К тому времени, как Назима просыпается, палата становится похожей на оранжерею. Кажется, я перестарался… Так боялся, что один магазин не успеет, что заказал из трёх.
— Что это? — ахает она, открыв глаз. — Мамочки… — гладит пальчиками бутоны роз и пионов. — Зачем так много? — смотрит на меня огромными блестящими глазами. — У меня никогда столько не был…
— Это не только от меня, — улыбаюсь. — Вон там на тумбочке тебе букет от Сапронова передали.
— Спасибо… Как его внук? — тут же начинает волноваться.
— Он ещё со вчерашнего дня дома, — отвечаю. — Ушиб грудины, ангина и посттравматический, но его, думаю, в силу возраста быстро уберут. — Закрывая таблицы, убираю ноутбук и подхожу к кровати. — Я бы тоже хотел забрать тебя из больницы в гостиницу. С разрешения врача, конечно. Но жить нам с тобой придётся в одном номере… — внимательно следя за реакцией Назимы, сажусь на кровать. — Я буду за тобой лично следить. Что скажешь?
Растеряно приглаживает волосы руками. Закусывает губы. Нет, я не решу за тебя… Придётся отвечать.
— А если у нас не получится? — спрашивает едва слышно и неуверенно.
— Я сделаю все, чтобы получилось.
Ее сердце стучит так сильно, что слышно даже мне.
Не торопя с ответом, касаюсь ее щеки, а потом лба, чтобы проверить температуру. Не горячая, но тёплая. Это хорошо.
И вдруг Назима перехватывает мою руку, порывисто касаясь губами костяшек. Вспыхивает от того, что я замираю, но глаза больше не опускает.
— Забери меня себе, пожалуйста, Костя. Я тоже сделаю все, чтобы у нас получилось… — шепчет горячо.
Притянув ее к себе, впиваюсь поцелуем в горячие и сухие губы. Назима впервые очень осторожно мне отвечает. Запускает пальцы в волосы, чуть впивается ноготками в мою шею и просит между поцелуями, чтобы я остановился, пока не заболел.
Отстраняюсь от неё минут через пять, но точно не из-за этого. А потому, что в штанах начинает болезненно пульсировать без всякого шанса облегчения. Во избежание нападений и форсирования событий, ухожу из палаты за врачом.
Но уезжать из больницы Назиме не разрешают. Только после трёх дней антибиотиков, контрольного УЗИ и уверенной тенденции к выздоровлению. Признав решение здравым, провожаю врача и, оставив Назиму с ноутбуком выбирать фильм для вечернего просмотра, выхожу в коридор. Набираю номер Анны Ивановны.
— Алло, Константин, я уже к вам выезжаю… — она явно торопясь, отвечает мне после первого гудка.
— Возьмите побольше моих вещей, — прошу ее. — Мы здесь на три дня…
Глава 33. Первый
Назима
— Ваш завтрак, — с бодрой улыбкой сообщает мне горничная. Я прикладываю палец к губам, прося девушку говорить тише. Боюсь разбудить Константина.
Сегодня мне хочется порадовать его. За все дни, что он терпеливо провёл со мной сначала в больнице, а потом в гостинице. За тепло, бесконечную трепетную нежность при бушующем в глазах пожаре. Завтраки в постель, цветы, вечерние фильмы в обнимку. Я хорошо понимаю, чего ему стоило держать себя в руках, находясь со мной в одной кровати. Чувствовала все судорожные вздохи и рычащее «я сейчас приду, на паузу поставь…», а потом он возвращался с мокрой головой, будто она побывала под краном.
Мне кажется, что я готова стать женщиной Константина и в этом смысле тоже. Знаю, что если будет момент, не найду силы отказать. Интересно… как будет выглядеть наша с ним интимная близость? Не могу объяснить этого, но жду и волнуюсь не меньше, чем перед своей первой брачной ночью.
Боюсь разочаровать. Прямо панически.
Вообще, чувствую я себя вот уже как два дня хорошо. Сегодня Константин даже обещал мне прогулку по набережной, а завтра мы улетаем в Москву. Пора возвращаться к работе. Я знаю, что номер Анны Ивановны на время моей болезни переквалифицировался в рабочий кабинет. Да и, кажется, вопрос с проектом по заправкам решён. Сапронов сказал, что «если будет нужно, то протолкнёт его даже в задницу». Вот такая емкая аллегория. Нужно ли говорить, что теперь мы с Тихомировым в Питере самые желанные гости.
Осторожно завожу сервировочный столик в гостиную номера и начинаю накрывать завтрак на стол. Кофе с круассаном и стакан апельсинового сока отправляю на поднос.
На цыпочках подбегаю к спящему на диване Тихомирову, который рыцарски ещё ни разу не смухлевал и не сделал вид, что случайно заснул в моей кровати. Присаживаюсь на край и сначала нежно глажу пальцами колючие щеки, а потом острожно наклоняюсь и оставляю несколько поцелуев по линии подбородка.
О, Боже! Спасибо! За то, что я теперь знаю, какого это ласкать любимого.
— Доброе утро, — мурлычу и в следующую секунду вскрикиваю от неожиданности, оказываясь прижатой к крепкой мужской груди и перевёрнутой на лопатки.
— Действительно доброе, — почти не открывая глаз, Константин зацеловывает мою шею, ключицы и скользит губами по груди в вырезе халата. — Ты сама пришла в мою постель…
Руки Константина бескомпромиссно сжимают мои бедра и заставляют одежду ползти вверх к талии.
— Да, моя шёлковая, сказочная девочка…
Мой рот сдаётся в плен его губам и языку.
— Костя, Костя… — ёрзая и задыхаясь от ощущений, я все ещё пытаюсь направить утро в свой сценарий — Там завтрак. Как ты любишь. Яйца в смятку, кофе, ветчина…
— Да, я очень голоден, — соглашается Тихомиров и зубами снимает с моих плеч бретели нижнего платья. — Больше не могу, Зимушка, — слышу я в его голосе жадные и умоляющие нотки. — Хочу тебя. Детка, у меня уже несколько дней не падает… Пожалей меня. Я очень осторожно тебя возьму.
Замираю под прожигающим взглядом Константина глаза в глаза и позволяю медленно снять с себя одежду. Кожа покрывается мурашками и горит от прикосновений. Низ живота тяжелеет, дыхание становится глубже.
— О, черт… — сокращается Тихомиров, сжимая мою грудь двумя руками. — Она идеальна… Ммм, — по очереди впивается поцелуем сначала в одну, а потом в другую.
Я плаваю в обжигающих волнах смущения и стыда, пытаясь убедить себя, что собираюсь заняться сексом с женихом, с будущим мужем, с человеком, который спас мне жизнь, со своим до безумия любимым
