Сейчас я жалею о том, что в наше время всё ещё не изобрели телепорт, потому что в таком случае я смогла бы быстрее оказаться рядом с дочерью. Ей сейчас больно, а меня рядом нет. Не спасает даже то, что мама впервые в жизни признала себя передо мной виноватой. Горько усмехаюсь и едва сдерживаю слёзы. Мне нельзя раскисать и плакать.
Тимур хмурится и выруливает на загородную трассу. Здесь не так пусто, как он планировал, поэтому быстро проскочить не получается. Я нервно кусаю губы и единственное, что могу делать в этот момент — молиться про себя.
Спустя десять минут черепашьего шага в пробке я поворачиваюсь корпусом к Багримову. Долго и внимательно смотрю на него.
— Я родила Лизу от тебя, — произношу тихо-тихо, но Тимур меня сразу же слышит.
Я вижу, как напрягается его тело. Брови сдвигаются к переносице, руки сильнее сжимают руль. Мне хочется до него дотронуться. Хочется провести кончиками пальцев по лёгкой щетине на его лице и рассказать всё с самого начала…
— Ты, наверное, не помнишь, но семь лет назад мы с тобой переспали.
— Я помню, Яна, — перебивает Багримов.
У меня мгновенно спирает дыхание. Так, словно в грудную клетку больно ударили баскетбольным мячом. Какое-то время вдохнуть кажется невозможным, точно, как и выдохнуть.
В голосе Тимура нет ни капли теплоты или нежности. Он злится, и это нормально, наверное. У меня было много дней для признания, но я почему-то не делала этого, оттягивая момент до критического.
— Я начал догадываться, когда увидел Лизу. Вот только не пойму, почему ты раньше не сказала? — спрашивает Тимур минутой позже.
Он откидывается на спинку кресла, на мгновение отрывает взгляд от дороги и поворачивается ко мне. Чёрные глаза затянуты злостью, губы плотно сжаты, а на челюстях ходят желваки.
— Боялась тебя, — отвечаю коротко и честно.
Всю оставшуюся дорогу к больнице мы ни разу не заговариваем. Долгие сорок минут ожидания я провожу наедине со своими мыслями, которые скачут вразнобой.
Тимур ни о чём меня не спрашивает, и мы вновь отдаляемся друг от друга, словно не было этих двух дней сближения и теплоты в наших отношениях.
В приемное отделение мы заходим одновременно. Артюша так устал за сегодняшний день, что спит крепким сном в своей автолюльке и ему совершенно не мешают посторонние разговоры и звуки.
Больница, куда привезли Лизу небольшая, но опрятная и чистая. Нас просят надеть бахилы и указывают на второй этаж — туда, где находится хирургия. Я буквально залетаю в отделение. Натыкаюсь на заплаканную маму, которая жмётся ко мне и впервые за долгое время обнимает.
— Увезли в операционную полчаса назад, — произносит прерывисто. — Ничего толком не говорят.
Я высвобождаюсь из её объятий и хватаю за рукав первого попавшегося медработника. Это молодая медсестра, которая равнодушно отвечает, что нам нельзя внутрь до тех пор, пока не разрешит доктор. О состоянии дочери тоже скажет только он.
— Жди здесь, я сейчас.
Багримов вручает мне автолюльку с Артюшей и направляется прямо по коридору. Уверенной походкой и широким шагом. Не знаю, почему, но я верю в то, что он действительно мне поможет.
С самого рождения Лизы за её жизнь и здоровье была ответственна только я. И сейчас так непривычно, что самое ценное, что у меня есть, я могу доверить кому-то ещё. Например, её отцу.
Мама бросает удивленные взгляды то на меня, то на Тимура, то на Артюшу. Возможно, подозревает что-то, возможно, тоже имеет множество вопросов, но сейчас не время, чтобы обсуждать такие вещи.
Багримов возвращается спустя пять минут томительного ожидания. Идёт по коридору не один, а в компании худощавого доктора в очках.
— Операция прошла успешно. Вы вовремя приехали, — произносит доктор. — Сейчас переведем Лизу в одноместную палату, где с ней может остаться кто-то один из родственников.
Он коротко рассказывает о послеоперационном периоде. Дает советы, что делать можно, а чего делать категорически нельзя. А потом разворачивается и уходит оттуда, откуда пришёл.
На душе становится легче, потому что с Лизой всё хорошо и ей не грозит опасность. Напряжение сегодняшнего дня постепенно стихает. Я устало опираюсь спиной о стену и на секунду прикрываю глаза.
— Завтра с самого утра приеду к вам, — произносит мама, вытирая платком лицо. — Приготовлю диетическую еду — бульон, паровые котлеты и рис.
— Хорошо. Вызывай такси и езжай домой, — отвечаю ей.
— Я отвезу, — вклинивается в наш разговор Багримов.
Мама кивает и говорит, что будет ждать его на улице. Обнимает меня на прощание и торопливо спускается по ступеням вниз, чувствуя, что нас нужно оставить.
Мы с Багримовым остаемся вдвоем. Так много нужно друг друга спросить и так много рассказать, но невидимый барьер все ещё стоит между нами и мешает это сделать.
— Спасибо, — обращаюсь к Тимуру.
Багримов слабо кивает и забирает у меня Артура.
— Прости, что не сказала тебе раньше, — слегка касаюсь его руки кончиками пальцев, словно боюсь обжечься. — Ты должен был узнать сразу же.
— Потом поговорим, Яна, — отвечает строгим тоном Тимур, высвобождаясь. — А сейчас иди к Лизе. Ты нужна ей.
Глава 45.
* * *
— Ты хоть поешь, — просит мама. — Совсем худая стала.
Я с благодарностью принимаю домашнюю еду в контейнерах и ставлю их на тумбу. Контейнеры еще теплые и изумительно пахнут, но есть и правда сейчас не хочется.
Прошло десять часов после операции. Лиза пришла в себя, нормально отошла от наркоза и сейчас щебечет на всю палату, не прекращая ни на минуту. Доктор сказал, что спустя сутки после операции можно будет подниматься с кровати и расхаживаться, а если всё будет хорошо — через неделю нас уже выпишут.
— Твой начальник не приезжал? — спрашивает мама словно невзначай.
Я на секунду забываю, что делала. Чувствую, как слабеют конечности, а по позвоночнику пробегает лёгкий холод.
— Нет, — отвечаю коротко, продолжая расставлять контейнеры.
И не звонил. Хотя я догадываюсь, что здоровьем Лизы он интересовался, поговорив непосредственно с врачом.
Всё это время меня мучили вопросы, как там Артюша, хорошо ли он спал и нормально ли поел? Несколько раз я порывалась набрать номер Багримова, но каждый раз сбрасывала, не дождавшись первого гудка. Нам обеим нужно многое обдумать и переварить.
Для меня было неожиданным признание Тимура о том, что, оказывается, всё это время он помнил меня. И про Лизу тоже догадался, когда увидел. Как такое вообще возможно? По его невозмутимому лицу я бы ни за что не догадалась об этом.
— Хороший мужчина, а главное вежливый, — продолжает мама. — Довез меня до самой калитки, хотя я просто попросила высадить на остановке.
— Это замечательно, мам, — отвечаю ей, разбирая сумку с вещами.
Помимо продуктов она привезла раскраски и несколько любимых игрушек Лизы. Я выкладываю их на подоконник и ощущаю, как мама подходит ближе.
— Давай помогу, — улыбаясь произносит она.
— Ты чего?
— Твой начальник ведь неспроста вчера приехал, правда? — спрашивает шепотом мама и слегка подмигивает. — И с доктором поговорил, и палату отдельную выбил. Он или неравнодушен к тебе или…
— Или он — отец Лизы, — заканчиваю предложение негромким голосом, чтобы убить её догадки на корню.
Мамин рот вытягивается буквой «О», а любимый слонёнок дочери выпадает из её рук на пол.
Отца Лизы она всегда проклинала. Считала, что он и только он испортил мне жизнь, ведь из-за беременности мне не удалось получить нормальное образование, довольствуясь лишь заочной формой обучения. Из-за него я устроилась на ту работу, которую не любила и выбрала лишь из соображений удобного графика и местоположения. Мама всегда считала, что я достойна большего, но не сложилось.
В этот момент дверь в палату открывается. Я ощущаю, как жар приливает к лицу и усиленно разгоняется по венам. Это приехал Тимур вместе с Артуром.
