- Спасибо, - удивительно, как ей удается говорить. Еще более удивительно, как удается устоять на ногах, когда его руки касаются плеч, помогая снять куртку. И как она вообще собирается с мыслями для ответа ему.
- Люся, ты, как всегда, ослепительна.
- Спасибо, - слабо повторяет она. - А где Жора?
- Слушай, тут такое дело... Встреча у него вдруг наклюнулась. Там его товарищ прилетел из Москвы, однокашник. Гошке с ним переговорить срочно надо, а тот на пару дней прилетел всего, тоже на день рождения, к отцу, правда. Жорка обещал постараться побыстрее закончить и прискакать. Так что вот...
- Жаль... - она смущена. Это что, они с Гришей останутся вдвоем?
- Ну, извини.
- Да ничего страшного, - она справляется с собой.
- Вот и я так думаю, - вдруг усмехается Григорий, - что я не страшный. И даже не кусаюсь. По воскресеньям.
- Я тоже, - в тон ему отвечает она, окончательно придя в себя. - Не кусаюсь. Отучили.
- Кто посмел?!
- Мама и бабушка. Говорят, в свое время я была настоящим проклятием всей ясельной группы.
Он смеется. И сразу вдруг становится легко и просто.
Стол накрыт в гостиной. На троих все-таки. Шикарный букет кремовых роз в центре, который снова заставляет сердце предательски екнуть. А перед ней еще и стул отодвигают, все как положено, Григорий Сергеевич демонстрирует образец воспитанности.
- Как машина? - Гриша отдирает фольгу от бутылки с шампанским.
- Ой, просто отлично! Не машина - сказка!
- Я рад, - разливает шампанское, отмечая про себя, что надо бы сказать Леониду, чтобы не торопился с возвращением девственности Мане. Пусть Люся еще покатается, раз ей так нравится. - Ну, за тебя?
- Спасибо, - дежурно отвечает она. Тоненько звякает богемское стекло, Люся отпивает шипучую холодную жидкость. Вкусно. Совсем не то, что они пили дома на Новый год. И решается посмотреть ему в лицо. Григорий едва пригубил из бокала и смотрит на нее как-то... задумчиво.
- Гриша, а ты почему не пьешь? Хорошее шампанское, очень вкусное, - и, уже набившим оскомину: - Спасибо.
- Да хоть какое бы хорошее ни было - не люблю, - усмехается он и ставит бокал на стол.
- Не любишь шампанское? - совершенно искренне удивляется Люся.
- Терпеть не могу! Сладкое, с пузырьками... бррр! - он совершенно натуралистично строит недовольную гримасу.
- А мне нравится!
- Ну, вот и пей. Для тебя и стоит оно здесь.
- Ой, - Люся вдруг спохватывается, - ты что, думаешь, я одна целую бутылку выпью?!
- Ну, - он усмехается, - я тебе немножко помогу.
______________
Еда вкусная, разговор интересный. А неловкость растворяется в пузырьках шампанского, которым методично наполняет бокал ее собеседник. И лишь когда бутылка пустеет, Люся понимает, что это почти целиком и полностью ее заслуга. Но чувства вины это не вызывает. На душе легко и весело, она чувствует себя фантастически непринужденно.
- Гриш?
- Да?
- Тащи фотографии.
- Для взрослых? - он выгибает бровь, едва уловимо улыбаясь.
- Нет! - хохочет Люся. - Детские. Ваши - твои и Гошкины. Есть у вас?
- Да есть где-то у Жорки, - усмехается Георгий. - А зачем тебе?
- Хочу на вас маленьких посмотреть. Интересно, какие вы были.
- Да что там смотреть, - пожимает он плечами. - Такие же, как все в детстве - смешные и глупые.
- Все равно - хочу! - капризно надувает губы Люся. - Неси!
- Хорошо, - он прячет улыбку. Она такая забавная сейчас. - Пойду, поищу.
А потом они смотрят альбом с фотографиями, устроившись на диване. Смотреть интересно, а сидеть с ним так рядом, так близко - просто до мурашек волнительно. Он большой и теплый, а фотографии... Ей и вправду любопытно.
Гоша был прав - они совсем не похожи на мать. Фотографий отцов почему-то нет в альбоме, но с матерью у обоих сыновей нет ничего общего. Хотя - нет... Вот этот взгляд, ухваченный фотографом на одном из снимков: упрямый, исподлобья - этот взгляд Люся видела. У Гриши взгляд матери. Взгляд человек, который всегда поднимается с колен, раз за разом, сколько бы его жизнь ни роняла. А он все равно встает, потому что по-другому - не может. И Люсе вдруг становится жаль, что ей уже не при каких обстоятельствах не выпадет шанса познакомиться лично с этой удивительной женщиной, воспитавшей двух таких разных, но таких замечательных сыновей.
- Она, наверное, была... - начинает нерешительно Люся, - очень сильной женщиной...
- Ей не очень повезло в жизни, - Гриша, наклонив голову, рассматривает фотографию матери: в косынке, у костра - это они ходили в лес по грибы. - Непросто ей пришлось. Но она всегда справлялась и никогда не жаловалась.
- Скучаешь по ней? - вырывается вдруг неосознанно и неправильно.
- Привык, - пожимает плечами он. - Деваться все равно некуда. - А потом закрывает альбом и поднимает на нее глаза: - Ну, что? Твоя душенька довольна?
Вопрос звучит так... странно интимно. Взгляд ее бродит по его лицу. Очень хочется протянуть руку и провести по упрямо выдвинутому подбородку, коснуться пальцами неуступчиво поджатых губ. Пожалеть его хочется, прижать к себе и пожалеть, хотя он из тех, кто не позволяет себя жалеть никому.
А он так же внимательно смотрит на нее. И когда его взгляд упирается в ее губы, она не выдерживает - закрывает глаза. Люся не узнает себя, своих вдруг таких ярких желаний, эмоций. Но он ей нужен, нужен сию секунду. Руки нужны его, губы его. "Пожалуйста, пожалуйста, - молит она беззвучно. - Поцелуй меня. Иначе это сейчас сделаю я".
Он вздохнул так, что у нее волосы взлетели от виска. И, прокашлявшись, хриплым голосом:
- Слушай, я же совсем забыл... Гошка тебе подарок велел передать. Если он не успеет приехать. Я сейчас.
Он встает с дивана, а она остается сидеть - растерянная и непонимающая.
_________________
Выйти из комнаты, разорвать болезненно бестелесный, но от этого не менее плотный контакт, к окну подойти, прижаться к холодному стеклу. Подышать, чувствуя, как леденеет кожа лба и расплывается на стекле мутное облако от собственного дыхания. Он даже предположить не мог, что будет так непросто.
