, Линн. Это меня убьет!
Линн расплакалась. Но она плакала не о себе, а о Хуане-из-за той боли, которую ему причинила.
Хуан глухо застонал. Это был стон человека, измученного до полусмерти. А потом он стиснул Линн в объятиях и прижал ее к себе так сильно, что она почувствовала, как бешено колотится его сердце.
— Ты сказал, что нам надо расстаться, — прорыдала она.-Я подумала, ты хочешь прогнать меня. Потому что больше меня не любишь… Ведь я так оскорбила тебя недоверием.
— Нет. Нет. Я предложил аннулировать наш брак, так как считал, что ты этого хочешь. Ты просила не торопить тебя с замужеством. Но я не послушался. Я хотел, чтобы ты стала моей. Сразу и навсегда. Когда ты сказала, что решила на время вернуться в Англию, меня объял ужас. Я так долго ждал… и мне было невыносимо думать, что я могу тебя потерять. Я не рассчитывал на то, что мама войдет к нам в тот вечер. Но я действительно не жалел о том, что случилось. Думал, что, когда мы станем мужем и женой, я смогу сделать так, чтобы ты поверила в мою любовь. Но вместо этого…
— …Вместо этого я поверила словам мстительной и ревнивой женщины.
— Я бы отдал полжизни, лишь бы только избавить тебя от такой боли… Я сразу понял, что Хосефина сделала что-то скверное. И решил заставить ее сказать, что произошло между вами.
— И она во всем призналась?
— Я ясно дал ей понять, что не остановлюсь ни перед чем, чтобы вытянуть из нее правду. Но Хосефина не успела… Потому что в апартаменты поднялась моя мама, и я все узнал от нее.
— Ты сможешь когда-нибудь простить меня? Или своим недоверием я убила твою любовь?
Хуан взял ее руки в свои, поднес их к губам и нежно поцеловал сначала одну ладонь, а потом другую.
— Мою любовь невозможно убить,-прошептал он. — Нет такой силы, которая заставила бы меня тебя разлюбить.
— Но ты собирался аннулировать наш брак.
— Я полагал, что этого хочешь ты.
— Даже после того как мы занимались любовью?
Тяжелый вздох Хуана был красноречивее всяких слов.
— Я никогда не сомневался, что тебя влечет ко мне. И надеялся, что со временем ты разберешься в своих чувствах.
— Но теперь ты знаешь, что я люблю тебя.
— Да. И поэтому никуда тебя не отпущу. И никогда.
Он склонился к ней, и губы их встретились.
Линн забыла о том, что собиралась переодеться к ужину, что сеньор Фолгейра ждет их внизу… И лишь по прошествии получаса Хуан напомнил ей о том, что они ведут себя неподобающим образом.
Линн чувствовала себя немного виноватой. Они с Хуаном так торопились выпроводить сеньора Фолгейру и остаться наедине, что закончили ужин в рекордно короткие сроки. Едва адвокат уехал, она сразу же поднялась к себе в спальню. Но на этот раз Линн была не одна. С ней был Хуан. Он закрыл дверь, выключил свет и притянул Линн к себе с такой безудержной страстью, что у нее уже не осталось сомнений в его чувствах к ней.
— Бедный сеньор Фолгейра,-пробормотала она, когда Хуан на мгновение оторвался от ее губ.-Проделать такой длинный путь… и зачем? Чтобы наспех поужинать и уехать обратно. Наверняка ему это покажется странным.
— А что в этом странного?
Хуан принялся целовать ее шею. Дразняще водя языком по ее разгоряченной коже, он потянулся к молнии на ее платье.
— Но еще только десять часов!-запротестовала Линн.
— Десять?! Так поздно? Хватит тратить зря время, нам еще столько всего надо сделать.
Линн хотела было возразить, но Хуан запечатал ей рот жарким поцелуем. А когда он снял с нее платье, ее тело затрепетало в сладостном предвкушении.
— Я должен был понять, что ты любишь меня, еще в ту ночь, когда мы занимались любовью.-Он подхватил ее на руки и отнес на кровать.-Доверие к человеку можно проявить по-разному, Линн. И ты полностью вверила мне себя в ту ночь!
Его слова сняли с души Линн последнее ощущение вины. Теперь она уже знала, что у них с Хуаном все будет хорошо. Он осторожно уложил ее на постель и стал раздеваться. Линн не отрываясь смотрела на мужа, и ее взгляд был исполнен безмерной любви и щемящей нежности. Хуан лег рядом. Теперь им уже не нужны были никакие слова. Их поцелуи и ласки, их тела, слившиеся воедино, были красноречивее любых цветистых фраз. Но Хуан, словно желая навечно избавить Линн от сомнений, твердил вновь и вновь, что любит ее. Такой счастливой она не чувствовала себя еще никогда. Это было подобно океану чистейшего света, который ворвался в ее душу и прогнал все печали долгой томительной ночи. Она любит Хуана. Хуан любит ее. А больше ей ничего не нужно.
