Постояв мгновение перед дверью кабинета Амадео, Изабелла улыбнулась. Всякий раз, подходя к этой двери, она вспоминала, как впервые увидела ее и эти холлы. Тогда они выглядели иначе. Красиво, но не столь элегантно, как сейчас. Она придала им нечто большее, так же как Амадео ей. Она росла в его присутствии, чувствовала себя безмерно любимой и в абсолютной безопасности. Вполне надежно, чтобы быть такой, как есть, смело делать то, что хочется, вторгаться в мир, не имеющий границ. Амадео заставил ее почувствовать беспредельность, показал, что она может быть всем, чем захочет, и делать все, что захочет, и она это делала, ощущая силу его любви.
Она тихо постучала в дверь, ведущую прямо в его личный кабинет. Этой дверью пользовались только она и Бернардо. Тотчас же раздался ответ. Она повернула ручку и вошла. Мгновение они молча смотрели друг на друга, и душа ее затрепетала, как происходило всякий раз с тех пор, как она впервые увидела его. Он улыбнулся в ответ, ибо чувствовал то же самое. В его глазах светилось нескрываемое удовольствие, что-то вроде нежного обожания, которое всегда, как магнит, притягивало ее в его объятия. Именно эту мягкость, доброту и неизменную способность сопереживания она так любила. Огонь, горевший в нем, отличался от ее огня. Он был как священное пламя, высоко поднятое для печальных и уставших, которому суждено гореть вечно. Ее огонь был факелом, сверкающим на ночном небосводе, таким ярким и прекрасным, что к нему было почти страшно приблизиться. Но никто не боялся приближаться к Амадео. Он был очень приветливым, и всем хотелось быть рядом с ним, хотя на самом деле это место принадлежало* только Изабелле. Конечно, и Бернардо тоже, но в ином смысле.
– Проходи, Изабеллецца. Что привело тебя сюда сегодня? Я думал, мы все обсудили вчера. – Он откинулся на спинку кресла, протянув ей руку, которую она взяла в свою.
– У меня появилось еще несколько идей.
Несколько... Он засмеялся. У Изабеллы «несколько» могло означать тридцать пять, сорок семь, сто или даже триста. У Изабеллы никогда ничего не могло быть мало: ни идей, ни драгоценностей, ни нарядов. Амадео широко улыбнулся, когда она наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, а он потянулся и коснулся ее руки.
– Ты сегодня прекрасно выглядишь.
Она купалась в сиянии его глаз, как в солнечном свете.
– Лучше, чем утром? – Они засмеялись: утром она наложила на лицо новый крем, высоко подвязала волосы и была в удобном халате и его тапочках.
Амадео покачал головой:
– Нет. Думаю, утром ты нравилась мне больше. Но... Такой ты мне тоже нравишься. Это платье одно из наших?
– Конечно. Разве я надела бы что-нибудь чужое? – На мгновение в ее темных глазах сверкнула молния.
– Похоже на одну из моделей твоего деда. – Он внимательно изучал ее, прищурив глаза. Он умел видеть и понимать все.
– Ты очень сообразительный. Я украла ее из его коллекции тридцать пятого года. Конечно, не целиком. Только аромат. – Она усмехнулась. – И складки.
Он улыбнулся, изумленно посмотрев на нее, и снова наклонился, быстро целуя.
– Аромат великолепен.
– Хорошо, что мы больше не работаем вместе все время, а то нам бы не удалось ничего сделать. Иногда я удивляюсь, как мы вообще что-то успевали.
– Она села в свое кресло, с обожанием глядя на мужа. Им невозможно было не восторгаться. Он был греческим богом с картин из галереи Уффици во Флоренции, скульптурой римского юноши – высокий, стройный, грациозный, элегантный. Но в то же время в нем было нечто большее. Зеленые глаза казались понимающими, мудрыми, умными, задорными, все схватывающими на лету и уверенными. Несмотря на мягкую и нежную флорентийскую красоту, в нем чувствовались сила, властность и умение командовать. Он был главой дома Сан-Грегорио, наследником сказочного величественного трона, и с достоинством носил мантию, соответствуя этому положению. Он выглядел как глава империи или по крайней мере очень крупного банка. Прекрасно сшитый костюм в тонкую светлую полоску подчеркивал его высокий рост и стройную фигуру с широкими плечами. Все в Амадео говорило о незаурядности. В нем не было ничего фальшивого или показного, ничего позаимствованного, скопированного или неестественного. Элегантный, умный, сообразительный, проницательный и внимательный к окружающим. Страстно любящий свою жену.
– Между прочим, что ты здесь делаешь в таком наряде? Помимо того, что ты зашла поделиться со мной несколькими идеями. – Он снова улыбнулся, встретившись взглядом с Изабеллой, и она улыбнулась ему в ответ.
– Я еду на ленч с несколькими дамами.
– Звучит ужасно. Не лучше ли соблазнить тебя и увезти в номер в «Эксельсиоре»?
– Конечно, но после ленча у меня свидание с другим мужчиной. – Она произнесла это с самодовольным видом, но в ее глазах плясали смешинки.
– Кто мой соперник? – шутливо спросил он, ибо у него не было причин для волнений, и он знал это.
– Твой сын.
– В таком случае никакого «Эксельсиора». А жаль.
– В следующий раз.
– Заметано. – Он со счастливым видом вытянул вперед ноги, как длинный ленивый кот на солнышке.
– Ладно. Нам надо поработать.
– Ну вот. И это женщина, на которой я женился. Ласковая, романтичная, нежная.
Изабелла состроила одну из ужасных гримас их сына, и они вместе рассмеялись. Когда она вытаскивала стопку бумаг с заметками из сумочки, на ее руке ярко засверкало кольцо с бриллиантом и изумрудами, которое он подарил ей летом на десятую годовщину свадьбы. Бриллиант был большой, в десять каратов. А как же иначе? Десять каратов за десять лет.
– Тебе идет мой подарок.
Она счастливо кивнула, взглянув на кольцо. Оно хорошо смотрелось на ее длинных, изящных пальцах. На Изабелле все выглядело прекрасно. Особенно бриллианты в десять каратов.
– О да. Но ты лучше всех. Между прочим, я люблю тебя. – Она притворилась легкомысленной, но они оба знали, что это не так.
– Я тоже люблю тебя. – Они еще раз обменялись улыбками, прежде чем приступить к делам.
Теперь все шло намного лучше, чем когда они все время работали вместе. К концу дня он начинал скучать и стремился поскорее попасть домой. В их встречах и вечерах появилось нечто особенное. Она вновь стала загадочной. Он ловил себя на мысли что думает о том, чем она занята, во что одета. А воспоминание о ее духах уносило его в страну грез.
– Тебе не кажется, что американская коллекция слишком сдержанная? Я размышляла об этом прошлой ночью. – Она украдкой взглянула на Амадео, но видела не его, а модели, которые накануне просматривала с Габриэлой.
– Я так не думаю. И Бернардо был в экстазе.
– Черт. – Она вновь перевела взгляд на него с явным сочувствием. – Тогда я права. – Амадео засмеялся, но она даже не улыбнулась. – Я говорю серьезно. Я хочу заменить четыре ткани и включить одну или две модели для Франции к этой коллекции. Тогда все сработает. – Она, как всегда, выглядела уверенной. И почти никогда не ошибалась. Ее абсолютная уверенность уже десять лет приносила им награды на демонстрациях мод. – Я хочу добавить пурпурные и красные ткани, а также белое пальто. Тогда все будет идеально.
