и не верить? Нельзя…
– А ты поверь, Аракчеева. Забудь о прошлом и прости. Ладно, не хочу опять об одном и том же, жди завтра в десять. В суд приходи красивая.
Просыпаюсь чуть свет, чтобы навести марафет. Чищу «огородные» руки, делаю маникюр. Ограничиваюсь полировкой ногтей и прозрачным лаком – незачем представать перед судьями расфуфыренной красоткой. И над прической особо не думаю – заплетаю две косы. Надеваю юбку-солнце до колен и строгую светло-голубую блузку. Вызываю такси… Только возле здания суда меня охватывает липкий страх… Кажется, он заползает внутрь меня – холодит кровь и расслабляет мышцы. Я на ватных ногах ступаю по брусчатке и решительно дергаю дверь…
Шаги отдаются от высоких ледяных стен гулким эхом. Вхожу в зал заседаний, издали замечая милых дам из органов опеки. Они приветливо здороваются и улыбаются. Руслана нет… Надеюсь, что он сдержит слово и явится на заседание, а если нет – звонить и унижаться не буду. Меня обуревает лавина чувств – волнение, обида, неуверенность… Меня некому защитить и поддержать. Даже Марго опаздывает!
Секретарь суда объявляет слушание открытым. С меня сходит семь потов, пока я жду их – Марго и Руса. И если первая мне нужна для моральной поддержки, то второй – чтобы вернуть сына!
Судья зачитывает список участников суда. Звучат фамилии членов органов опеки, директора детского дома, воспитателей, представителей власти и местного самоуправления.
– Аракчеева Лада Григорьевна!
– Да, я здесь, – вскакиваю с места и выдавливаю хрипло. Сердце пропускает бездонный удар, но в следующую секунду больно толкает ребра…
– Данилевский Руслан Анатольевич!
– Да! Простите за опоздание!
Он пришел… Все-таки решил довести дело до конца. Кровь приливает к побледневшим губам. Кажется, я даже дышать начинаю ровнее и глубже. Руслан садится на последний ряд. Опоздавшая Марго тоже. Судья зачитывает материалы дела, приводит выписки из моей истории болезни, заявление от участкового, выслушивает мнения сторон. Женщины из органов опеки горячо поддерживают нас с Русом, выставляя в лучшем свете.
– Родители мальчика – любящие люди. В их доме царят порядок и уют. Лада Григорьевна отличная хозяйка и порядочная женщина. Мы не находим причин отказать этой семье в восстановлении родительских прав! – пылко отстаивает нас Евгения.
– Суд удаляется для принятия решения!
Ну все… Скоро огласят приговор. Мне сейчас так хочется обернуться… Затылком чувствую, что Руслан на меня смотрит. Все-таки поворачиваюсь… Так и есть. Наши взгляды встречаются. Он слегка улыбается и ободряюще кивает.
– Встать, суд идет!
Встаю с места, цепляясь ледяными пальцами за ручку кресла. Распахиваю глаза, едва сдерживая подступающие слезы. Волнение затапливает с головой, как и восторг, взорвавшийся в сердце после приговора судьи:
– Суд постановил восстановить в родительских правах Аракчееву Ладу Григорьеву и Данилевского Руслана Анатольевича согласно статье 72 УК РФ.
Облегченно выдыхаю и все-таки всхлипываю. Закрываю лицо ладонями, вполуха слушая речь судьи. Он монотонно зачитывает постановления, причины обжалования и прочую дребедень. Утираю мокрые от слез щеки и восстанавливаю дыхание. Перехватываю довольный взгляд дам из опеки.
– Ладушка моя, – слышу за спиной голос Маргоши. – Все кончилось, слышишь? Не плачь.
Подруга не постеснялась пробраться сквозь ряды и поддержать меня, а Рус… Он так и стоит на своем месте, застыв в позе памятника. Слушает… Ничего, скоро мы разведемся и он… Неважно. Меня вновь накрывает беспричинная обида. Суд официально завершает заседание. Расписываюсь в журнале и, стараясь не смотреть на Руса, юркаю на улицу.
– Лада, постой, – кричит он, когда мы с Марго спускаемся по ступенькам крыльца.
– Да, – отвечаю чопорно.
– Пока, Лад. Я на работу, – Рита подмигивает и убегает прочь, оставляя меня на растерзание Данилевскому.
– Что ты хотел? – произношу чопорно, старясь на него не смотреть. – Я… Тебя ни к чему не обязывает это, слышишь? Я не посягну на твою свободу и не стану заставлять… быть моему сыну отцом.
– Лада, я хотел попрощаться, – взволнованно произносит Руслан.
– Решили с Ариночкой съездить в отпуск? Меня незачем оповещать. Я завтра же заберу ребенка и подам на развод! Могла бы и сегодня, но Зоя Федоровна должна подготовить все документы, так что ты… – поднимаю глаза и встречаюсь на миг с его карим, как жидкое золото взглядом.
– А ты не торопись подавать… на развод, – сухо говорит Руслан. – Может, и не придется? У меня через три часа рейс в Дамаск.
Сирия. Горячие точки. Война, опасность, взрывы… Зачем ему туда ехать сейчас? Слова Руса почти парализуют меня. Раскрываю губы, чтобы ответить, но слова замерзают и рассыпаются в горле, как остроконечные снежинки… Его взгляд источает обиду и обжигающую нутро боль. Он смотрит, а потом бросает чуть слышно:
– Прощай.
– Я… Рус…
Выдавливаю нечленораздельный хрип, застывая на месте. Он уходит. Скрывается в толпе, а потом исчезает за поворотом. Вижу его русую голову, возвышающуюся над всеми… Высокий, сильный. Отец моего мальчика… И я, возможно, видела его в последний раз.
– Рус!!! – кричу и срываюсь с места. Меня охватывают страх и паника. Что я наделала? Неужели, ТАК было правильно? Лишать своего сынишку отца из-за глупой гордости и неверия? А вдруг я больше его никогда не увижу? Почему именно сейчас я все поняла… Перед лицом опасности почувствовала, как он мне нужен? – Ру-услан! Пожалуйста… – кричу, а потом бессильно шепчу в пустоту.
Приваливаюсь к стене и прячу лицо в ладонях. Меня сотрясает крупная дрожь, ноги подкашиваются. Бреду в сторону сквера, понуро опустив голову. Мимо проезжает паровозик, развлекающий детей. Останавливаюсь, чтобы пропустить транспорт, медленно-медленно поднимаю голову и… натыкаюсь взглядом на Руслана. Он стоит с другой стороны сквера. Нетерпеливо переминается с ноги на ногу, ожидая, когда паровозик проедет. Мы рвемся друг навстречу другу. Бессильно падаю в объятия Руслана и прижимаюсь к вздымающейся горячей груди…
– Рус… Прости меня, я был неправа, – поднимаю влажное от слез лицо, встречаясь с Русланом взглядом.
– Ладка, я люблю тебя. Не знаю, что мне сделать, чтобы ты поверила, – шепчет он, утирая слезы с моих щек.
– Ничего не надо. Ты и так сделал для меня все.
– Прости меня… Я не хотел тебя отпускать. Выдумал причину, чтобы удержать подольше. Я так виноват… И у меня ничего не было с Ариной. Честное слово.
– Рус, не уезжай, пожалуйста, – глажу его по лицу. – Не лишай… своего сына отца. Я давно должна была сказать: Левушка твой сын. Ты не поверил, а я не стала доказывать, – всхлипываю и зарываюсь пальцами в волосы на его затылке. – Я… не изменяла тебе.
Руслан молчит. Улыбается и смотрит на меня с нескрываемой теплотой.
– Ну чего ты молчишь?
– Я чувствовал, Ладка. Пытался
