– Спасибо. Для меня самая высокая награда – признание моих слушателей! – скромно ответила я, будучи убеждена, что он мне, наверняка, просто льстит, и при этом даже не моргает… Скорее всего, он и не слышал, как я пою. Да и вряд ли его интересует подобная музыка.
В этот момент перед моими глазами невольно промелькнули странички глянцевых журналов и Интернет-изданий с фотографиями Алексея в компании его многочисленных любовных пассий и громкими названиями статей типа: „Алексей Дёмин провёл отпуск с любимой на Крите!“ или же „Один из самых завидных и богатых женихов нашей страны наконец-то женится!“.
„М-да… он совсем безнадёжен! Такой себе избалованный и необратимо испорченный роскошью тип! – решила я. – Терпеть не могу подобных ему самовлюблённых и заносчивых „менов“! Скорей бы уже отсюда уйти!“
Пока я составляла для себя мнение об этом человеке, барышни из вышеупомянутой компании извивались вокруг него, словно змеи, кокетливо хлопая ресницами и улыбаясь. Их тела так и кричали: „Возьми меня! Нет, меня!“ Это выглядело ужасно вульгарно и мерзко…
На подобных вечеринках всегда много знакомств: кого-то знакомят с тобой, кому-то представляют тебя – это бесконечный поток имён, фамилий, лиц… На следующее утро я уже не помню никого из этих людей. Это мой продюсер Стас – любитель заводить, а точнее „собирать“ знакомства. У него целая коллекция визиток, и на особом счету „нужные“ люди.
Однако Алексей Дёмин почему-то мне запомнился. Первое, что мне вспомнилось сегодня утром, было его лицо. Оно излучало абсолютную уверенность в себе и какое-то непоколебимоё спокойствие. Единственное, чего не было в томном взгляде его гипнотизирующих карих глаз – это эмоций…
Я перевернулась на спину и закрыла глаза. Несколько минут я просто умиротворённо лежала, слушая своё дыхание. И только пальцы мои невольно поглаживали гладенькие страницы дневника. В этот момент раздался телефонный звонок.
– Доброе утро, Кира! Ты проснулась? – поинтересовался голос в трубке.
– Конечно, Стас. И тебе доброго утра, – сухо ответила я.
– Ты, ведь помнишь, что мы сегодня продолжаем работать в студии? Надеюсь, ты успела выспаться?
– Я в норме.
– Хорошо. Через час за тобой заедет машина. Жду тебя в студии.
– Договорились. До встречи!
Повесив трубку, я встала, положила свой дневник обратно на тумбочку и направилась в ванную.
Август, 2008 год, Киев.
Июль 2003 года. Всё тот же самый прекрасный город на земле.
Старинные массивные часы, доставшиеся в наследство от бабушки и теперь украшавшие стену гостиной, пробили полночь. Виктория лежала в кровати у себя в комнате, освещённой тусклым светом ночника, и слушала доносившийся до неё звон часов, но мысли её были далеко отсюда. Бесконечная череда разнообразных чувств переполняла девушку, и самыми сильными из них были волнение и страх.
„Скоро… – думала она, – Скоро всё свершится! Все эти долгие годы упорной работы, сотни часов самосовершенствования, победы на конкурсах пианистов и, что куда важнее, детство, принесённое в жертву, юность, заблудившаяся в пути, безусловно, принесут свои плоды! А уж как родители будут счастливы, когда она поступит в консерваторию! Это всё, о чём они мечтают в жизни!“
Виктория мысленно листала странички своего недавнего прошлого.
Как быстро пролетело время! В плену бесконечных ежедневных музыкальных занятий она и не заметила, как повзрослела. Жаль только, что детство, и юность прошли мимо неё… Кажется, это был тот самый момент, когда самая прекрасная пора жизни собралась помахать ей на прощанье платочком и безвозвратно уйти в забытьё, тихо захлопнув за собой дверь… А впереди – настоящая, взрослая жизнь.
Виктория почувствовала нарастающий в горле ком.
Ей очень хотелось поделиться с кем-то своими чувствами. Но с кем?
Ведь ни друзей, ни подруг у неё не было, и что скрывается за простым, но столь многообещающим словом „дружба“, Виктория могла пока только догадываться… Зато, она прекрасно была знакома с одиночеством: оно, как и музыка, было неизменным спутником её жизни. Поэтому, её потребность в настоящем, хорошем друге, которому можно было бы всё рассказать, поплакаться и, возможно, даже пожалеть себя в его глазах, являлась для неё не просто насущной проблемой, но и необходимостью, и трагедией одновременно...
„Нет. Один друг у меня всё же есть! Наверное, он стоит тысячи других, ведь для меня он самый близкий, самый верный и самый родной, и даже больше: он – часть меня…“ – подумала Вика и невольно бросила взгляд на свой инструмент. Это было обыкновенное чёрное пианино „Украина“.
„Сколько себя помню – мы всегда были неразлучны… Могу поспорить, что этот инструмент знает меня даже лучше, чем я сама! Ведь именно с ним я росла, с ним взрослела. Без него не прошёл ни один день, ни один вечер моей жизни… Он стал свидетелем всех моих радостей и печалей“ – думала она, понимая, что радостей-то на самом деле и не было…
Виктория долго смотрела на пианино, почти не моргая, словно изучала каждый его изгиб, а потом задумалась о родителях.
Мама всегда говорила ей, что точно знает, как в жизни Вики всё сложится дальше. Ещё когда девочка была совсем малышкой, мама каждый вечер вместо сказки рассказывала ей о том, что её ждёт в будущем. Женщина уверяла дочь, что та является самой талантливой и самой лучшей, и в этом ни Вика, ни кто-либо другой никогда не смели сомневаться. Она говорила, что когда Виктория вырастет, то станет известной на весь мир пианисткой и её имя будет у всех на устах. Мама с восхищением рассказывала дочери об интересных местах и далеких странах, которые девочка увидит, гастролируя по миру, о людях, с которыми сможет познакомиться, о произведениях, которые сыграет…
Кроме того, мама рассказывала Вике о жизни выдающихся композиторов, о том, как много они работали, чтобы достичь таких высот. Она верила, что музыка таких величайших композиторов, как Бах, Бетховен, Шопен, Гайдн, и многих других была написана при участии самого Господа Бога, который каким-то образом посылал информацию в мозг этих гениальных людей и, вместе с тем, водил их руками. Она считала их избранными, благословенными небом людьми.
Женщина старалась научить девочку понимать классику и восхищаться ею. Она страшно огорчалась, когда у дочери что-то не получалось и начинала тихо плакать. Что же касается Вики, то слёзы матери были для неё самым ужасным наказанием. Её редкие неудачи превращались для мамы в настоящую трагедию, и девочка, чтобы не допускать этого, старалась изо всех сил и выкладывалась не на сто, а на тысячу процентов. Ведь она любила свою маму. Пускай холодную, далёкую, безрассудно зацикленную на своей идее и совсем не по-матерински суровую, – Виктория её любила…
