Браден усмехнулся в ответ - он не мог позволить себе называть женщину таким коротким именем, которое больше подходит парню, и всегда будет звать ее “Франческа”. Всегда? Это слово ударило ему в голову, подобно крепкому вину, вызывая стеснение в мозгу.
– Вы путешествуете с актерами или с кукольниками? - спросил он. - Я не видел вас раньше.
Она рассмеялась, и этот звук пронзил ее сердце, как удар копья, одновременно с болью и сладостью.
– Вы знаете, это одна из моих фантазий, где мужчина собирается меня похитить. Обычно он неплохой парень. И вы неплохой, не так ли?
Он был снова поставлен в тупик, и это было непонятно ему. Его рука чуть плотнее обхватила ее.
– Я не знаю, - сказал он задумчиво. - Никто не укажет путь, по которому следует идти по жизни.
Браден почувствовал, что его шея краснеет, потянул на себя поводья и, повернувшись на одной мускулистой ноге, спешился, мягко опустил Франческу на землю.
– Кроме того, я никогда не похищаю женщин. Они сами всегда шли в мою постель, совершенно добровольно.
Очаровательные щечки Франчески порозовели, серые глаза заблестели.
– Я не собираюсь идти в вашу постель, ни по собственной воле, ни по-иному.
– Посмотрим, - сказал Браден, придерживая коня. Он передал поводья подбежавшему мальчику, схватил Франческу за руку и устремился с ней по направлению к главной башне.
Полный желания, герцог был озадачен венком из цветов на голове Франчески, который был куплен ранее ею в реальном мире. Затем, под звуки труб, он повел ее в главный зал башни. Пол был покрыт связками тростника, а по сторонам рыцари упражнялись в метании дротиков и боролись на руках. Нигде не было видно каминов, печей, труб, но вместо этого в центре зала пылал огонь в огромном очаге. Дым поднимался и уходил в большое круглое отверстие в крыше.
Франки закашлялась, на ее глазах от дыма выступили слезы. Но она не могла поверить в то, что предстало перед глазами. Несомненно, это была тщательно выработанная подсознанием галлюцинация, редко встречающаяся без предварительного приема наркотиков. Может быть, пшеничная лепешка, которую она съела утром в гостинице, была чем-то начинена? Кто-то подмешал ей наркотик? Оба предположения были маловероятными, но она обнаружила себя в таком месте и таком столетии, о котором только читала. Нельзя сказать, что прочитанное имело большое значение для Франки, включая и необыкновенную притягательность герцога, которую она чувствовала.
Тяжеловооруженные рыцари пристально и важно всматривались в идущих через забрала своих шлемов и возбужденно переговаривались, но по жесту герцога замолкали.
– Какой год сейчас? - спросила Франки, повернувшись вполоборота к герцогу, профиль которого был точно такой же, как каменное изображение в двух шагах от нее.
Он посмотрел на нее, нахмурился, но не замедлил шаг.
– Тысяча триста шестьдесят седьмой от Рождества Христова! Где вы были все это время, если у вас возник такой вопрос? Даже в женских монастырях наблюдают за течением времени.
Голова Франки пошла кругом от путаницы мыслей, желаний и ужаса. Все эти ощущения нарастали, фантазии начинали достигать своей бурной драматической кульминации.
– Если я скажу вам, где я была, вы ни за что не поверите, - вымолвила она. - Достаточно сказать, что это был не женский монастырь, как вы полагали, - она попыталась остановиться, но герцог продолжал идти. - Подождите секунду! Можем мы просто остановиться и поговорить? Я хочу сказать… Знаю, что это просто плод моего воображения, игра подсознания, где мне отведена главная роль, но я не готова разыгрывать такие сильные сцены.
Сандерлин наконец остановился на пересечении галереи и пристально посмотрел на Франческу, будто в сильном смущении.
Все это было так реально - влажные каменные стены замка, факелы с запахом смолистого дыма, великолепные мускулистые люди, стоящие вокруг нее. Она удивилась силе человеческого воображения: ясно, что ее жажда приключений и романтики были намного больше, чем она представляла. Мозг создавал целостные картины мечтаний, подобно хорошо срежиссированной пьесе. Нет, она должна помнить, что все это происходит только в ее мозгу!
– Что за имя бога, о котором вы говорили? - даже в некотором оцепенении герцог излучал самоуверенность и мужество.
Чтобы устоять на ногах, Франки дотянулась и оперлась о холодную каменную стену. Она была готова сейчас же пробудиться, готова отправиться домой в Канзас, но боязнь никогда не увидеть снова Сандерлина зазвучала печальной нотой в ее сердце. Это было чувство, которое нельзя объяснить иначе, как эффект мистификации.
– Я чувствую себя неважно, - сказала она.
Сандерлин наклонился к ее лицу, которое к тому времени было достаточно бледным.
– У вас не чума, я надеюсь, - проговорил он.
Франки смогла лишь кивнуть головой.
– Вы, вероятно, умираете от голода, ясно, что вы прибыли издалека, - он снова поддержал ее под руку, точно так же, как сделал это на карнавале, когда она была окружена жителями деревни. - Я распорядился принести еды и вина и, когда вы отдохнете, приду к вам в постель.
Франки гневно вспыхнула, несмотря на то, что это были всего лишь грезы.
– Это очень благородно с вашей стороны, мой господин, - сказала она едко.
Сандерлин подхватил ее на руки, отнес в большую, украшенную гобеленами и коврами комнату и опустил на кровать размером примерно с ее кухню в квартире родного города.
– Что это значит? - пробормотала она рассеянно, похлопав руками по толстому пуховому матрасу.
– Я устал слушать вашу странную болтовню, - проворчал Сандерлин, склоняясь над ней и с силой укладывая на спину. Его руки были подобны двум колоннам, опускающимся по обе стороны кровати. - Божественная женщина! Крестьяне правильно решили, что вы колдунья или ангел. В вас есть что-то такое, чего нет в других, и это опасно для вас. Если они решат, что вы ведьма, то могут побить вас камнями или сжечь на костре!
Франки чувствовала себя погубленной, но не из-за перспективы быть казненной за колдовство. Нет, это было из-за близости Брадена Стюарта-Рэмси, герцога Сандерлина, - вот что делало ее столь потрясенной. Она дрожащей рукой дотянулась до чисто выбритого лица:
– Вы кажетесь таким реальным, таким настоящим.
Он что- то раздраженно промолвил, затем наклонился к ней ближе и прижал свои губы к ее. Его рот почувствовал и ощутил мягкость и тепло ее губ, а по телу Франки пробежала горячая волна.
– Я совершенно реальный, - сказал Сандерлин, и его голос был хриплым. Затем, когда Франки страстно желала продолжить свои грезы, он отстранился от нее и встал перед кроватью. Не отводя взгляда от ее глаз, расстегнул пояс с мечом и отложил его в сторону.
