Папа выглядел очень цивильно. Хороший костюм, правильный галстук, тонкий парфюм, стильно постриженные седые волосы, холеный вид завсегдатая фитнес-клуба. Никакой избыточности. Но все это не создавало обманчивого впечатления рафинированной интеллигентности. Аксессуары не маскировали угрожающей брутальности.
— Я пришел поговорить о внедрении ERP на вашем ликеро-водочном заводе, — напрямик начал я, потому что думал, что терять мне уже нечего. На слове «вашем» Папа так выразительно поднял бровь и задрал подбородок, что я понял, что терять мне еще есть что — здоровье, профессиональную репутацию и товарный вид лица. И что еще одно неосторожное слово подставит под удар то немногое, что у меня осталось. — Я имею в виду на вашем местном, воронежском заводе. В вашем городе, — суетливо постарался исправиться я. — И у меня возникли сложности. Вы же заинтересованы, чтобы предприятия вашего региона были оснащены передовыми информационными технологиями?
Папа чуть заметно кивнул. Я обрисовал ему ситуацию в красках. Как я бьюсь, а все против меня и ERP.
— Ммм… Не могли бы вы как-то повлиять на генерального директора Геннадия Александровича? — закончил я. — Как-то объяснить ему, что система должна быть внедрена? У вас ведь есть рычаги влияния?
Я умолк, ожидая, что ответит Папа.
— Вас пригласили в качестве внедренца, вот и внедряйте. Это ваша работа, за это вам платят, — очень ровно произнес Папа. — Именно потому, что ваша фирма рекомендует себя как профессионалов, умеющих решать самые сложные задачи, вас и выбрали.
— И все-таки не могли бы вы поговорить с Геннадием. — Я понимал, что подставился, придя сюда. Похоже, меня выпроводят ни с чем. Все станет только хуже. И продолжал отчаянно цепляться за слова.
— У нас с Геннадием Александровичем и его отцом очень уважительные отношения. Нет причин осложнять их вмешательством в хозяйственную деятельность предприятия. Делайте свою работу. Пять минут истекли.
Я вышел из здания думы просто раздавленным. Значит, только потому, что у этого обсоса Гены есть высокопоставленный папа, он может воротить, что хочет! Мало того что благодаря папе он в тридцать лет гендиректор крупного завода, он еще может безнаказанно воровать у одного из самых влиятельных бандюков региона. И тот даже не торопится сломать ему пару пальцев, как поступил бы с любым другим. Миндальничает, нас вот пригласил разруливать проблему. У парнишки есть папа, и он чувствует себя совершенно безнаказанным! Абсолютно защищенным. Как же это бесит! И что я должен противопоставить ему, его папе и Папе? А?! Хотел бы я знать! Кто мне ответит на этот вопрос? Может быть, мой папа, который, наверное, даже не знает, как меня зовут? А что, это мысль. И как это она раньше не приходила мне в голову. Почему это раньше, я все время думал, что я скажу своему папе, когда найду его. Что он мне скажет? — вот правильная постановка вопроса.
Я остановил такси и ткнул водителю в нос бумагой из адресного стола. Пока мы ехали, ярость моя не утихла. Наоборот, я злился все сильнее. В тот момент я ненавидел своего отца сильнее, чем когда-либо. Я совсем себя не контролировал. Даже разговаривал вслух. Таксист, видимо, решил, что я совсем рехнулся. Потому что на полпути попросил рассчитаться заранее. Я выдернул деньги из бумажника и припечатал их ударом ладони к «торпеде».
Доехали. Я хлопнул дверью машины и оказался перед рядом частных кирпичных коттеджей. Видимо, совсем на окраине города. Свет в окнах не горел. Я дернул калитку, она оказалась закрытой. Во дворе залаяла собака. Я подложил портфель и сел прямо на землю перед калиткой. Ждал я недолго. Минут сорок. Начался дождь. Мерзкая сентябрьская погода. Мимо по улице проезжали машины. Они останавливались перед домиками. В окнах загорался свет. Люди возвращались с работы.
Одна из машин свернула к дому отца. Это была «Шеви-Нива». Фары осветили ворота во двор. Из машины вышел мужик. Лысеющий. Полноватый. В джинсах и ветровке. Он тренькал ключами, выбирая нужный, чтобы открыть замок на воротах. Я поднялся, чуть не поскользнувшись в луже, резко выпрямился и сделал к нему шаг. Он быстро обернулся в мою сторону, сделал полшага назад, но не закричал и не побежал.
— Парамонов Олег Дмитриевич? — спросил я, хотя и без этого уже знал — передо мной отец. Теперь я понимал, почему мама то и дело восклицает, глядя на меня: «Вот она, парамоновская порода». Да что бы я ни делал, во мне будет чувствоваться его порода — он действительно чертовски похож. Тот же рост. Нос, выражение глаз. Я как будто пролетел на машине времени в будущее и увидел сильно постаревшего себя.
— Да, — ответил отец, — это я.
— Здравствуй, папа. Я Денис. Твой сын, которого ты бросил, — сказал я именно те слова, которые тренировался произнести много-много лет. И зарядил ему в лицо. Из носа тут же потекла кровь. Он провел рукой под носом, с интересом посмотрел на собственную кровь. И уставился на меня.
— Значит, сын. Пришел набить мне рожу?
— Да, папа. Именно. — Во мне играла какая-то веселая злость. Я встал в стойку и поманил его пальцами.
— Я не хочу с тобой драться, — сказал папа.
— А придется! — поддразнил я его и ловко пнул по заднице.
Он попытался встать как боксер. Закрыл кулаками лицо. И тут я понял, что мой папа не умеет драться. Это страшно рассмешило меня. Я подскочил и вломил ему по печени. Непонятно как, ему удалось в ответ заехать мне в глаз и схватить за пиджак. Я уцепился ему за воротник и боднул головой в лицо. Папа увернулся и схватил меня за шею. Началась какая-то пихотня. Он крепко зажал мою шею локтем и ткнул лицом в лужу.
— Все?! Все?! — пыхтел он.
— Все! Все! — булькал я.
Папа отпустил мою шею и сел в ту же грязь, в которой валялся я. И тут меня подбросило. Он замешкался. А я вскочил на ноги и пнул его коленом в грудь. Он упал навзничь. Я тут же вдавил его в землю и схватил за горло.
— Все! Все! — хрипел папа. — Ты хочешь убить меня?
Я разжал руки. Но все еще сидел на нем верхом.
— Я не хочу убить тебя.
— И то хорошо, что ты меня просто ненавидишь, а не хочешь убить. Ненавидеть — это нормально. — Он кашлял, ощупывая свою шею. — Все дети ненавидят своих родителей.
— Нет, папа, не всех родителей ненавидят.
— Что ты об этом знаешь? — Папа посмотрел на меня с презрением.
— Побольше твоего. — Я отсел от него в сторону и с опаской наблюдал за тем, как он выпрямляется.
— Ты ничего не знаешь. Ты щенок, — сплюнул он, ощупывая десны и зубы пальцем.
Странно, но меня почему-то не задел этот «щенок». Я не бросился снова в драку.
