Разгоряченная кровь бурлит в венах, и я сжимаю зубы.
Возможно, это какой-то старый школьный приятель, который, после того как она вернулась обратно в город, вдруг решил соблазнить ее и стать для нее рыцарем в сияющих доспехах.
Я не могу допустить этого.
Прежде чем успеваю успокоиться или найти какое-то рациональное объяснение, я вихрем влетаю в кофейню и несусь к ним.
— Кто это, к черту, такой? — спрашиваю я, подходя ближе, будто имею на это право.
Ее прекрасная улыбка меркнет, и она встает.
— Хадсон, что ты делаешь?
Мужчина напротив нее поворачивается ко мне лицом, но это не какой-нибудь парень из школы или местный дурачок.
— Алек? — спрашиваю я, таращась на него.
— Хадсон. — Он встает, улыбаясь, и подходит, чтобы обнять меня. Он рад меня видеть, но не понимает, почему я набросился на него, поэтому, отстраняясь, снова садится. Я не могу смотреть на него. Когда увидел, как счастлива была с ним Мари, мне захотелось выбить из него все дерьмо, а я никогда в жизни не бил людей. Это не в моем стиле. — Ого. Не ожидал увидеть тебя здесь. Так вы снова вместе?
— Нет, — тут же отвечает Мари. — Мы не вместе. Он купил дом неподалеку. В моем родном городе. — Она так подчеркивает последнюю фразу, словно в данный момент это имеет большое значение.
Мой взгляд затуманивается, скользя от одного к другому, и на мгновение я вспоминаю об Одрине и о том, как она изменяла мне с моим лучшим другом за моей спиной, а я даже не подозревал об этом.
Знаю, что Мари не принадлежит мне, по крайней мере, теперь, но мысль о том, что они с Алеком нашли общий язык… мысль о том, что она хочет его, а не меня… убивает меня.
— Алек приехал, чтобы мы смогли обсудить наше будущее, — сообщает Мари.
— Ваше будущее? — спрашиваю я сквозь сжатые зубы. Несколько недель назад он предлагал ей избавиться от ребенка, потому что не хотел быть отцом.
— Это касается положения, в котором мы оказались, — поясняет она.
— Так теперь ты решил стать порядочным человеком? — выплевываю я ему эти слова в лицо. — Решил спасти положение?
— Хадсон, в чем дело? — Алек потирает висок. — Я делаю то, что должен. Делаю то, что посоветовал мне ты. Конечно, я делаю это, потому что хочу, но я много думал о твоих словах. — Я чувствую на себе взгляд Мари, но мое внимание приковано к Алеку. — Я позабочусь о ней. О ребенке. Почему тебя это расстраивает?
Потому что я хотел быть рядом с ней.
Потому что, возможно, в глубине души часть меня желает, чтобы ребенок, которого она носит, был моим.
Между ними двумя навсегда останется эта связь, а она заслуживает лучшего.
Без сомнений, у Алека добрые намерения, но я знаю его всю свою жизнь. Он много говорит и мало делает. Могу только надеяться, что теперь, когда дело касается его будущего ребенка, все изменится.
Повернувшись к Мари, я вижу надежду в ее глазах, расслабленность в поведении. И не хочу лишать ее этого.
— Забудь. — Я выпрямляюсь и поглядываю на часы. Мне нужно пообедать и вернуться домой. На прошлой неделе мне отштукатурили стены, а в час тридцать у меня запланирована встреча с электриком.
Я ухожу.
Ухожу прочь, оставив Мари в руках Алека.
Черт побери, меня убивает вся эта ситуация, и если он хоть раз подведет ее, я убью его.
Глава 41
Мари
— Алек, тебе есть, где переночевать? — Мама наливает ему кофе. — Ты можешь остановиться у нас, или мы можем посоветовать тебе отель. Здесь есть один неподалеку, его недавно отремонтировали. У него хорошие отзывы. Там есть бассейн и фитнес-зал.
— Мам, он сам решит, где ему ночевать, — усмехаюсь я. Сегодня она чересчур гостеприимна и обращается с Алеком, как с королем Англии.
— Итак, Алек, ты маркетолог? — спрашивает отец, скрестив ноги и восседая во главе стола. — Придумываешь всякие слоганы или что-то в этом роде?
Алек подавляет улыбку, качая головой.
— Я занимаюсь онлайн-маркетингом. Раскруткой социальных сетей. Создаю бренды. Оптимизирую поисковые системы. И тому подобное.
— Я подумывал о том, чтобы завести Инста-как-его-там для своей компании. У меня есть страничка в «Фейсбуке». Кажется, мы набрали где-то триста лайков? Я ничего там не публикую. Даже не знаю, что там писать. — Отец отпивает кофе, который мама ставит возле него. — Как ты считаешь? Я никогда не понимал смысла этих сайтов. Кому есть дело до того, что я ем на завтрак или какой фильм посмотрел прошлым вечером. Почему каждый хочет рассказать всем, что он делает каждую гребаную минуту?
Алек смеется.
— Всё чуточку сложнее, чем вы думаете. Если бы у нас было больше времени, я бы кратко изложил вам стратегию. Возможно, когда вернусь в Гонконг, я смогу прислать вам несколько заметок.
— Да. Было бы неплохо, — кивает папа.
Мама садится рядом с Алеком и, подперев подбородок рукой, начинает на него пялиться. Я вижу, что он это замечает, но старается быть вежливым. Если бы я могла, то пнула бы ее под столом. Это нужно прекратить.
— Интересно, чьи глаза будут у ребенка, — размышляет мама вслух. — Алек, у тебя ведь есть ямочки на щеках?
— Мам, — откашливаюсь я.
— Простите. Я просто в предвкушении. Не думала, что стану бабушкой так рано, — говорит она. — Как твои родители относятся к этой новости? Это будет их первый внук?
Алек кивает.
— Да, мы пока это не обсуждали. Они уже знают. Благодаря моей сестре. Но у нас пока не было возможности обговорить это.
Папа хмурится.
— О?
— Значит, ты работаешь в Гонконге, — продолжает мама. — Что ты будешь делать, когда у Мари начнутся схватки?
Он смотрит на меня.
— Ближе к назначенной дате родов я планирую вернуться в Штаты. Мы справимся. Я буду рядом несмотря ни на что.
Посмотрев на телефон, он делает большой глоток кофе, а затем встает.
— Мне очень не хочется прерывать нашу беседу, но у меня рейс в Нью-Йорк через несколько часов, а потом мне нужно вернуться обратно в Гонконг. — Алек убирает телефон обратно в карман.
Папа встает, подходит ближе и протягивает ему руку.
— Возможно, ситуация и не самая подходящая, но, Алек, я признателен тебе за то, что ты решился на столь ответственный шаг.
Алек кивает ему, поджав губы.
— Несомненно, это было большим потрясением для меня, но один хороший друг, скажем так, направил меня на правильный путь, и я понял, что не могу бросить Мари.
— Я провожу тебя. — Я встаю из-за стола и направляюсь к входной двери, пока мама заключает Алека в свои медвежьи объятия.
Как только мы оказываемся на улице, он забирается в свою машину, а я подхожу к водительскому окну.
— Еще раз спасибо, — благодарю я его.
Мы провели весь день вместе, пытаясь решить материальные вопросы. Алек сказал, что, если я захочу вернуться в город, он позаботится о том, чтобы у меня была хорошая квартира, и чтобы наш ребенок пошел в самую лучшую школу. Но, так как Алек очень много путешествует, я решила, что лучше останусь здесь и буду воспитывать малыша в Небраске, где моя семья сможет мне помогать. Он пообещал во что бы то ни стало оказывать мне поддержку.
Кроме того, он пообещал, что будет проводить как можно больше времени с ребенком, когда будет находиться в Штатах.
Надеюсь, он сказал все это не только потому, что мне хотелось это услышать. Пока у меня есть все основания доверять его словам.
— Алек… — Я наклоняюсь к его окну. Ненавижу себя за то, что собираюсь у него сейчас спросить, но мне нужно знать. — Что такого сказал тебе Хадсон, что заставило тебя передумать?
Он откидывается на спинку сиденья, глядя прямо перед собой на дверь гаража моих родителей и на старое баскетбольное кольцо над ней.
Алек выдыхает.
— Главное не то, что он сказал, а как.
— Что ты имеешь в виду?
— Я знаю Хадсона всю свою жизнь, и, рассказав ему, что не хочу быть отцом и что предложил тебе избавиться от ребенка, я никогда не видел его таким разъяренным. Он посоветовал мне поступить правильно, — говорит он. — А в его глазах был такой огонь, которого я никогда прежде не видел. Он сказал, что у меня только один шанс поступить правильно. Его слова еще долго не давали мне покоя. Этот ребенок появится на свет, он родится лишь однажды. Если я пропущу это или его дни рождения, или что-то еще, пути назад не будет.
