– Ты ведь из Аризоны? Ни разу там не была…
Как следует обсудить родной штат Дэвина мы не успели, к нам присоединился Миха. Михаил Щевелев. Грозной угрюмой тенью он возник рядом и настороженно на меня уставился. От его взгляда сердце в пятки не ушло, но я все равно почувствовала себя не в своей тарелке. Захотелось опять спрятаться под стул, но это желание пришлось забраковать ввиду неудобства барных стульев.
– Пора, – коротко сказал Михаил, обращаясь к Дэву.
Тот тут же спрыгнул на пол и улыбнулся мне:
– Приятно было поболтать, Алиса. Не рассказывай Ромэо, что из меня плохой собеседник, а то он отнимет у меня всю вокальную партию.
– И кто будет петь в таком случае? Он сам? – не поверила я.
– Ага. Ромэо тоже неплохо поет.
– Вау.
– Ты главное меня не сдавай, – напомнил Дэвин и удалился в сторону сцены.
Я надеялась, что Щевелев последует за ним, но он так и остался стоять рядом со мной, буравя взглядом. Думаю, он пытался убить меня силой мысли, по крайней мере, смотрел очень интенсивно. От злости (или жутковатости происходящего) я заерзала на стуле и покосилась в сторону бармена: как назло, паренек в кепке отошел максимально далеко, будто нарочно. Зато Щевелев так и пыхтел рядом. В конце концов я сдалась:
– Что вы на меня так смотрите?
– Сама знаешь, – прилетело мне в ответ.
– Не знаю.
– Знаешь.
– Без понятия.
– Не суй свой нос к нам.
– Я думала, мой нос должен находиться там, где я того хочу.
– Не боишься, что можно без носа остаться?
– Вас точно не боюсь, – усмехнулась я, перестав ерзать. Угрозы на меня всегда действовали благотворно, вот и сейчас, я повернулась к неожиданно разговорчивому Щевелеву и нагло уставилась в его темные глаза. – Кажется, вам пора уходить.
Но Михаил не торопился:
– Ты – дрянь, отравляющая все вокруг. Я понял это, как только тебя увидел. Ты – зло.
– Молодой человек, вы, кажется, не в себе. Или слезли с таблеток? По себе знаю, это непростой период, но лучше бы вам взять себя в руки.
– Я расскажу ему правду.
– Хорошо. Это похвально.
– Расскажу. – Не желал успокаиваться Щевелев и продолжил нести околесицу. Выглядел он при этом настоящим психом, опасным и непредсказуемым. Хоть про таблетки я и шутила, но кто знает, возможно, мне удалось попасть в яблочко, даже не прицеливаясь.
– Правда – понятие относительное, у каждого она своя. Вопрос в другом: в чью будет легче поверить? – по примеру Дэвина я спрыгнула на пол, обогнула Михаила и удалилась, сделав на прощание ручкой. Он резко обернулся, грубо схватил меня за руку и притянул к себе, все сильнее сдавливая запястье. Молчаливая угроза читалась в его глазах, мне на мгновение подумалось, что он запросто сейчас свернет мне шею или размозжит череп о барную стойку, и даже глазом не моргнет. На такое мало кто способен и чувствовалось, что Щевелев входит в этот короткий список. Бесить можно таких как Катрина, но явно не таких как Михаил, это уже опасная игра, в которую легко проиграть, сказав одно неверное слово или бросив неправильный взгляд.
– Пустите, – сквозь зубы прошипела я, пытаясь выдернуть руку из его убийственной хватки и не показать страха.
– Не знаю, зачем ты приехала, но повторю еще раз: навредишь одному из нас и я тебя убью. Обидишь его и я тебя убью. Любая мелочь, любой косяк…
– И ты меня убьешь, поняла. И заскучала от количества повторений. Теперь отпусти, или я закричу. – В этот раз мне удалось выдернуть руку. По инерции меня отнесло назад на несколько шагов, и, пока я обрела равновесие, Щевелев уже умудрился убраться в сторону сцены. Удивительная прыть, при его-то комплекции.
Потирая ноющее запястье, я тяжело смотрела ему вслед и мысленно желала провалиться ко всем чертям. А еще я поняла, что такие вот преданные псы могут быть очень опасны. И, как бы я ни храбрилась, что бы ни говорила, Щевелеву удалось здорово меня напугать. Надеюсь только, он сам этого не понял.
Глава 16. Come undone
Соглашаясь посетить джем-сейшн, я все же кое-чего не учла. А именно – того, что мне придется выслушать все песни Марка, всё, что он когда-либо писал на проклятых стенах спальни. Все его мысли, чувства, страхи, надежды и мечты. Те самые, что рекомендуются для снятия хорошего настроения и впадения в запой.
Не хочу опять все это слышать, только не опять.
Зря я вообще сюда пришла.
Первые аккорды, и вот Калинин пытается распеться. Не знаю, почему у микрофона он, ведь петь должен Дэвин. Похоже, Роме есть что сказать. Взгляд его направлен на меня, а я стараюсь убрать с лица следы паники. Не знаю, выходит ли, но Рома мне улыбается, мы находим поддержку друг в друге. Мне нравится его сегодняшний настрой, такой легкий и даже веселый. Заразительный. Так хочется и в самом деле заразиться этой его легкостью, но, в отличие от Калинина, на моей шее висит камень, о котором не забыть. Рома поет, а я прикладываю все усилия, чтобы не вслушиваться в слова и музыку, и не думать, с кем все это связано. Я просто смотрю на сцену. Смотрю на него. И он тоже не отводит взгляд.
Не знаю, нарочно ли у него это получается, но смотрит Рома только на меня. Его голос ровный и правильный, и, возможно, слишком обычный, не цепляет так, как драматический тенор Аверина, но мне именно это и необходимо. Сосредоточиться на их отличии, на том, что со сцены на меня смотрит потрясающий мужчина. Он ранен, в точности как и я, но он стремится к свету, жаждет исцеления. Он из тех, кто рано или поздно начинает бороться, и побеждает. Я из тех, кому по душе обитать в темноте, мне свет не нужен.
– М-м-м, вы только полюбуйтесь на это шоу, – рядом со мной появилась Катрина, отгоняя непрошенные мысли. Я обрадовалась ей, точно родной, она очень вовремя.
– На Ромочку смотреть одно удовольствие, да? – продолжила Катрина, заботливо добавив в голос сахара. – Особенно когда и он отвечает своим фирменным траховзглядом. Сколько девчонок о нем мечтает, ммм. А он для тебя пыжится, даже запел.
– У нас тут диалог, – поделилась я таким же сладким тоном.
– О, это трудно не заметить. Но выглядишь ты не слишком довольной. Я думала, ты фанатка и должна сейчас от счастья прыгать, одежду с себя срывать.
– Меня понизили от проныры-шантажистки до простой фанатки?
– Не простой. А очень даже золотой, – Катрина так выделила «золотой», что не оставалось сомнений – она навела обо мне справки. Что ж, ожидаемо, знакомство у нас выдалось не из приятных, хотя, даже лезь я из кожи вон, чтобы ей понравиться, вряд ли что-то бы поменялось. В основном поэтому я и не старалась.
Уходить Катрина не спешила, застыла рядом с кислой миной. Взгляд ее скользил по залу, лишь иногда задевая сцену, где на смену Роме вышел Дэвин и запел на английском. Голос Дэва отлично подошел бы для молодежного панк-рока, а вот партии Марка он тоже не вытягивал и напоминал подростка, что пытается петь взрослые песни, чтобы произвести впечатление на одноклассниц. Прав был Калинин, группа вряд ли сможет существовать и дальше без серьезных изменений, без потерь сильного вокалиста не заменить.
Прямо у сцены прыгали какие-то девчонки, те самые, которых я заметила как только вошла, а мой новый знакомый по имени Рус зажимал блондинку справа. Его безымянный коллега в этом плане продвинулся намного дальше, явно не стесняясь зрителей. Может, ему так даже больше нравилось. Рыжий Билл тоже не скучал, он звучно ругался, едва ли не перекрикивая самого Дэвина с микрофоном. Я заметила кровь на его руке, возможно, она и была причиной возмущенных криков. Около него суетилась девушка с аптечкой, и Билл облил ее пивом.
Кислая мина Катрины постепенно превратилась в перекошено-злобную, она вытянула из-за пояса рацию и велела занять всех чем-нибудь, иначе она за себя не ручается. А мне деловито бросила:
– Идем наверх, там музыка не так гремит. Нет больше сил на это смотреть, не мужики, а кучка бестолковых спиногрызов…
