— Мирон…
— Но теперь все хорошо. Теперь мы вместе, зачем задумываться о том, что будет, зачем жить прошлыми обидами, ведь сейчас мы вместе. Любим друг друга. Любим ведь.
— Любим, — киваю я болванчиком и не могу успокоиться, не могу довериться ему окончательно, потому что американские горки не гарантия счастья. Они лишь мимолетное удовольствие, которое забудется тут же, стоит прийти домой, к примеру, и увидеть горы грязной посуды.
Но раз так, то я подумаю об этом завтра, а сейчас я просто хочу показать Мирону, насколько благодарна за этот месяц счастья. Мимолетного, но такого прекрасного.
Обнимаю его за шею, тяну на себя и спиной падаю на кровать.
— Саша, – целует он меня, скользит губами ниже, находит сквозь купальник грудь, оголяет ее и прижимается к соску, сводя меня с ума. И я уже напрягаюсь, ведь Мирон как обычно оставит меня неудовлетворённой, но он внезапно стягивает свои шорты, раскаленным членом касается внутренней стороны бедер и шепчет хрипло, рвано.
— Скажи, что любишь меня. Скажи, что ты моя.
Стираю пот с его лба, целую в губы, улыбаясь напряженно.
— Люблю тебя, Мирон. Очень люблю.
Мирон толкается в меня одним четким движением, застывает и дрожит всем телом, пока я сквозь боль пытаюсь привыкнуть к его размерам. Впиваюсь ногтями в его плечи, сдерживаю крик.
— Ты не представляешь, как сложно было терпеть это месяц, — выдыхает он, целуя меня, куда придется, оставляя ожоги губами. – Я просто сходил с ума, не имея возможности быть в тебе.
— К чему такие муки, — поглаживаю его спину, пока член внутри тихонько растягивает меня под себя.
— Хотел завести тебя настолько, чтобы ты не захотела уйти. Не уходи, Саш. Я все для тебя сделаю.
Вместо ответа целую его, приподнимая бедра, чтобы член как можно глубже втиснулся в меня, чтобы воспоминания об этом моменте никогда меня не покинули. Ведь именно сейчас я явно понимаю, что значит заниматься любовью, а не сексом. Что значит любить, а не быть благодарной.
Глава 38. Саша
Мне так хорошо с ним. Каждое движение внутри ощущается сладкой болью, каждый толчок как единение душ. И больше ничего не нужно. Просто держать его руками, просто слышать грязный шепот на ушко, пока он истязает меня медленным вторжением, словно пытаясь заклеймить каждой веной, каждым миллиметром плоти.
- Саша, такая узенькая, что крышу срывает,- целует он меня куда придется и я отвечаю, выгибаюсь отвечать на каждую ласку, не тороплюсь, не желая чтобы эта ночь заканчивалась.Не хочу, чтобы Мирон уходил.
- Мирон, - хриплый голос вырывается на особо глубое движение, и я ощущаю насколько близка к развязке. Мышцы плотным кольцом обхватывают член Мирона, так же крепко, как он сам меня обнимает. Стискивает тело, словно боясь, что исчезну. Но именно сейчас я живу, именно сейчас я наслаждаюсь не думая о том, что завтра придется расхлебывать последствия. Я просто пьяна, любовью, что Мирон дарит, идеальным телом, что силой нависает, держась только на одной руке. Его губы подцепляют сосок, долго играются с ним, пока меня не выносит из этого мира, погружая в другой, где голос приглушен, а дыхание перехватывает.
- О, да, любимая. Кончай, кончай для меня. Только для меня.
После оргазма Мирона словно подменяют. нет больше ласк, нет больше нежностей. Он разворачивает меня спиной к себе, вставляет сразу и на полную длину, двигаясь очень быстро и стремительно, словно снова играет с кем-то на перегонки, пока его член внутри не становится еще большим по размеру, а внутри я не ощущаю горячую влагу.
Мирон притягивает меня к себе и я почти сразу засыпая, чувствуя как губы сами растягиваются в улыбку. А ночью будит меня поцелуями, почти не реагируя на мое "спать хочу". Именно его проникновение в мое тело дало понять фразу в полном объеме: аппетит приходит во время еды.
Я вряд ли вспомню как мы заснули, зато я хорошо помню чувство невесомости, которое посетило меня перед тем как погрузить в дрему окончательно.
***
Тело все еще ныло после бурной ночи. Я поворачиваюсь на бок и долго смотрю на пустую подушку. Подушку в чужом доме. Я бы даже сказала: в очередном пустом доме.
Домой хочу. Только вот где этот самый дом. Даже студия, принадлежащая мне полностью, сделана Алексом. Может быть, поэтому я так часто жила у Мирона, не могла пользоваться чужой благотворительностью просто так.
Сажусь на кровати, накидываю простыню, чувствуя по телу липкие разводы. Мирон в очередной раз не потрудился с защитой, словно эта мелочь не имеет значения. Хочется высказать ему за это, и я иду на приглушенные голоса.
За окном уже вовсю светит солнце, а значит, скорее всего, народ рассосался. И действительно в щелке вижу Мирона и Марчелло, которые о чем-то негромко говорят.
Кажется, подслушивать чужие разговоры входит в привычку, но порой это единственный способ узнать правду.
— И чего с тем Алексом. Расстались они?
— Расстанутся.
— Ты так уверен? А может она снова захочет спокойной жизни, а какая с тобой спокойная, учитывая твою профессию. Я уже тебе говорил…
— Только не надо мне свою потерянную любовь приплетать, которая не выдержала очередной аварии. Саша всегда меня выбирала. Даже если с этим Алексом была, меня выбирала.
— Она не забудет.
— Пусть не забывает. В тот момент я не мог не уехать, но и взять ее в эту глушь тоже не мог.
— Ты мог с ней не спать. А если бы она залетела? Или вы предохранялись?
— Меньше всего я думал в тот момент об этом. Взбесил Алекс, который хвастался, что она в ближайшее время станет его.
— А-а, — смеется Марчелло, — а ты решил обойти старика перед тем, как сверкнуть пятками. Потому что знал, что потом возвращаться будет некуда.
— Ты вроде друг мне, а не отец. Чего мозги трахаешь?
— А потому что, Мироша, пока ты не научишься за последствия отвечать, твоя адекватная Саша всегда будет искать другого. Того, с кем будет безопаснее. Понимаешь?
— Она сказала, что любит меня. Саша…
— О, Александра, — замечает меня Марчелло, когда я наваливаюсь на дверь и открываю ее настежь. В глазах песок, в горле пересушено, а я не могу оторвать взгляд от Мирона, который вскакивает и идет ко мне. Наверное, думает, а что я услышала. Думает, как будет оправдываться. Хотя зачем, разве он что-то мне должен.
Но я все равно с размаху бью его по щеке, а потом так низко, змеиным шепотом.
— Обошел старика, Мирон? Получил удовольствие?
— Ты все не так поняла…
— Только с одним ты просчитался. Я залетела. Тогда. Я была беременна. И знаешь, я бы оставила этого ребенка. Только вот я настолько была не в себе, что потеряла его. Пришла в больницу, а мне сказали, что я была беременна. И знаешь, что сделал старик. Ничего. Он поддерживал меня, сопли, слюни вытирал, кормил с ложечки. А что сделал ты?
— Саша.
— А что сделал ты, Мирон?!
— Ничего…
— Ничего. Потому что не подумал. Потому что единственное твое желание было меня в постель уложить, в отместку старику. Уложил? Порадовался? Жри, милый, не обделайся, потому что я в отличие от тебя думаю. И думаю, что наконец смогла от тебя освободиться. Спасибо за урок.
Глава 39. Саша
Поворачиваюсь и ухожу, глотая слезы. Он пытается меня остановить, орет, что-то объяснить пытается, вопросы важные задает. А я отталкиваю. Снова и снова отталкиваю, и ухожу. Сама заказываю такси, сама собираю в квартире вещи, теперь я все сама. Без мужчин, которые хвастаются друг другу, кто поимел меня первым.
Только в самолёте даю волю слезам, виню себя за все, что произошло со мной, не понимаю, как вообще теперь разговаривать с Алексом, как ему объяснять, кто я такая и как себя вела. Но когда вижу его, понимаю, что не могу ничего сказать. Не могу и слова произнести, да он и не дает. Объясняет о какой-то акции, которую нужно сегодня провести, о Даше и Марке, которые вроде как сошлись и даже купили квартиру, о Черепанове, которого нужно обезвредить. События скручивают меня в узел, и я не могу и слова вымолвить, помогая друзьям и Алексу. До того самого момента, пока не гремит выстрел. Прихожу в себя, когда мать Даши – Ларису – ведут полицейские с руками за спиной, и вот тогда пытаюсь узнать правду у самой Даши.
