— Итак, — остановился мастер Ли на возвышенности. Повсюду неровными рядами красовались яблони, насыщенной зеленью нависая над головами и бесполезно пряча за листьями круглые желтые, желто-розовые и ярко-красные плоды, за которыми мы сюда и пришли. — Десять человек пойдут со мной приводить в порядок поле, а десять останутся собирать яблоки. Собранное стаскивайте к краю, вон туда, где стога сена. Там есть ещё корзины, если понадобятся. А мы потом вернёмся к вам, и все вместе будем спускать урожай вниз.
Работа под открытым солнцем, конечно, была куда тяжелее, чем лазание за яблочками в приятном теньке. Ли увел с собой Сандо, Пигуна, Джеро, Чимина, Джей-Хоупа, Рэпмона, Хансоля, Кидо, Чонгука и Атома, оставив меня и других тут, в более комфортных условиях. Мастер по умолчанию относился ко мне снисходительно. Почему бы это? Всё-таки он прославлял точную наблюдательность, так что мог и раскусить меня, как Джин. Чем он хуже Джина? Ничем. Напротив, должен быть ещё смышленее в сотни раз.
В саду мы нашли полезные для сбора инструменты: палки-трезубцы, сделанные так, что яблоко ложилось как раз посередине зубьев, лестницы, рогатины и крюки для подтягивания веток. Аромат спелости и сочности окутывал, стоило забраться повыше и окружить себя тяжелыми от созревшего груза ветками. Клонящиеся вниз, они просили быстрее высвободить их, и я с удовольствием принялась за дело. Каждый выбрал себе по дереву на плантации и плотно им занялся. Доносившиеся крики от Шуги сообщили мне, что он устроил с Ви дуэль на скорость, кто оберет свою яблоню первым. Я спешить не хотела. Мне нравилась размеренность, с которой можно было складывать каждый фрукт в корзину, спускаться по лестнице, брать следующую и вновь возвращаться к сбору. Казавшаяся бесконечной роща утягивала каждого сборщика в свою сторону, после того, как он обирал одно дерево и переходил к другому. Я тоже не заметила, как оголила от яблок первое, переставила стремянку ко второму, а потом уже и лишала обузы третье. Спустившись в очередной раз, чтобы передвинуть раскладные ступеньки дальше, я обнаружила Джина, оприходовавшего соседнюю яблоню с моей. Поймав мой взгляд, он опять просиял.
— Джин, — взяла я себя в руки и решила, что дальше так продолжаться не может. — Не надо так делать.
— Как? — обеспокоенно перестал он улыбаться.
— Ходить рядом со мной повсюду, приближаться, — я попыталась выразить на лице недовольство.
— Но что в этом такого? Мы все здесь всегда поблизости друг от друга.
— Некоторым так не кажется, — я подошла к нему, глядя, как ментор. — Твои взгляды на меня, знаешь ли, говорят не о том, о чем надо. Нас скоро запишут в педики.
— В педики?! — открыл рот Джин, не ожидая подобной развязки. Мы постояли, уставившись один на другого. Парень выдохнул, придя в себя. — Ладно, по-моему, пришло время поговорить по душам.
— Я тоже так считаю. Я скажу тебе, как обстоят дела, если ты поклянешься ответить мне честно на единственный вопрос, — Джин утвердительно качнул головой:
— Клянусь и обещаю сказать всё, что ты захочешь услышать. У меня нет секретов.
— Я девушка, — поставила точку я. Но на самом деле это был скорее пролог, вступление к целой эпопее.
— Это я понял, — вновь наползла улыбка на его губы.
— А теперь вопрос: ты выходил из монастыря в ночь Распахнутых врат? — мои глаза застыли в ожидании на нем.
— Я? Нет, не выходил. В неё же уходят те, кто передумал, а я, как ты видишь, здесь, — я сделала шумное "тпру", опустив руки по бокам. — А в чем дело?
— Дело в той причине, по которой я здесь.
— Признаться, она меня крайне интригует, — заверил Джин, посмотрев между стволами деревьев, чтобы никого не было в пределах досягаемости. Убедившись, что нас не подслушивают, он вернулся к животрепещущему: — Сначала я подумал, что тобой пытаются проверить всех нас, насколько мы прозорливы и внимательны. Но затем понаблюдал за Ханом. Он делает такие вещи, которые откровенно подставляют. Если бы он участвовал в заговоре, то старался бы отводить тебя от разоблачения. Я отмел теорию о том, что все учителя в курсе. Но без ведома Хенсока ты бы ведь не провернула это, верно? Значит, знает как минимум он. Я угадал?
— Ты совершенно прав во всем, Джин, — открыла я для себя приятные стороны разумности и смышлености моего разоблачителя. — Ли и Хан не в курсе, а вот Хенсок меня и пустил… видишь ли, в ночь Распахнутых врат кто-то их монахов выходил отсюда, но вернулся.
— А как ты с этим связана?
— Ну… — начала нагреваться я, несмотря на прохладу. Кожа покрылась красными пятнами от волнения и смущения. — Этот кто-то темной ночью настиг меня, когда я возвращалась с учебы домой. Он поцеловал меня и скрылся, но случайно у него оторвалась нашивка монастыря с рубашки. И я пришла узнать сюда, кто это был… что ж, ты уже второй, которого я должна отмести наверняка. Впрочем, нет, третий. Ходжун тоже не сумел бы провернуть это в темноте. Осталось шестнадцать подозреваемых.
— Мне жаль, что это был не я. — прямо сказал Джин. Я стала пунцовой.
— Тогда, наверное, тебе не хотелось целоваться так, как тому, кто ради этого вынесся отсюда, — нервно хихикнула я, подумав о Рэпмоне. С этого станется.
— Если мне не хотелось тогда, это не значит, что я не хочу поцеловать тебя сейчас, — я не успела заметить, как прижалась спиной к стволу, а Джин стоял так тесно, что его рубашка едва не касалась моей. Его рука легла возле моего лица, а взгляды наши встретились.
— Тебе так кажется, потому что у вас тут нет никаких других вариантов, — обомлев, пролепетала я. — Я очень непритягательная, так что вряд ли ты искренне хочешь…
— Кто тебе сказал, что ты непритягательная? — он насупил брови, не отстраняясь и не передумывая со своими желаниями. — Ты симпатичная, Хо, даже если бы у меня был выбор из многих.
— Джин, стесняюсь напомнить, — сглотнув слюну, покосилась я на его руку, пригвоздившую меня с одной стороны, — Хотеть тебе ничего нельзя, поскольку ты остаёшься братом монастыря.
— Зачем же Хенсок допустил к нам женщину, если признает это недопустимым? Я считаю недостаточным основанием поиск какого-то нарушителя. Настоятель храбрый человек и в первую очередь спросил бы нас всех об этом. Разве так не было бы правильнее? Но он позволяет находиться среди нас девушке, хотя это запрещено.
— Но я же тут не как девушка, — Оправдание было вялое и неуверенное, но что-то же надо сказать, чтобы не позволить отношениям выйти за рамки? Я внимательнее вгляделась в Джина. Он думает, я не хочу что ли, чтобы он меня поцеловал? Да со мной никто этого не делал, кроме неизвестного в ту ночь. Я бы с настоящим блаженством подставила губы и ощутила вкус губ Джина, если бы это всё не было осквернением норм, традиций и духа Тигриного лога. Духа незримого Тигра. Лео, что ты со мной делаешь, я рассуждаю, как монашка! — Кстати, если ты это сделаешь, то тоже должен будешь покинуть обитель. За преступление морального закона.
