Утром Карен принесла Крис в постель чай и тосты, не зная, как та воспримет этот жест. Она ждала одобрения или порицания, как школьница или служанка. Казалось, прошла вечность, прежде чем Крис наградила Карен укоризненным взглядом, после чего приняла из ее рук поднос — это означало, что она великодушно приняла извинения.
Карен снова потянулась к телефону и добралась до пятой цифры телефона Дженет, после чего сорвалась с места и бросилась в класс, надеясь, что ученики отвлекут ее от неразрешимой проблемы.
К тому моменту, когда за Дженет закрылась входная дверь, она уже расстегнула три верхние пуговицы жакета. На пороге спальни Дженет появилась уже без блузки, затем сбросила туфли и расстегнула молнию на узкой юбке. Однако лишь после того, как Дженет, оставшись в одной футболке, аккуратно сложила одежду и поставила туфли возле кровати, она полностью расслабилась.
В строительной компании, где работала Дженет, в эти дни была настоящая запарка, потому что несколько человек из штата сказались больными. Понедельники всегда выдавались особенно тяжелыми, поскольку после уик-энда регулярно возникал наплыв клиентов, рьяно бросавшихся улаживать свои дела. Дженет предполагала, что так называемое плохое самочувствие у сотрудников возникает на психосоматической почве и вызвано желанием избежать «черного понедельника». Самая давняя и одна из самых опытных сотрудниц, Дженет смирилась с необходимостью тянуть воз за всех и не выходить из себя в общении с людьми, внушающими ей стойкое отвращение. Она ненавидела свою работу.
Забившись в угол дивана, Дженет подтянула колени к подбородку и закрыла их широкой футболкой. Горячий чай немного согрел ее, отчего она почувствовала себя уютно и спокойно. На каминной полке стояла их со Стивом фотография в рамке. Странно, но эта фотография всегда действовала Дженет ободряюще, вселяла в нее уверенность, давала силы жить. Словно она могла взглянуть на них обоих как прежде, в тот далекий день, когда был сделан этот снимок — в день помолвки Сьюзи, — еще до того, как Стив согласился на искусственное оплодотворение. Сначала они долго ссорились, пока наконец не остыли и впервые не поговорили спокойно. Разговор состоялся. Дженет помнила, как была счастлива тогда: у нее снова появилась надежда. Но временами картина их жизни пугала Дженет. Тогда она ощущала на себе взгляд Стива, обвиняющий ее в том, что она не может родить ему ребенка, которого он так хотел.
Услышав, как хлопнула входная дверь, Дженет вздрогнула и пролила чай на футболку.
— Джен? — окликнул ее Стив из коридора.
— Я здесь.
— Привет! — улыбнулся он с порога. Пиджак был переброшен у него через плечо, узел галстука ослаблен. — Что с тобой?
— А что ты подумал? — Она пожала плечами, проходя мимо него. — Я собираюсь принять ванну.
Дженет пожалела о том, что ее слова прозвучали так недружелюбно. Как бы ей хотелось произнести их иначе, без злости! Но демон овладел Дженет, и она была не в силах бороться с собой. Понимая, что она причина бед Стива и не может изменить этого, Дженет вскипела от ярости.
Она вошла в ванную, закрыла за собой дверь и открыла краны. Погруженная в тягостные раздумья, Дженет сидела на краю ванны и наблюдала, как поднимается уровень воды. Наедине с собой она дала волю слезам. Дженет казалось, что накопившееся за долгое время отчаяние нашло наконец выход. Как-то Стив сказал, будто согласился на искусственное оплодотворение потому, что понимал — она никогда не смирится с неудачей и не оставит попыток добиться своего. Дженет с ним спорила, говорила, что дело в нем самом, а не в ней. Утверждала, что виной всему его мужское «я». Но в душе признавала, что Стив прав.
Она была разочарована, когда им удалось добыть только четыре яйцеклетки. Дженет рассчитывала не меньше чем на десять — тогда их шансы резко возросли бы. Но доктор успокоил ее, сказав, что этого количества достаточно. Стив протянул доктору бутылочку с заранее собранной спермой, после чего им предложили вернуться домой и позвонить через два дня.
Ожидание показалось Дженет бесконечным. Она решила временно отказаться от работы и общения с друзьями, поскольку не хотела ни с кем делиться своими переживаниями. Окружающий ее мир заволокло пеленой суеверий: если она не будет подходить к телефону, все сложится благополучно; если не станет заранее придумывать имя ребенку, все обойдется; если чем-нибудь займется и выбросит из головы то, что не дает ей покоя, их ждет удача. Стива она отправила на работу.
Когда Дженет наконец позвонила, ей сообщили, что ни одна яйцеклетка не была оплодотворена. Именно в этот момент она почувствовала, что мир рухнул. Словно со стороны Дженет слышала свой бесцветный дребезжащий голос, который вежливо благодарил доктора и приводил разумные доводы в качестве оправдания неудачи, как будто эта трагедия произошла не с ней самой, а с каким-то посторонним человеком, как будто сердце ее не обливалось кровью.
Боясь самого страшного, Стив позвонил сразу. В трубке долго раздавались длинные гудки, прежде чем Дженет ответила и сообщила ему новость, хотя в этом уже не было необходимости — Стив и так обо всем догадался. Она поняла это, но все же пересказала ему разговор с доктором от начала до конца, причиняя себе тем самым нестерпимую боль.
С того самого дня Дженет погрузилась в такую глубокую скорбь, словно оплакивала своих умерших детей. Ее не преследовали ни их лица, ни погребенные тела, но в сознании Дженет эти четыре младенца, извлеченные из ее бесплодного чрева, погибли навсегда. Она невольно представляла себе, как выглядели бы ее нерожденные дети; думала о том, мальчики это были или девочки; надеялась на чудо, на луч света, который мелькнет в конце черной дыры, затянувшей их со Стивом. Последнюю надежду отнял у Дженет один короткий телефонный разговор.
Ее мать давно советовала им оставить тщетные попытки. Она сказала Дженет, что та должна радоваться, поскольку у нее есть Стив, — не многие женщины могут похвастаться такой удачей в жизни. Дженет тогда едва не набросилась на мать, но вдруг заметила боль в глубине ее глаз и остро ощутила всю тяжесть бремени, лежавшего на плечах матери. Другие, проявляя заботу, говорили, что следует попытаться еще раз — как будто она сдавала экзамен для получения водительских прав. Дженет никому из них не рассказывала о том, как ей плохо, даже если бы они захотели это знать.
Прошло два месяца, и Дженет показалось, что она пережила эту трагедию. С одержимостью тонущего человека, хватающегося за спасительную соломинку, она внушала себе, что никто не мешает им попробовать еще раз. Дженет думала, что доктор предоставит им еще один шанс.
Закрутив краны, она с наслаждением опустилась в горячую ванну. Дверь была закрыта, тихо работала вытяжка, где-то вдалеке раздался телефонный звонок.
— Хэлло.
— Привет, Стив! Это Карен.
— Привет, Карен. Джен в ванной.
— Это ничего…
— Передать, чтобы перезвонила тебе?
— Нет, не нужно… Просто я решила сообщить ей о том, что Сьюзи родила. Мальчика.
— Хорошо, — еле слышно отозвался Стив.
— Сьюзи позвонила мне из больницы и попросила всем сообщить, — нарушая неловкую паузу, добавила Карен. — Мы собираемся навестить ее сегодня, так что если Джен…
— Нет! Она не сможет! — Стив испуганно оглянулся на дверь, поймав себя на том, что почти кричит в трубку. — Дело в том, что мы сегодня приглашены на обед. Извини.
— — Никаких проблем! — с облегчением вздохнула Карен. — Я просто подумала… Ну ладно, передавай Джен привет.
— Да, конечно. Пока, Карен.
Дженет лежала в белой пене, так что над поверхностью воды торчала только ее голова, и гладила свой плоский живот. Она не слышала, как Стив обрадовался звонку Карен, и не видела, как встревоженно выслушал новость о Сьюзи. Она не чувствовала, как он мучается из-за собственной беспомощности, желая смягчить удар, уберечь ее от еще больших страданий. Не догадывалась и о том, какие горькие слезы текут по его щекам.
Услышав осторожный стук в дверь, Дженет вздрогнула и отняла руки от живота. Она вдруг испугалась, как ребенок, застигнутый родителями за непристойным занятием.
— Джен?
— Что?
— Давай пойдем куда-нибудь пообедаем…
Анна причесала свои коротко стриженные волосы перед маленьким зеркальцем. Затем достала из косметички губную помаду, вывалив для этого все содержимое на стол, и тронула ею губы с ловкостью опытной женщины. Проработав много лет в женских журналах и опубликовав сотни снимков популярных фотомоделей, она по-прежнему пренебрегала железным правилом макияжа — наносить губную помаду только кисточкой. Где взять время на соблюдение всех этих тонкостей? Однажды Анна сидела на великосветском обеде рядом с принцессой Маргарет. Тогда она с изумлением и восхищением заметила, как эта женщина легко и незаметно подкрашивает губы после каждой перемены блюд без помощи зеркала. Вот это да! Анна растерла помаду губами, подкрасила ресницы и с недовольным видом убрала косметичку в сумку.
