— Бекки Кейбл прожила в нем всю жизнь, до девяноста шести лет. Думается, она чувствовала себя в нем вполне хорошо.
Хиллари могла понять, почему Клэр находит странным, что американцы так носятся со зданиями, вовсе не столь уж древними, в особенности по сравнению с английской стариной. Но сейчас Клэр не в Англии, а в стране, где за последние два столетия произошли грандиозные перемены. В стране, на которую Клэр, при всей сдержанности ее манер, смотрела сверху вниз.
Единственное, о чем Клэр отозвалась положительно, была дорога в Кейдз-Коув. Дорога, сказала Клэр, напоминает ей родные места.
Отправиться в Национальный парк по окружной трассе предложила Люку Хиллари. Эта дорога с односторонним движением, протяженностью всего в одиннадцать миль, шла по краю высокогорной долины с ухоженными пашнями и зелеными лугами в кольце отрогов Смоки-Маунтинз.
Здесь, на большей высоте, деревья только-только покрылись почками, пышных крон еще не было ни на одном. Солнечные лучи пробивались сквозь зеленое кружево, падая островками на полевое разноцветье: желтую ромашку, горную гвоздику, белый трилистник — все, что цвело, в это время года.
Промелькнуло несколько оленей, пасшихся на открытых полянах, а также лошади и небольшое стадо коров. Настоящая сельская идиллия, мирная и живописная. Хиллари полагала, что Робертсонам это должно прийтись по душе. Но, что касается Клэр, она явно ошибалась.
Однако, сколько бы Клэр ни воротила нос при виде перенесенных в Центр строений, некогда составлявших принадлежность пионерских общин, Хиллари получила от прогулки огромное удовольствие. Ей всегда здесь нравилось, она живо воображала, какую жизнь вели, должно быть, те, кто первыми поселились в Кейдз-Коуве. Кроме старинного амбара, которым всегда восторгалась Хиллари, здесь была водяная мельница с колесом. Мельница была на ходу и молола кукурузу и пшеницу. А еще здесь стояли кузница, кукурузная житница, коптильня и особый вентилируемый амбар, а также соргодробилка для переработки сорго на мелево, из которого варилась патока.
Хиллари с удовольствием отметила, что Энгус, видимо, заинтересовался устройством водяной мельницы и плотины, перегородившей два ручья и снабжавшей водой мельничное колесо. Энгус с Люком внимательно их осматривали, то и дело кивая друг другу и что-то показывая, словно сами все это понастроили.
Хиллари старалась оправдать поведение Клэр отсутствием воображения. Возможно, если бы Клэр представляла себе, какую жизнь вели здесь первые поселенцы, она отнеслась бы с большим интересом к тому, что ей показывали.
— Первым белым поселенцам, а это; были выходцы из Шотландии, Англии, Германии, — поясняла Хиллари, — нужно было выжить в условиях девственного леса.
Теперь к ним присоединились Энгус и Люк, и Энгус, услышав комментарии Хиллари, согласно кивнул.
— Это все напоминает мне Шотландию, — сказал он, поведя руками в сторону горных склонов. — Правда, лес здесь погуще.
— В нашем парке сохранились самые большие в Америке лиственные леса, — вступила в разговор женщина-лесник, сотрудница Центра. — Мы этим обстоятельством очень гордимся, — добавила она улыбаясь и туг же вернулась к группе посетителей, ждавших начала экскурсии.
Ее пояснения продолжила Хиллари:
— Нам очень повезло, что удалось сохранить это место. Как Национальный парк оно существует с начала 30-х годов. А до того времени почти вся земля здесь принадлежала частным лицам — землевладельцам и лесозаготовительным компаниям, и они нещадно вырубали леса. Но нашлись люди, которые пожелали превратить эти склоны в национальный парк. Им нужно было выкупить землю. Часть денег они собрали сами, получая пожертвования по всей Америке. Но сумели собрать только половину необходимой суммы. В последнюю минуту недостающие пять миллионов долларов пожертвовал Джон Рокфеллер-младший, и вот мечта о парке сбылась.
Мечтой Хиллари, которая не сбылась, было провести уик-энд наедине с Люком. Меньше всего ей мечталось стоять здесь с Робертсонами, изображая из себя гида. Правда, она любила ездить в горы, но ее ни на минуту не покидала мысль, насколько больше удовольствия доставила бы ей эта прогулка, если бы они с Люком совершили ее вдвоем. Хотя Люк и рассказал ей кое-что о своей строительной фирме, он ни словом не обмолвился о проекте, в который надеялся вовлечь Энгуса.
События и в самом деле развивались так быстро, что не было времени для подробных обсуждений. Проснувшись сегодня утром в объятиях Люка, Хиллари, взяв его машину, помчалась к отцу, чтобы запаковать кое-какие веши, сказать ему, что уезжает на уик-энд, и примчаться назад к Люку. Ее очень порадовало одно обстоятельство: София отцу понравилась. Хорошо бы он последовал ее совету и не стал отказываться от того, что может дать ему жизнь.
Ну а сейчас она была сверх головы занята, стараясь развлечь Клэр, дурацкие реплики которой портили ей все настроение. Текущей темой шотландская гостья избрала буйные американские нравы.
Отведя Люка в сторону, Хиллари предупредила:
— Если она скажет еще слово о неотесанности американцев, я, ей Богу, ее стукну.
Люк поднял к губам сжатые в кулак пальцы Хиллари и запечатлел на них нежнейший поцелуй.
— Как можно! Такая несдержанность — и со стороны кого? Представительницы досточтимого семейства Грантов, берущего свое начало аж со времен Войны за независимость! — поддразнил он ее.
— Я теперь Маккалистер, — напомнила ему Хиллари. — С кем поведешься, от того и наберешься.
— На это и рассчитываю, — заявил Люк, проводя пальцами вокруг ее уха и ниже по шее к заросшей пушком ложбинке, которую он там обнаружил, — теплой тенистой ложбинке, просто созданной для поцелуев и ласк. — Очень полагаюсь на тебя, — добавил он.
Его прикосновение доставило Хиллари несказанное удовольствие, но так просто спустить Люку невольную вину она не собиралась.
— Ты мой должник. Люк. Изволь платить мне за это каким-нибудь классным развлечением. Прямым языком тебе говорю.
— А я и оплачу… самым классным, — обещал он ей, плотоядно усмехаясь. — Первокласснейшим. Потрясающим. Сегодня же ночью.
— Обещаниями сыт не будешь, — задорно парировала она.
— Предпочитаешь словам дела? — осведомился он, обнимая ее за талию. Его руки тут же скользнули под синий бумажный свитер, Которым она обвязала талию, и оказались в опасном соседстве с упругими ягодицами. Синие бумажные брючки, которые были на ней, конечно же, не черепаховый панцирь, и от его прикосновений в ней немедленно взыграла чувственность.
— Прекрати! — накинулась она на него. — Мы в общественном месте. Люди же кругом…
