И я с неимоверным усилием заставляю себя следовать за ней. Впереди тренировка, занятия с малышней, одиночество, что накрывает по ночам.
Выходные проходят, как в тумане, и я словно за всем наблюдаю со стороны. Меня словно не существует.
Не вытерпев, я все-таки включаю телефон и получаю миллион пропущенных вызовов и сообщений. И они все от Кирилла. Лишь пара звонков от мамы. И она тут же перезванивает.
— Алло, мам, — отвечаю на звонок родительницы. Мы с ней не разговаривали с того самого момента, как она побывала у моего тренера с требованием забрать документы.
— Жень, здравствуй, — на удивление мягко начинает она. — Я узнала, что вы с Дёминым расстались, — как ножом по больному царапнули ее слова. Без Димы тут не обошлось.
— И что? Звонишь поиздеваться надо мной? — злость закипает во мне, но я стараюсь сдержать порыв и не грубить раньше времени.
— Нет, что ты. Я хотела предложить помощь. Я же продала квартиру, — а вот это новость для меня шокирующая. — И тебя не предупредила.
— Замечательная новость, знаешь ли, — хмыкаю я, без сил оседая на кровать.
— У меня закрутилось с Вавиловым, и не смогла я себе отказать в этих отношениях, — виновато признается родительница, шокируя меня еще больше.
— Это тот самый мужик, которого ты мне нашла в тренера? Ну, ты, мам, даешь, — выдыхаю я. — Рада за тебя, но квартиру, знаешь ли, продавать — последнее дело.
— Я не обязана перед тобой отчитываться! — тут же взвизгивает мать.
— Я и не прошу, — тихо отвечаю, а самой обидно, что все меня бросили.
— Если хочешь, приезжай к нам, Жень.
— Мам, я и здесь себя прекрасно чувствую. Спасибо за заботу, живи своей жизнью. Я как-нибудь сама справлюсь, — и отключаюсь.
Почему беда не приходит одна? Почему?
Ночи напролет я кручусь в постели, не нахожу подходящего положения своему изнывающему телу. Изнывающему по ласкам и присутствию Кирилла. Я из последних сил держусь, чтобы не набрать его номер. Кусаю губы до крови от безысходности.
* * *
— Дима! — кричу, как только увидела брата на парковке у его автомобиля.
— Женек, привет, — улыбается и машет мне рукой.
Как хорошо, что я его встретила, иначе всю голову бы сломала, как быть.
— Дим, мне нужна твоя помощь, — хватаю брата за рукав и тяну к его машине.
— Что случилось? — недоумевая, хлопает глазами парень.
— Мне нужно в аэропорт, — огорошиваю его я.
— В смысле? — все еще никак не поймет. — У меня важная тренировка.
— Да что же с вами так сложно-то! Тренировка важнее меня? У него и у тебя тоже? — закипаю от злости. — Мне нужно его увидеть, скоро посадка начнется. Дим, прошу тебя!
— Запрыгивай, — кивает он, и тут же сам садится за руль.
Всю дорогу парень гонит, то и дело нарушая правила.
— Только не убей нас, пожалуйста, — вполне серьёзно говорю ему, держась мертвой хваткой за дверную ручку.
* * *
И через пятнадцать минут сумасшедшей езды я стою у здания аэропорта.
Сердце готово выпрыгнуть из горла. То ли от страха после поездки, то ли от предвкушения встречи.
Смотрю на часы и подрываюсь с места. Нет времени совершенно. Оказавшись в зале и пройдя рамку, тут же оглядываюсь по сторонам, ища знакомую фигуру. Еще раз заглядываю в телефон, сверяясь с его сообщением. Где-то здесь. Я точно знаю, не мог он еще пройти. Последний раз я должна с ним увидеться.
Кручу головой и наконец-то вот нахожу его у стойки регистрации.
Все вокруг словно замирает. Пропадают несущиеся мимо люди, звуки, запахи, цвета. Только взгляд глаза в глаза. И я уже успешно тону в этих синих озерах. Вот он, рядом совсем, только руку протяни. Но страшно.
Кир первый делает неуверенный шаг в мою сторону, но я на автомате отступаю. Пячусь назад, как какая-то трусиха. Отступаю, и слезы тут же застилают взгляд. Делаю вдох полной грудью и вытираю глаза ладонью. Кир смотрит на меня. Ему что-то говорит женщина, стоящая в очереди, но он не обращает на нее внимание. Сейчас я понимаю, что не могу больше терпеть и терять последние мгновения, когда могу наконец обнять его.
— Кирилл, — срывается стоном с моих губ его им, и я вижу, как он тяжело сглатывает.
Перебарываю все страхи и делаю первый, совершенно неуверенный шаг по направлению к нему и срываюсь с места, несусь, как сумасшедшая, через огромный зал и толпы снующих мимо людей, тут же падая в любимые руки.
— Кир, — обвиваю его шею, дыхание сбивается, перед глазами все плывет от непролитых слез. Ищу его глаза, стремясь утонуть в любимых океанах нежности.
— Женя, — у самого уха выдыхает он и стискивает в своих ручищах. Сильно, до боли, прижимая к себе. Так, что я снова чувствую себя маленькой и слабой девчонкой рядом с ним. Боже, как мне этого не хватало! Всю неделю изводила и себя, и его. Перед таким важным решением вместо того, чтобы поддержать его. Помочь.
— Прости, — шепчу ему в губы, больше не в силах что-либо сказать. Провожу ладошками по скулам, заросшим легкой щетиной и зарываюсь пальчиками в густых, слегка вьющихся волосах. Вероятней всего, в последний раз.
Наши губы сливаются в долгом поцелуе, от которого голова кругом, легкие огнем. И нет никакого желания это прекращать. Его руки все крепче притягивают меня к себе. Еще немного, и я растворюсь в нем, потеряюсь окончательно.
— Женька, — отстраняется он первым, переводя дыхания. — Прости меня. Я дурак. У меня сердце разрывается на части. Не могу уехать, — оправдывается он и, словно в подтверждение своих слов, машет головой, упираясь лбом в мой лоб и целуя в кончик носа, как ребенка. — Девочка моя…
— Ты должен, Кир. Ты к этому шел всю свою сознательную жизнь, — с трудом сглатываю вставший в горле ком, продирая слова. — А я останусь здесь и буду радоваться твоим успехам, — вымучиваю из себя улыбку. — Ты справишься, я уверена. Ты же вон какой сильный! — наигранно хлопаю его по плечу. — Я ни о чем не жалею, Кир. Это было самое лучшее время, — перевожу дыхание. Очень больно даются прощальные слова, что я готовила всю ночь.
— Жень, — его настороженный взгляд застывает на моем лице. Радость в сияющих голубых глазах тут же угасает.
— Кир, так надо. Поверь мне. Так будет лучше для нас обоих, — разомкнув объятия, отступаю на шаг, теряя заветное тепло родного человека.
— Жень, ну это же не все, правда? — с надеждой спрашивает он. А я не знаю, что сказать. В его глазах столько невысказанных слов, столько боли, которая разрывает мое сердце на части.
— Не знаю, Кир, не знаю. Но точно знаю, что ты станешь успешным хоккеистом! — и разворачиваюсь в сторону выхода, так как он один остался у стойки регистрации. Ускоряю шаг, едва не переходя на бег. Мне нужно его отпустить. Я искренне надеюсь, что он будет счастлив. Это же была его мечта. Он грезил этой лигой, и я ни капли не соврала, когда сказала, что он добьется успеха. А я просто буду знать, что человек, которого люблю, там, где всегда хотел быть.
Не оборачиваясь, направляюсь к выходу, у которого уже маячит Димка. На лице брата растерянность. Метлицкий разводит руками, спрашивая взглядом: и все, Жень? Да. Все. Точка.
До последнего чувствую взгляд Кирилла на себе. Но до последнего беспощадно давлю в себе желание обернуться. Нельзя. Нельзя давать ему надежду. Иначе он не справится с расстоянием, что так коварно вырастает между нами. Ему так будет легче. А я уж как-нибудь справлюсь. Не впервой.
* * *
— Ну, так что? — не отстает с расспросами брат всю обратную дорогу. — Женька, чего ты молчишь?
— Ничего, Дим. Жирная точка. Все. Ему так надо, понимаешь? — ловлю на себе его ошалелый взгляд.
— Ты с ума сошла? Жень? Ты парня отправила за границу с чувством пустоты? — о, а это что-то новенькое. Теперь моя очередь удивляться. — Жень, блядь, ты дура?
— Ты за дорогой следи, — зло фыркаю я.
— Нет, ты мне объясни, — он останавливает машину на обочине. И оборачивается ко мне. — Ты его любишь ведь, так? — и не дожидаясь ответа, продолжает: — Любишь и не отпирайся. И этот упрямый баран тоже тебя любит. Твою мать, как малые дети, — бьет по рулю ладонями. — Жень?
