– Эй, парни! – окликнул их Марк.
Увидев его, мальчишки замерли. Над землей взвилось чуть заметное облачко пыли – там, где их ноги споткнулись о невидимую стену страха и уже не могли сделать дальше ни шагу.
Марк направился прямо к ним, Сара последовала за братом.
– Ну, так чья же это была идея? – спросил он.
– Лэйна, – вырвалось у Томми.
– Ты, предатель, – огрызнулся Лэйн и, поворачиваясь к Марку с видом плевать-я-на-все-хотел, добавил: – Ну и что? Ей никто не сделал больно.
– Мне кажется, тут дело не совсем в этом, – заметил Марк, придвигаясь ближе. – Или в этом, а, Сара?
– Нет.
Одним быстрым движением Марк схватил Лэйна за руки, завел их мальчишке за спину. Личико Лэйна начало меняться: рот скривился, лоб наморщился, уменьшился в размерах.
– Ты можешь сделать с ним все, что захочешь, Сара. – Марк в упор глянул на сестру.
– А что это значит? – Она ждала команды, инструкций.
– То, что я сказал.
Она бросила взгляд на Лэйна, извивавшегося в крепких руках Марка, и мышцы ее сами приняли решение. Пальцы автоматически сжались в кулак, она шагнула к Лэйну почти вплотную и с размаху заехала ему кулаком в лицо. Костяшками пальцев Сара ощутила, что сломала переносицу, а опуская руку, заметила на ней кровь. Рот Лэйна открылся в крике, но вырвалось из него лишь сдавленное дыхание.
Когда же голос проложил наконец себе дорогу наружу, темный, напоенный запахом цветения воздух вздрогнул от вопля ярости и боли. Почувствовала ее и Сара. И тут все вдруг пришло в движение. Развернувшись, Томми со всех ног бросился бежать между деревьями, Марк разжал руки, и Лэйн скорчился на земле, приложив ладонь к носу, пытаясь остановить бегущий из него красный ручеек. В небе что-то с треском разорвалось, и на землю хлынули потоки воды, смывая кровь с ободранного кулачка Сары.
Когда брат с сестрой добрались до дома, уже совсем стемнело. Сара прошла в свою комнату и закрыла за собой дверь, чтобы в одиночестве рассмотреть руку. Кожа на костяшках кулака оказалась содранной, по ней уже начала расплываться легкая синева, на одном из пальцев еще остались следы крови. Сара поняла, что навсегда запомнит то ощущение, когда она услышала хруст сломанной переносицы. Дождь так и не смыл его – не смоет и время. Но она не была уверена в том, что ощущение это ей понравилось.
Дождь между тем перешел в настоящий ливень. Сара распахнула окно и стояла, глядя в темноту, чувствуя на лице его брызги. Подобно тому, как героиня книжки Скарлетт О'Хара дала слово никогда в жизни не испытывать больше голода, Сара сказала себе, что никогда в жизни она не позволит мальчишкам одурачить себя. Она будет разбираться в них так, что никакие их уловки не застанут ее врасплох. Безусловно, для этого придется еще кое-чему научиться. Одну вещь она для себя уже выяснила: плачут мальчишки – мужчины не плачут. Мужчины НЕ УМЕЮТ плакать. Очевидно, когда мальчишки достигают определенного возраста, с ними происходит некое превращение, в результате которого их организм утрачивает способность вырабатывать слезы – слезные железы просто высыхают или выпадают, как молочные зубы у ребенка. Она не представляла, НАСКОЛЬКО ошибается в этом вопросе, – ну если только в возрасте? Марка она ни разу не видела плачущим, бесспорно, не умеет плакать и отец – нужно будет спросить Марка об этом.
Убеждена Сара была и в том, что снов мужчины тоже не видят, однако и это требовало проверки – ведь тут тоже можно запросто ошибиться. Так она подумала в тот день, когда впервые рассказала отцу о своем сне. Ночью она шла куда-то вдоль берега моря; волны серебрились под луной, свет ее был так ярок, что Сара отчетливо видела собственную тень на песке. А навстречу ей шел Христос, и в том, что он тоже оказался там, не было ничего необычного. Они сидели бок о бок на песке, смотрели на волны и разговаривали. Сара похвасталась, как после обеда десять раз подряд попала мячом в баскетбольную корзину, установленную на щите неподалеку от дороги; чтобы было интереснее, после каждого меткого броска она отступала от щита на один шаг. Затем рассказала о кролике в зоологическом магазине – ей так хотелось, чтобы он жил у нее! По правде говоря, Христос больше молчал и слушал, что она тоже нашла совершенно естественным. Ей всегда казалось: Господь не может не быть хорошим слушателем. Побеседовав таким образом, оба они поднялись и пошли – каждый в свою сторону. Луна так и не успела пересечь небосклон.
Когда Сара выложила все это отцу, она в ожидании подняла на него глаза, немало гордясь тем, что поделилась с ним этим тщательно оберегаемым от других секретом. А отец прищурился и произнес: «Да, вот уж непонятная штука». И все. Поэтому-то она и пришла к выводу, наименее для нее болезненному: мужчины не видят снов, это единственная причина, помешавшая отцу понять ее. Однако теперь этой уверенности Сара не испытывала. А может, все дело в том, что отец в своих снах видит такие вещи, о которых ему просто не хочется говорить? Может, только девчонки рассказывают друг дружке свои сны, а мужчины притворяются, что совсем их не видят.
На следующий день Лэйн в классе уселся позади Сары, глаза в синем окружье придавали ему вид грустного енота, белая повязка делила лицо пополам. Сара знала, что он никому ничего не сказал – ведь в противном случае пришлось бы объяснять, за что с ним обошлись так круто.
– Квиты, согласен? – шепнула она ему на перемене в коридоре.
Лэйн кивнул, глядя на Сару спрятавшимися в зеленовато-синих припухлостях бусинками глаз, и она поняла, что победа осталась за ней. Ничего не поделаешь, таковы правила – говорил ее взгляд. Око за око, если, конечно, в данном случае подходит это выражение.
А через два дня у нее пропал голос. Совершенно неожиданно, посреди ночи. Во сне она закашлялась так, что никак не могла остановиться, и, когда мать подошла к ее постели, Сара ничего не могла ей сказать. Получился чуть слышный шепот. Вызванный врач запретил ей даже шептать, отец купил Саре небольшой блокнот, который пришлось повесить на ниточке на шею, на такой же ниточке болтался карандаш. Но ни тем, ни другим Сара фактически не пользовалась, разве что за обеденным столом, составляя послания типа «положи мне бобов» или «Марк, не бери, пожалуйста, последний початок кукурузы».
Сара погрузилась в мир безмолвия. Восполняя временную потерю, все другие органы чувств обострились – теперь она слышала больше, видела больше, а значит, и постигала больше, что ей, собственно говоря, и было нужно. Это почти то же самое, что быть невидимой, – какое бы восхитительное было приключение! Ну хоть на день, на два! Невидимкой она стала бы первой шпионкой в мире!
