Через несколько месяцев Мэтью стало неловко диктовать ей письма или просить забрать его вещи из химчистки. Поэтому он попросил, чтобы Хелен перевелась в другой отдел. Естественно, кадровик заподозрил, что она либо не умеет ладить с начальством, либо некомпетентна, либо и то и другое вместе. Повышение, на которое она надеялась, уплыло у нее из-под, носа – Хелен упустила удачный момент. Это было три с половиной года назад. Конечно, она могла уйти и найти работу в другой компании, где ее бы больше ценили. Но она не была достаточно ловкой, и потом, теперь она числилась по разделу «административная, секретарская деятельность». В общем, вряд ли ей предложили бы более интересное место. Кроме того, если бы она ушла, она бы лишилась общения с Мэтью в течение дня. Хелен подозревала в глубине души: если она не будет постоянно у него на глазах, он обязательно найдет ей замену.
Поэтому теперь Хелен писала под диктовку и организовывала встречи и записывала предложения для Лоры, птицы высокого полета. В свои тридцать девять Лора была членом правления компании. Когда-то она тоже начинала «личной помощницей», но ей удалось постепенно взобраться вверх по карьерной лестнице. Лора хорошо работала, она была нормальным боссом, она часто хвалила и поддерживала Хелен (что случалось нередко, поскольку Хелен была умна, хотя иногда об этом забывала. Она часто вносила удачные предложения, за которые Лора была ей очень благодарна) и не сердилась, видя, что у ее помощницы часто меняется настроение. Ей и в голову не приходило просить Хелен забрать ее вещи из химчистки. Хелен ненавидела свою начальницу.
Когда они с Мэтью впервые оказались вместе, Хелен задавила в себе чувство вины, отбросив все мысли о его жене – в конце концов, у них просто короткая интрижка; она связалась с Мэтью, чтобы забыть о Саймоне. Вполне благовидный предлог для того, чтобы вернуть самоуважение. Да, она не права, но ведь все это ненадолго. В конце концов, нет на свете совершенства. Через некоторое время, когда она осознала, что ситуация несколько осложнилась, чувство вины вновь подняло голову. Незаметные уколы совести сменились целой волной самообвинения. По утрам ей стало трудно смотреться в зеркало. Что бы она чувствовала на месте жены? По утрам провожала бы мужа на работу, даже не догадываясь о том, что он ведет двойную жизнь! Жестоко, но факт: если бы ни одна женщина никогда не встречалась с женатым мужчиной, ни одна жена не пережила бы сердечного приступа, узнав, что ее супружеская жизнь катится под откос. До тех пор, пока есть разлучницы, все остальные женщины в опасности. Но сейчас такой разлучницей является как раз она сама.
В общем, Хелен понимала, что обязана как можно раньше разорвать отношения с Мэтью, пока дело не зашло слишком далеко. Но понимать что-то гораздо проще, чем поступить так, как подсказывает совесть.
Мэтью ей небезразличен. Она не хочет его терять. Однажды Хелен поймала себя на мысли: почему я должна отказаться от него, если он любит именно меня? Она начала испытывать мелкие уколы ревности, когда Мэтью упоминал имя жены. И вдруг она поняла: она хочет бороться за мужчину своей мечты. Но для того, чтобы победить, нельзя демонизировать Софи и наживать себе врага в ее лице. Невозможно бороться с соперницей, которую жалко. Если жалеешь соперницу, ты обречена на проигрыш.
Софи Шеллкросс сидела в просторной кухне-столовой на первом этаже своего красивого дома в Кентиш-Таун (пять спален, две гостиных). Она смотрела, как Мэтью ест пасту, и терпеливо слушала, как он во всех подробностях рассказывает о прошедшем дне. Недавно, оказывается, он играл в сквош с коллегой Аланом и выиграл. Софи нравилось слушать рассказы мужа о работе и сослуживцах, узнавать последние сплетни и скандалы. Ей самой не хватало времени на внутриофисные драмы, поскольку она работала на полную ставку с девяти до трех, а потом спешила домой, чтобы успеть встретить детей из школы. Она подперла подбородок кулаком и засмеялась, услышав, как Алан оступился и бабахнул кулаком в стенку, а потом зашвырнул ракетку через весь корт, словно она была виновата. После того как дети отправились спать – в полдесятого, не позже, никаких исключений, кроме дней рождения, Рождества и походов в театр, – они налили себе по бокалу вина и сели на диван. Оба очень любили вечера.
Мэтью спокойно продолжал жить с Софи и дочерьми – двенадцатилетней Сюзанной и десятилетней Клодией. Хелен существовала отдельно, в каком-то другом измерении. Никакой вины Мэтью за собой не чувствовал. Более того, возвращаясь домой, он вообще словно забывал о существовании Хелен; он искренне считал, что такая забывчивость делает его хорошим мужем и отцом. Если честно, Мэтью, как и большинство мужчин, был вообще не способен думать о двух вещах одновременно; поэтому он думал о том, что было у него перед глазами, – если перед ним была Софи, он думал о Софи; если перед ним была Хелен, он думал о Хелен; похоже на бутерброд с яйцом – ну, в общем, понять нетрудно. Как-то раз Хелен передала ему тарелку с жареной курицей и сообщила, что беременна. Тогда ему показалось, что мир рушится. Он никак не мог собраться с мыслями… Жизнь кончена… Сознание раздваивалось, как у шизофреника. Конечно, она сделала аборт. Она ведь любовница.
– Почему ты всегда так поздно приходишь домой? – задала вдруг Сюзанна неудобный вопрос. – Ты никогда не приходишь вовремя, чтобы помочь маме приготовить ужин, а ведь она тоже целый день работает.
Сюзанна училась в восьмом классе. Сейчас они как раз проходили по истории движение суфражисток; девочка воспринимала свои уроки всерьез.
– Иди в жопу, – перебила сестру Клодия – явная противница эмансипации, которая только что вернулась с детской площадки, где, как видно, узнала много новых интересных выражений. – Мама всегда готовит.
– Клодия, слово «жопа» за столом не говорят, – вставил Мэтью.
– Вы ведь знаете, – сказала Софи, – я прихожу домой в полчетвертого, а папа никогда не приходит раньше восьми, он работает куда больше, чем я.
– Вот о чем я и говорю, – торжествовала Сюзанна.
Словом, вечер в семье Шеллкросс шел как обычно. Как и многие другие, Шеллкроссы могли играть свои роли на автопилоте.
Хотя Софи исполняла традиционную роль заботливой матери, она была не совсем обычной домохозяйкой. Во-первых, она закончила математический факультет Даремского университета. Мэтью не понимал, чем именно она занимается на работе, но платили ей довольно много, иногда даже больше, чем ему самому. Затем, Софи была настолько организованной, что с легкостью обходилась бы и вообще без него. Правда, она вела дом не из чувства долга, а потому, что ей это нравилось. Как бы много она ни работала и каких бы успехов ни достигла, на первом месте в жизни у Софи всегда была семья. Она вставала в шесть утра, одевалась, собирала дочерей в школу, следила, чтобы они не забыли коробку с завтраком, провожала до конца улицы, а потом спускалась в метро и ехала на работу. Она редко когда, успевала нормально пообедать. Домой Софи возвращалась снова на метро, встречала детей из школы, помогала им делать уроки, готовила ужин из нормальных продуктов (никаких полуфабрикатов!), загружала посудомоечную машину, готовила всем одежду на следующий день. По вечерам она беседовала с мужем и слушала его рассказы о работе. Последние двенадцать лет у нее почти не оставалось времени для себя – никаких занятий шейпингом или посиделок с подругами. Ее огорчало то, что недавно ее обошли с повышением по службе, потому что ее никогда не бывало в офисе, когда туда являлось начальство. Но в ней жила вера в любовь и стабильность в семье. По мнению Софи, ради семьи можно было пожертвовать чем угодно. О боже!
