как густо покраснел.
— Не отвечай вопросом на вопрос. Повторяю: ты собираешься с ней встречаться?
Я просто не мог поверить, что слышу подобное из уст старого друга. За все эти годы мы ни разу не говорили о девчонках. Я даже не думал, что с ним можно поднимать такие темы. Мне он казался выше всех этих тупых разговоров про любовь, отношения и прочую лабуду.
— А если собираюсь, то что? — я с вызовом подался вперёд, изучая лишённое каких-либо эмоций лицо Оминиса.
— Да ничего. — Он склонил набок голову, покачивая в воздухе ногой. — Сегодня на тренировке в Амелию прилетел бладжер. Прямо в живот.
Он говорил это так буднично, будто рассказывал, что ел сегодня на ужин. Я вытянулся, как струна, вцепившись пальцами в матрас.
— Ну-ка повтори ещё разок, — прошептал я побледневшими губами.
— Говорю, Амелия сегодня чуть не разбилась.
— Чуть? — внутри всё похолодело.
— Угу. Гаррет в последний момент подхватил. — Оминис закинул голову и прикрыл глаза.
— Ты… ты совсем, что ли? Почему так спокойно говоришь? Мне из тебя клещами вытаскивать надо? — я почти подпрыгивал на кровати от злости, готовый взять друга за грудки в нетерпении.
— Ой, да перестань ты, — он картинно махнул рукой в мою сторону, — тебе же всё равно?
Я почти кипел от злости, из ушей бы вот-вот пошёл пар.
— Я тебя ненавижу. Рассказывай, как было, иначе…
— Что «иначе»?
Я не знал, что ответить. Козыря в рукаве у меня не было, так что я в отчаянии уронил голову на грудь, признавая своё поражение.
— Да, я собирался встречаться с Самантой. Мы идём с ней во вторник на поэтический вечер в Пуффендуе.
— Молодец. — Оминис вмиг подобрался и вернул серьёзное выражение лица. — В общем, как мне рассказала Анна, Амелия забила гол, и в неё тут же прилетел бладжер. Тупой Джеймс зазевался, глядя на «фанаток», и пропустил мяч.
Я издал утробный рык, проклиная идиота Бишопа, который непонятно как вообще попал в нашу команду. Оминис продолжил:
— Она слетела с метлы и уже почти упала, но Гаррет схватил её за шкирку и усадил обратно. Говорят, он тогда едва поймал снитч, но бросил его и помчался к Амелии. В это я не верю, если честно. Первокурсницы болтают, сам понимаешь.
— Чёртов Уизли. Я готов простить ему его тупость и заносчивость, раз такое дело. — Я вытер покрытый испариной лоб и заметно расслабился, услышав полную историю. — А что дальше? Это, получается, она сейчас должна быть… здесь?!
Я встрепенулся, оглядываясь по сторонам, будто бы она всё это время лежала тут, а я просто не замечал.
— Вот мы и подобрались к самому интересному. — Оминис обхватил одно колено сцепленными в замок руками. — Она категорически не захотела, чтобы её принесли сюда. Вопила, как Гиппогриф. И вот вопрос, Себастьян: что же ты такое сделал, что она, испытывая, я уверен, адскую боль, не захотела подниматься сюда к тебе, будто в логово тролля?
— Хм, вот дура, — ляпнул я и тут же осёкся, услышав, как Оминис цокнул. — Не знаю я! С чего ты вообще взял, что дело именно во мне? Может, она боится Чиррей?
— Потому что я слышал, как она сказала Имельде: «Только не к Сэллоу». Может, тут есть ещё один Сэллоу, мать его?! — друг резко подскочил, приближаясь слишком близко.
— Д-да я п-правда не знаю. — Я поставил между нами руку, боясь, что он просто-напросто кинется на меня, как сумасшедший.
Внутри всё как будто оборвалось: как же горько слышать такое: «Только не к Сэллоу». Чёрт, как это… больно.
— Значит так, Себастьян, — Оминис вернулся на койку и принялся разглаживать на коленях мантию, — моё терпение лопнуло, и я больше не буду участвовать в вашем спектакле. Подожди, — он предусмотрительно выставил ладонь, поняв, что я вот-вот что-то скажу, — отныне ты разбираешься с этим сам. Вы мне оба дóроги, и я не буду бросать ни одного из вас. Однако всё это мне порядком надоело. Как выпишешься, делай, что хочешь, но мне больше не ной.
— Это когда я ныл?! — обиженно воскликнул я, но сразу осёкся, вспомнив, что делал это почти каждый вечер в нашей комнате.
Он посидел ещё несколько минут, поделился всеми подробностями случившегося, как обычно пожелал доброй ночи и ушёл, оставляя меня наедине со своими мыслями.
Мерлин, как же я запутался. Голова буквально гудела от потока мыслей, а тело так и рвалось вниз, в класс Травологии, чтобы убедиться, что с Амелией всё в порядке. Ещё вчера я лежал на этом же самом месте и радовался, что она больше не занимает моих мыслей, а сейчас? Сейчас что, снова?
Нет, не может быть, чтобы я опять так легко поддался этому искушению. Чтобы я опять мучился, терзался этими тупыми мыслями, что б их! Нет, я так просто не сдамся. Я всего лишь переживаю за неё, как за любого другого своего знакомого, в которого попал бладжер, и который сейчас страдает от боли. Который забил, мать его, гол на первой тренировке! «Мерлин, я так горжусь», — неосознанно пронеслось у меня в голове, из-за чего я стыдливо зарылся глубже под одеяло. Ну что за сентиментальности, Себастьян? В самом деле, как сопливый первокурсник! Я с чувством стукнул кулаком по кровати, не зная, куда себя деть и как избавиться от этих назойливых мыслей. Прокрутившись почти до самого утра, смог наконец заснуть.
***
— Пс-с, Амелия!
Я очнулась от того, что кто-то слегка тормошил меня за плечо. Спина затекла от лежания на твёрдой скамье, отчего я болезненно проскулила, пытаясь подняться на локтях.
Было ещё достаточно темно, но солнце уже выглядывало из-за горизонта и показывало свои первые утренние лучи.
Я пыталась проморгаться, чтобы понять, кто меня разбудил. Только спустя некоторое время смогла различить знакомые очертания в темноте.
— Гаррет, т-ты что тут делаешь? — я ворочала головой, пытаясь вспомнить, где вообще нахожусь и что случилось.
— Не мог уснуть, переживал за тебя. — Он говорил шёпотом, усаживаясь на край скамьи. — Я тебе тут зелье принёс. Сам делал. Должно помочь от тошноты, — Уизли протянул склянку с розовым содержимым.
Я скептически посмотрела на него, косясь на подозрительное зелье. Кто знает, станет ли мне от него лучше или только хуже. Гаррет будто прочитал мои мысли и, закатив глаза, добавил:
— Не волнуйся, это зелье уже тестировали. Его не так просто сделать из-за некоторых редких ингредиентов, но оно очень действенное, поверь мне. — Он заботливо приподнял мою голову и помог выпить лекарство до дна.
