Тетка хрюкнула и испарилась.
Ника взглянула на меня восхищенно:
– Ну ты даешь! Я тоже так хочу... но не получается. Стоит такой крысе начать на меня орать, как я просто не знаю, куда бы мне провалиться.
– Считай метры, пока эта тетка не вернулась с начальством, – велела я. – Да смотри не ошибись, лишних денег нет.
Ника закивала, и мы быстро купили нужное нам количество красивой ткани и выкатились из магазина, так и не дождавшись возвращения вредной тетки. Небось в подсобке сидит, хочет, чтобы кто-нибудь другой принес начальству приятную весть, решила Ника.
Я вернулась домой в радужном настроении и у самого подъезда столкнулась с Севой, который тащил в руках большой пакет.
– Танечка, – обрадовался он. – А я вот альбом привез.
Было как-то неудобно забрать у него альбом и отправить восвояси, и я предложила ему зайти попить чаю. Он охотно согласился, и мы поднялись в квартиру.
Чай и приятный разговор ни о чем были прерваны решительным звонком в дверь. Вернее, звонок был не просто решительный – кто-то трезвонил в дверь, словно торопился на пожар, – прерывистые звуки терзали слух, и я, улыбнувшись Севе, метнулась в прихожую.
Дальше все напоминало дурной спектакль.
Я распахнула дверь и увидела на пороге Светку с выводком. Одна из малолетних террористок жала на кнопку звонка – мама держала ее на руках, – и малявка жмурилась от удовольствия. Остальные двое малышей подпрыгивали на коврике у двери и голосили от возмущения и разочарования. И вдруг они стихли и уставились куда-то мне за спину. Повернувшись, я увидела Севу. Почему-то он был с обнаженным, то есть голым, торсом, и пояс джинсов был тоже этак художественно полурасстегнут, ну вроде как у Димы Билана в рекламе джинсов. Красивое тело и многообещающие перспективы заворожили решительно всех, и несколько секунд в квартире царила полная тишина. Потом одно дите крикнуло:
– Дядя!
– Дядя голый! – с восторгом подхватило другое.
– Голый, голый, дядя голый! – заголосили все трое.
Светка быстро впихнула всю компанию в квартиру и захлопнула за собой дверь. Вовремя, а то соседи тоже скоро присоединились бы.
– А почему дядя голый? – сурово спросила у меня подруга, опуская на пол малявку.
Стоя спиной к коридору, я с надеждой подумала, что, может, это был глюк. Такой предсвадебный эротический глюк.
Я оглянулась – дети висли на ногах у Севы, тот с ужасом смотрел вниз, двумя руками придерживая пояс джинсов.
– Я... у меня там этикетка... – залепетал он, встретившись со мной глазами.
И тут на тумбочке зазвонил телефон. Сева протянул руку, и я машинально вложила в нее красивую серебристую трубку сотового.
Едва в трубке что-то квакнуло, как Сева, бросив на нас испуганный взгляд, сказал:
– Я занят! Позже, дружище, позже, – сунул телефон мне обратно и попятился к двери в комнату, стараясь не наступить на детишек.
Когда он скрылся за дверью, Светка вытаращилась на меня и шепотом спросила:
– Это что за театр? Надо же, «позже, дружище, позже»! – передразнила она.
В голове у меня что-то щелкнуло. Театр? Театр! Повинуясь неясному, но мощному импульсу, я схватила серебряный телефончик, который успела пристроить обратно на столик. Так, где тут у нас – входящие, нет, принятые вызовы. Хо-хо. Так ведь и написано – «Людм. Игоревна» и время вызова – две минуты назад. Зуб даю, это моя будущая свекровь и есть. «Дружище»?
– Танька, он тебя клеит, – зашептала Светка, по-прежнему стоящая рядом. – А если бы это была не я с детьми, а Димка?
Сева нарисовался в коридоре уже одетый и уставился на свою трубку, которую я продолжала сжимать в руке. Глаза его забегали, и я поняла, что совесть актера действительно нечиста.
– Знаешь, Сева, – медленно проговорила я, – амплуа героя-любовника тебе не очень удается. Наверное, пора перейти на характерные роли. Для Павлика Морозова ты, пожалуй, староват... попробуй предателя в кино про белорусских партизан.
– Смотри только, чтобы бойцы не увлеклись, играя сцену казни, – подала голос Светка.
– Да, а то ведь внешность – это для актера важно, не правда ли?
– Танечка, милая, я, право же, не понимаю... – Сева бочком продвигался к двери.
Я вздохнула – ну не бить же его, хотя, видит бог, хотелось. Может, и надо следовать своим желаниям, тогда мы будем здоровее и счастливее, подумалось мне, и, должно быть, мысль эта отразилась на моем лице, потому что Сева метнулся к двери, выхватив из моих пальцев трубку, сдернул с крючка пижонский полушубок.
– Гуд-бай, май лав, – сказала Светка, когда дверь захлопнулась.
Через пару минут – не успели мы дойти до комнаты и отодрать детей от компа, опять раздался звонок. Оказалось, что это Дим, вернувшийся от мамы, которую возил по магазинам (то есть работал при ней грузчиком), и теперь удивленно интересовавшийся, какого черта Сева его чуть не снес на лестнице.
– Твоя мама попросила его завезти мне альбом свадебных платьев, так мило с ее стороны, – отозвалась я, старательно улыбаясь.
– Мама?
– Ну, альбом Севин, но идея была Людмилы Игоревны.
– Правда? И как, что-нибудь выбрала?
Я вздохнула. А ведь вчера я говорила ему, что заказала платье. Он кивал и даже издавал какие-то звуки, но теперь я поняла, что суженый ничего не слышал, потому как сидел за компом. Ну и ладно.
– Когда бы я успела – у меня гости. Потом посмотрю.
Нет, чувствую, не видать мне свадебного платья как своих ушей. Позвонила Ника и несчастным голосом спросила, нельзя ли шить у меня. Я растерялась и ответила: да можно, а что? А она – давай адрес, сейчас приеду. Я удивилась: «Ты чего, я на работе, дома никого, куда ты поедешь?» – «Ну, тогда, – заявила она, – вечером приеду». Я продиктовала адрес и побежала заниматься делами. После работы задерживаться не стала, отправилась прямо домой. Выхожу из лифта, а на лестнице сидит Ника. Рядом сложены сумки и футляр со швейной машинкой. Я вытаращила глаза, а Ника встала и, шмыгая носом, посмотрела на меня исподлобья. По покрасневшим и припухшим глазкам я поняла, что она плакала, и, видимо, долго.
– Ты чего с вещами?
– С квартиры выгнали.
– Понятно. Ну, давай заходи.
Я помогла девушке занести вещи. Футляр с машинкой буквально оттянул мне руку, и это за те тридцать секунд, что я его тащила.
– Слушай, а как же ты все это несла?
– Молча, – огрызнулась Ника, с завистью разглядывая нашу скудно меблированную жилплощадь.
– Даже не смотри. – Я решила поставить все точки над всеми гласными сразу. – Это не моя квартира, а моего мужика. И я ему даже еще не жена, помнишь?
– Я и не напрашиваюсь, – буркнула Ника.
– Ладно, не обижайся. Пошли чай пить и ужинать. И расскажи мне, что случилось-то?
