ужасно. Получается, вы с Нилом были близки с ним…
— Да. Он был под моим командованием — в моем отделении.
Итан казался спокойным, когда говорил, но я чувствовала, что он таит глубоко в себе какое-то горе или вину из-за смерти этого человека на войне. Я не могла представить, каким был для него этот опыт, но он был ужасающим.
— Ты заботился о нем, — мягко сказала я, не желая задавать вопросы, которые причинили бы ему еще большую боль. Для меня было лучше констатировать факт, а не просить о большем, после того, чем он поделился со мной.
— Майк Хастингс был самым лучшим из солдат. Сильный, преданный — борец до победного. Такой солдат, которого ты хочешь видеть за своей спиной, когда все летит к чертям, — сказал Итан отдаленно; голосом, наполненным уважением и честью к своему павшему товарищу.
— Я-я однажды слышала, как ты выкрикивал его имя… когда у тебя был кошмар… — Я прижалась губами к его груди и поцеловала прямо над сердцем. Затем приложила ухо, чтобы услышать, как бьется его мужественное сердце рядом со мной. Мое сердце.
Он поднял руку к моему затылку и зарылся в волосы, прижимая к себе, позволяя чувствовать комфорт.
— Майк. Да. Это… в-воспоминание о Майке — самое худшее.
— Ты не обязан говорить о нем, Итан, если не хочешь. Детка, пожалуйста, не подвергай себя этому снова из-за меня.
— Нет, ты должна знать. Ты моя жена, и должна знать, почему… почему я такой.
Я закрыла глаза и приготовилась к объяснению, зная, что это будет что-то действительно ужасное.
— Я люблю тебя, Итан, — прошептала я.
— Майк был взят в плен вместе со мной. Он страдал от того же, от чего и я, всего двадцать дней вместо моих двадцати двух. Затем они казнили его на моих глазах. Они использовали его в качестве т-тренировочного прогона для того, что они планировали сделать со мной.
Я почувствовала, как он сглотнул, но его голос не изменился. Он звучал устрашающе спокойно, и я напряглась, представив, как Майк Хастингс встретил свою смерть. Я очень хорошо помнила, что Итан однажды сказал мне. Талибы собирались обезглавить его и показать миру видео с этим.
— Они угрожали большим гребаным ножом и заставляли смотреть. Они сказали, что если я закрою глаза или отвернусь, то заставят Майка страдать дольше, отрезав части его тела, которые не убьют его, но продлят агонию и отсрочат неизбежное. Это было развлечением для наших похитителей в их бессмысленной, долбаной, благочестивой войне, от которой они были просто без ума.
Я тихо плакала, когда он рассказывал мне о своем опыте, не в силах ничего сказать, не уверенная, что делать, кроме как держаться за него и быть такой, какой он хотел, чтобы я была.
— Но я подвел Майка. Я пытался… Я чертовски старался, Бринн, не двигаться, но ничего не мог с этим поделать…
Он замолчал. Тишина стала оглушительной из-за равномерного биения его сердца у моей щеки, теперь мокрой от моих горячих слез… за него, за его друга, за беспомощную вину, которую он нес за то, в чем был не виноват.
— Я люблю тебя и всегда буду любить. — Больше сказать ему было нечего.
Он подышал у моего виска и, казалось, немного расслабился. После некоторого молчания он задал вопрос. Ему было мучительно трудно произносить эти слова. Я могла слышать страх, когда он изо всех сил пытался выдавить слова из себя.
— Как думаешь, есть ли где-нибудь место или человек, который может мне помочь?
— Да, Итан, я знаю.
23 ноября
Сомерсет
Мой кабинет был лучшим помещением во всем Стоунвелл-Корте. Правда. Богатые дубовые панели на стенах обрамляли самый великолепный вид из окон на океан. Это напомнило мне кавер-версию песни Дилана «All Along the Watchtower», созданную Хендриксом. Какая принцесса здесь жила? Сколько у нее было слуг? Естественно, я тоже чувствовала себя принцессой в этом доме.
Передо мной простирался Бристольский залив, и в ясный день было видно все побережье Уэльса на другом конце залива. В Сомерсете была потрясающая местность куда не посмотри. Я обнаружила, что внутри материка есть коммерческие лавандовые поля. Мили и мили пурпурных цветов наполняли воздух благоуханием, и они были так прекрасны, что разум едва мог переварить то, что видели глаза. Мне нравилось приезжать сюда на длинные выходные, и я знала, что Итану это тоже пошло на пользу. Он расцветал в тишине этого места.
Когда мы с Итаном обыскали все комнаты в доме, прикидывая, для чего могли бы их использовать, в момент, когда зашли в эту комнату, я поняла, что хочу именно эту. И самым удивительным оказался впечатляющий письменный стол, уже стоявший в комнате, подтверждающий, что другие считали ее отличным рабочим местом задолго до моего приезда.
Письменный стол был второй лучшей частью после вида. Массивный резной зверь из английского дуба идеально сочетался с искусной резьбой, которая смягчала его объем, делая в моих глазах совершенным, в плане дизайна. Мне нравилось представлять себя сидящей перед этим великолепным окном с видом на море и работающей над своими проектами для университета, или просто как место, где можно поговорить по телефону, или позалипать в сети.
Настоящее блаженство.
Я потягивала гранатовый чай и наслаждалась сверкающей синевой глубокого океана под небом прямо за моим окном. Я поняла, что могла бы сидеть здесь часами, но это не помогло бы чего-либо добиться — а у меня было ещё много дел. Кажется, немного рановато для режима «гнездования» во время беременности. Итан поддразнивал меня по этому поводу, когда прочитал об этом в книге «Чего ожидать, когда ждешь ребенка», которую он держал на прикроватном столике и тщательно изучал. И мой муж не был таким заядлым любителем чтения для удовольствия, как я. Он читал мировые и спортивные новости, а также отраслевые публикации, но не художественную литературу. Итан читал ради новых познаний и информированности. Мне показался забавным тот факт, что он зашел на сайт и прочитал книгу, чтобы узнать, как меняется мое тело и что будет дальше. Итан был так хорош в подготовке и планировании, и практически во всем, но особенно в том, как обо мне заботиться.
Я вздохнула после очередных мечтаний, зная, что есть задачи, требующие моего внимания. Не мои любимые, конечно. Но, с другой стороны, сомневаюсь, что кому-то нравится перебирать компьютерные шнуры. Я опустилась на четвереньки и заползла под стол, чтобы посмотреть, не просверлено ли сзади отверстие для подключения шнура питания. Кто-то, должно быть, использовал его в современную эпоху. Но, может, и нет. В голове появилась
