любимой кофейне. Для безработной я веду чересчур светский образ жизни и обещаю себе стать более экономной прямо с завтрашнего дня.
Мой телефон молчит. Вернее, не совсем так. На него не приходит ни звонков, ни сообщений от Антона. Мои мысли фанатично мусолят этот факт, когда я пью любимый лавандовый раф с восхитительным шоколадным печеньем, и когда Олеся, давясь смехом и негодованием, рассказывает о неудачном свидании с парнем, пленившим ее наличием спортивного мотоцикла. Выяснилось, что на этом его плюсы заканчивались, ибо помимо того, что этот Артур оказался скучнейшим собеседником, в конце ужина он предложил поделить счет.
Я слушаю ее и думаю, какого черта Антон мне не звонит. После всего того, что он вчера сказал, я была уверена, что к обеду он будет стоять под моей дверью.
Попрощавшись с Олесей, приезжаю к маме, где провожу оставшиеся до сна четыре с половиной часа. Мы пьем чай, критикуем соседку, привыкшую оставлять на сутки мусор возле двери и тем самым превращающей подъезд в благоухающую помойку, после чего, обнявшись, смотрим фильм.
Вдыхая ее теплый родной запах, я с грустью думаю о том, часто ее не ценила и придиралась по пустякам. Раздражалась, что мама не мыслит, как я, злилась, что бывает вспыльчивой и местами грубой.
Стоило мне только представить, что ее вдруг не станет, все это показалось сущей ерундой. Так же и с Антоном. Когда он был рядом, то казался чем-то само собой разумеющимся, и лишь его исчезновение заставило меня осознать, что он был важной частью моей жизни.
— Может быть останешься? — предлагает мама, пока я, стоя в дверях, зашнуровываю кроссовки.
— Не могу, мамуль. Завтра с утра нужно ехать на собеседование.
— А как там с твоим…? — Она смотрит на меня со значением, не решаясь произнести имя моего любовника вслух.
— Никак, — коротко отвечаю я и, шагнув, крепко ее обнимаю. — Люблю тебя. Завтра созвонимся.
По возвращению в пустую квартиру на меня вновь наваливается странная безысходность. Тепла от встречи с Антоном хватило ровно на сутки, и теперь я снова начинаю мерзнуть. Становится немного теплее, когда уже лежа в кровати, я получаю от него сообщение: «Спокойной ночи, Ксюш».
Медленно, но верно, я учусь довольствоваться крохами.
***
На следующий день Антон все же звонит. Вновь спрашивает, как мои дела, как настроение, справляется о маме. Наверное, еще ни разу наш телефонный разговор не был для меня таким приятным и значимым. Упав на дно, я вдруг резко стала ценить все, что когда-то имела.
Я отвечаю, что все хорошо, рассказываю о собеседовании. Оно, кстати, прошло неплохо, так что если ничего не изменится, то к следующей неделе выйду на работу. Антон желает мне удачи, хотя по голосу чувствуется, что ему неловко. Мы оба знаем, что после той позорной сцены в его офис мне путь заказан.
Мы прощаемся, договорившись созвониться ближе к вечеру. Вернее, это предлагает Антон, а я на автомате отвечаю «Да, конечно». Интуиция подсказывает, что мы и сегодня не увидимся, и от этого становится невыносимо больно. Так чувствует себя королева, которую разжаловали до пешки.
Чтобы хоть-как то отвлечься от пережевывания изрядно надоевшей боли, я весь вечер торчу в интернете, где на последние деньги заказываю понравившуюся картину. На ней изображен рассвет. Возможно, если я буду часто его разглядывать, то он наконец наступит и в моей жизни.
Перед сном мне приходит очередное «спокойной ночи» от Антона, на что я скидываю фотографию нового приобретения со словами «Классная, да? Завтра мне ее привезут».
«Красивая, — приходит в ответ. — Могу приехать завтра, чтобы помочь ее повесить.
Мое сердце начинает биться учащеннее, и я нетвердой рукой печатаю «Буду признательна. Приезжай».
— Как дела? — Остановившись посреди кухни, Антон оглядывается, словно пришел ко мне впервые. — Где картина?
— В гостиной, — отвечаю я, ощущая, как холод снова забирается под футболку и ползет прямиком к сердцу. За каких-то несколько недель все так сильно изменилось, что я никак не могу свыкнуться.
Антон вопросительно на меня смотрит.
— Ясно. — Антон смотрит на меня вопросительно. — Тогда пойдем?
— Ты чай или кофе будешь? — предлагаю я, прочистив горло.
— Нет, спасибо. Ничего не нужно.
С каждой новой секундой холод становится все более осязаемым. Раньше Антон никогда не отказывался от моего гостеприимства. Мог ни к чему не притронуться, но на предложение еды или напитков всегда отвечал «да».
— Тогда пойдем. — Запустив руки в карманы спортивных штанов, я первой покидаю кухню.
Следующие двадцать минут провожу, глядя как Антон орудует принесенным инструментом, высверливая дырку в стене. О том, как арендодатели отнесутся к такой инициативе, при покупке картины я отчего-то не подумала.
— Посмотри, так прямо? — Перемещая ее из стороны в сторону, Антон оборачивается.
— Чуть левее, — говорю я, ловя себя на том, что результат не принес мне никакой радости. Даже несмотря на то, что все вышло именно так как я и задумывала.
Просто моя голова слишком занята анализом перемен в нашем общении. Я не понимаю, чем они вызваны, если по утверждению самого же Антона он остается с женой, потому что не хочет делать ей больно, а без меня по-прежнему не может. Сдается мне, где-то здесь затаился пиздеж.
— Спасибо, что уделил время. — Набрав полную грудь воздуха, я интуитивно отступаю назад. Становится страшно, что помощью с картиной все ограничится, и он просто уйдет. — Ты очень помог.
— Пожалуйста.
Несколько секунд посверлив меня напряженным взглядом, Антон резко срывается с места и заключает в объятия. Корка льда, сковавшая грудь, моментально трескается, выпуская на волю вздох облегчения. Не знаю, как бы я себя чувствовала, если бы он так просто ушел.
Как получилось, что мне настолько тепло с чужим мужчиной?
— Соскучился. — Убрав волосы с моего лба, Антон присасывается ко мне губами. Я отвечаю безо всяких торгов и промедления, прекрасно зная, что за этим последует. Секс мне необходим, чтобы добрать все тепло, которого теперь так не достает в нашем общении.
— Любишь меня? — хрипло требую я, как только его член заполняет меня изнутри.
— Люблю, — без промедления отвечает Антон.
— Скажи, что ты только мой.
— Я только твой.
Мы оба знаем, что это вранье, то обманываться порой так приятно. Играть в героев драмы, до усрачки любящих друг друга, но не способных быть вместе в силу душераздирающих обстоятельств.
— Я сейчас кончу. — Быстрое дыхание Антона нагревает мои и без того горячие щеки. — Можно в тебя?
Прикинув, какой сегодня день цикла, я говорю «да», и спустя секунды мое
