— Потому что, кроме Нью-Йорка, Ким нигде не была и здесь она чувствует себя уверенней. Но этот город для нее — тупик. — Мириам судорожно вздохнула. — Хотя бы ради меня не давай ей уехать. Пусть сразу включится в новую жизнь и думать забудет о возвращении. В Нью-Йорке ей ничего не светит, кроме никчемных приятелей и никчемной работы.
— Послушать тебя, Мириам, так девушка должна завоевать город.
— Не сердись на меня. Может, я и преувеличиваю, но только потому, что слишком люблю ее и желаю ей добра. У вас ей будет лучше. И возможностей добиться чего-то в Колорадо-Спрингс гораздо больше. Во всяком случае, я на это надеюсь.
Голова у Марка трещала. Мириам хочет, чтобы Ким поскорее «включилась» и не думала о возвращении. Но представляет ли она, что значит это для него — включиться в жизнь Ким? Нет, этого он не может. И делать не станет. Если у Мириам есть какие-то виды на эту девицу — сама-то она, похоже, не знает, чего ей хочется, — что ж, пусть приезжает поскорее и сама ею занимается.
Единственное, что он сделает, — это заставит Ким выяснить, на что она может тут рассчитывать. Она уже достаточно взрослая, чтобы самой о себе думать. И он готов поручиться, что достаточно жесткая. Может быть, даже слишком. После Нью-Йорка их маленький городок покажется ей наверняка скучным до омерзения. Ну что ж, у него своя жизнь, свои цели, и чем скорее девица покинет его дом, тем лучше.
— Постараюсь сделать что-нибудь, — заверил он Мириам.
— Спасибо. Буду очень тебе обязана.
Марк начинал думать, что она, пожалуй, права.
Ким пожалела, что у нее нет с собой сигарет. Правда, она не курит уже несколько лет и не собирается снова начинать, но чем больше она убеждалась, что совершает ошибку, тем сильнее тянуло курить.
Самолет попал в воздушную яму, и его начало трясти. Ким вцепилась в подлокотники и посмотрела на сидевшую рядом женщину. Девушка летела в первый раз и не была уверена, что все нормально. Женщина продолжала читать. К огорчению Ким, она читала всю дорогу. А Ким так хотелось с кем-нибудь поговорить.
Хотя о чем она будет говорить? О том, что летит в Колорадо, чтобы жить с каким-то дядюшкой, которого она в глаза не видела? Женщина, конечно, поинтересуется зачем — и что она ей ответит? Доводы Мириам ей известны, но, что у нее на уме, она не знает, — а у Мириам всегда что-нибудь на уме.
Ким закрыла глаза и попыталась взглянуть на свое положение более оптимистично. Подозревать она никого не хочет. Глупо начинать с этого новую жизнь. Но она выросла в таких условиях, что недоверчивость стала ее второй натурой. Шарлотта права. То, что Мириам так резко переменилась, выглядит очень подозрительно.
Ким прислонилась лбом к прохладному подрагивающему стеклу иллюминатора. Нет, нельзя думать так плохо о Мириам. В последнюю неделю, пока они укладывали вещи, изучали предложения на рынке жилья, обсуждали свое будущее, энтузиазм Мириам казался вполне искренним. Все будет так, как они задумали. Нужно быть оптимисткой. Этот переезд — волнующее приключение, начало новой жизни, которая будет не похожа на ее прежнюю жизнь.
Однако сейчас Ким была скорее испугана, чем воодушевлена. Где же они летят? Над Южной Дакотой или над Небраской? Под ними уже давно тянется что-то песчано-желтое и пустынное. У Ким было ощущение, что она потерялась, ее никто не видит, она несется в открытом пространстве и никогда уже не вернется на Землю.
Сам этот переезд был необычным для Ким актом доверия. С детства она всегда полагалась только на себя. Ей просто не на кого было больше рассчитывать. А теперь она летит в какую-то глушь, ставит на карту все свое будущее, поверив на слово женщине, которая никогда ни о ком не думала, кроме себя самой. Уж не рехнулась ли она? Шарлотта именно так и считает. Правда, у Шарлотты есть родители. Есть дядюшки, тетушки, кузины и кузены и есть жених. Она не представляет, как болезненно одиночество и как легко простить мачеху, объявившую, что прежней жизни пришел конец.
Ким хрустнула пальцами, глядя вниз на желтую пустыню. Она вернулась в мыслях к тому вечеру, когда Мириам сделала свой неожиданный кульбит.
— Нехорошо, что мы враждуем, Ким. Отца твоего больше нет, наша семья теперь — это мы с тобой, нам лучше держаться вместе.
Ким слишком долго ждала таких слов. Дать им трезвую оценку она в тот момент не могла. Жаль было портить удивление и радость, какие она испытала, узнав, что у Мириам есть брат, который живет в Колорадо. Ее неродной дядя.
— Мне всегда хотелось жить поближе к нему, вот я и подумала, что если мы продадим дом, то сможем обе перебраться в Колорадо. И тебе будет польза, и мне. У Марка хорошая голова и хорошие связи. Он поможет тебе осуществить твои планы, получишь специальность, о которой ты столько говоришь. Я тоже, конечно, стану помогать. За дом, надеюсь, мне удастся что-нибудь получить. Но главное, мы будем вместе. Ты, я и Марк. Наша новая семья.
Ким была поражена. С пятнадцати лет она мечтала стать профессиональной няней-воспитательницей и получить специальный сертификат. Однако Мириам образование в грош не ставила, особенно если за него надо платить. И не важно, что обучение продолжалось бы всего полгода и не разорило бы их. Просто Мириам была убеждена, что, окончив школу — если удастся ее окончить, — человек идет работать, и ничего больше. Желание Ким стать няней казалось ей просто глупым. Девушки из Бруклина не становятся в одночасье Мэри Поппинс, утверждала она. И что Ким будет делать, если ее возьмут в такой дом, о каком она мечтает? Разве она знает, как держать себя в обществе состоятельных людей? Разве не боится опростоволоситься?
Хуже всего были насмешки, неуверенность в себе и отсутствие поддержки, размышляла Ким, а вовсе не то, что, когда она отдавала деньги за комнату и стол и покупала себе самое необходимое, у нее ничего не оставалось, чтобы отложить на обучение. Она не роптала бы, даже если бы ей всю жизнь пришлось заниматься одной и той же бессмысленной работой, — лишь бы хоть кто-нибудь дома был на ее стороне.
Но теперь все будет по-другому. Мириам из врага превратилась в союзника. Пообещала, что Ким будет жить в семье, где ей не придется чувствовать себя лишней. Только поэтому Ким и отправилась в аэропорт Кеннеди. Ей очень хотелось верить, что это не пустые слова.
К сожалению, оснований для оптимизма у нее немного. Прежде всего потому, что существует Теодор. Мириам начала встречаться с ним всего через полтора месяца после смерти отца. Мириам, правда, заявляла, что все это несерьезно, но Ким так не считала. Слишком часто, возвращаясь вечером с работы, она находила стол накрытым на двоих, но ей говорили, чтобы она ушла. Мириам и Теодор ясно давали ей понять, что ее присутствие в доме нежелательно. Теперь Ким боялась, что Теодор последует за ними в Колорадо и обещанная новая жизнь на том и закончится. Что станет тогда с ней?
