После этого он оставляет меня, уходя допрашивать остальных членов охраны, а Рауль остается приглядывать за мной. Он не упоминает о нашем разговоре этим утром и вообще мало что говорит мне, кроме как, что вернется сегодня вечером и останется в пентхаусе, не подниматься на крышу или вообще выходить наружу. Последнее меня немного раздражает, но я не обращаю на это внимания. Я не собираюсь быть слабачкой, но не могу отрицать, что дела идут лучше, когда мы с Лукой не ссоримся.
Квартира кажется огромной и пустой без Катерины и Аны, и я действительно не знаю, что с собой делать. Измученная прошлой ночью, я решаю вздремнуть. Я хотела бы вернуться в свою комнату, и, поднимаясь по лестнице, я говорю себе, что собираюсь, но, как будто у моих ног есть собственный разум, я обнаруживаю, что иду к комнате Луки.
Простыни все еще пахнут нами, моим мылом и его одеколоном, на них все еще ощущается слабый аромат наших теплых тел, и я утыкаюсь лицом в подушку, чувствуя себя более потерянной и сбитой с толку, чем когда-либо. Мою кожу покалывает при воспоминании о том, что мы делали прошлой ночью, и я не знаю, как примирить это с моим убеждением, что я не должна любить такого мужчину, как Лука. И потом, конечно, есть проблема в том, что он верит, что не может любить меня.
Когда я наконец засыпаю, мои сны превращаются в хаос: смесь ужасающих сцен, как я убегаю от людей с оружием, оказываюсь связанной, в ловушке, не в силах убежать, которые сменяются проблесками того, как я сплелась с Лукой, тяжело дыша и постанывая, когда он заставляет меня кончать снова и снова, а затем растворяюсь в воздухе, как только я выкрикиваю его имя.
Я просыпаюсь, чувствуя себя разбитой и дезориентированной, где-то в середине дня. В комнате слишком жарко, солнце светит через окно прямо на кровать, и я медленно сажусь, убирая с лица спутанные волосы.
Прямо за дверью стоит длинная плоская коробка, белая, с огромным черным бантом, обернутым вокруг нее и искусно завязанным сверху. Должно быть, кто-то оставил это, пока я спала, и после прошлой ночи мысль о том, что кто-то заходит в спальню, пока я сплю, заставляет меня нервничать и тревожиться. Но Рауль наблюдает за квартирой, а это значит, что, когда Лука дома, служба безопасности не допустит ни малейшего промаха, и я надеюсь, что, когда он сказал, что допрашивал их, он имел в виду слова, а не что-то более жестокое.
Я осторожно встаю с кровати и босиком тащусь по деревянному полу к коробке. Она кажется легкой, когда я беру ее в руки и кладу на кровать, дергая за бант, пока он не развязывается и прозрачная черная лента не падает на темно-серое пуховое одеяло.
Внутренняя часть коробки заполнена бумагой с золотым отливом, и я раздвигаю ее, чтобы увидеть лежащее там платье с бирками с надписью "Александр Маккуин".
Когда я беру его в руки, я не могу сдержать вздоха. Благодаря Луке, в моем шкафу теперь полно дизайнерской одежды, но я никогда не видела ничего прекраснее этого платья. Оно сшито из красного шелка, мягкого и хрупкого, как крылышко бабочки, с маленькими бело-золотыми шифоновыми цветочками, разбросанными по пышной юбке длиной до колен. Каждый лепесток идеально огранен, в центре каждого цветка по маленькому кристаллу, и выглядит так, как будто они парят над колышущимся шелком. Вырез глубокий, даже просто взглянув на него, я могу сказать, что он заканчивается примерно у моих ребер, с широкими присборенными бретелями на плечах.
Это носимое произведение искусства, и я не могу представить, куда я на самом деле собираюсь его надеть или почему оно здесь. Я даже не могу выйти из квартиры, не говоря уже о том, чтобы выйти куда-нибудь, достойно этого платья. Мне почти грустно от этого, потому что оно так невероятно великолепно.
В коробке лежит бело-золотой конверт, и я осторожно кладу платье, не уверенная, что у меня вообще хватит смелости его надеть. Не то чтобы оно было таким уж смелым, за исключением выреза, но оно такое красивое и нежное, что я почти боюсь к нему прикасаться. Протягивая руку к конверту, я открываю его и нахожу внутри открытку, написанную жирным почерком на бумаге кремового цвета.
София,
Несмотря на то, что мы муж и жена уже неделю, я ни разу не пригласил тебя на настоящее свидание. Поскольку это так запоздало, я подумал, что тебе следует заказать что-нибудь исключительно красивое для этого случая. Встретимся на крыше в 9 вечера… ни секундой раньше.
Твой муж,
Лука
Мои пальцы немеют, и я чуть не роняю открытку от шока. Я перечитываю ее снова, а затем в третий раз, не в силах до конца поверить в то, что там написано. У нас с Лукой была отличная ночь, конечно. Горячая, страстная, несомненно, движимая тем фактом, что я была так близка к смерти. Ну и что?
Я не могу представить, чтобы Лука приглашал кого-нибудь на свидание. Ну, если я подумаю об этом, то, наверное, могу, но не в моем представлении о свидании. Когда я думаю о свиданиях с Лукой, я думаю об итальянских виллах и полетах на вертолете, о той невероятной романтике, которую вы видите в отеле "Бачелор", о том, что ничто не длится вечно. Какая-то часть меня не может представить, что мы с Лукой пойдем в кино и поужинаем в каком-нибудь милом хипстерском баре, том месте, где я всегда представляла свидания, в те редкие моменты, когда я вообще представляла это.
Но вот оно, черным по белому, по общему признанию, написанное плавным почерком на открытке, которая выглядит как приглашение на свадьбу, вместо напечатанного текста. И все же… это Лука, мой муж, приглашает меня на свидание. Я не знаю, то ли дело в страстном сексе, который у нас был прошлой ночью, то ли в том факте, что нам удалось провести целых два разговора, не переросших в ссору почти за столько же дней. Тем не менее, я все еще чувствую покалывание от волнения вместо страха, которого я ожидала.
Единственное, о чем мне даже немного грустно, это то, что я не могу просто позвонить Ане и попросить ее приехать. Обычно я бы попросила ее помочь мне собраться, но я даже не могу написать ей, чтобы рассказать об этом. Тем не менее, даже это не разжигает той раскаленной ярости, которую я бы почувствовала пару недель назад. Может быть, я просто привыкаю к этой новой квартире и связанными с ней ограничениями, или…
Неужели так сложно понять, почему это так? Я чувствовала себя такой подавленной приказами Луки потому, что, если я говорю правду, так оно и есть, но после того, как я посмотрела в дуло пистолета, который держал человек, который, несомненно, хотел моей смерти, трудно спорить, что он был неразумным. Угроза Братвы явно не под контролем. А что касается того факта, что брак с ним должен был уберечь меня от всего этого… Если я и верю во что-то, так это в то, что Лука хочет остановить эту угрозу так же сильно, как я или кто-либо другой. И даже если наш брак не заставил Виктора прекратить эти нападки, он уберег меня от Росси.
Я могла бы просто рационализировать все это. Мой мозг, возможно, просто помутился от такого количества оргазмов. Но я не могу отрицать, что в моем животе порхают бабочки при мысли о том, что Лука, возможно, запланировал на сегодняшний вечер, и это не имеет ничего общего со страхом.
Остаток дня невозможно сосредоточиться на чем-либо другом. Я принимаю душ, чтобы освежиться после дневного сна, и начинаю собираться примерно за час до того, как должна встретиться с Лукой наверху. Я говорю себе, что у меня нет никаких особых причин для того, чтобы каждый дюйм моего тела был свежевыбрит или чтобы я надела под платье кружевные розовые стринги, но, стоя перед зеркалом и завивая волосы, я знаю, что это не совсем так.
Я хочу, чтобы Луке понравилось то, что он увидит, если он снимет с меня это платье сегодня вечером.
После того, как я так долго красила волосы в блондинку, все еще странно видеть, что они вернулись к моему естественному глубокому, насыщенному каштановому цвету, но я не могу отрицать, что мне он действительно идет лучше. Бледно-русый оттенок смыл мой оливковый оттенок кожи, но оттенок красного дерева, который мне придал стилист, а также смесь более светлого и темного бальзама, который она нанесла, делают мою кожу почти сияющей. Мои темные глаза кажутся еще больше, когда я накладываю кремовые и золотистые тени для век в тон маленьким цветочкам на платье. Эффект только усиливается. Я никогда не была экспертом по красоте, но как только я заканчиваю наносить тушь и подкрашиваю губы красным в тон платью, я должна признать, что выгляжу прекрасно.
