3
«Какого черта я здесь делаю?» Зоя постоянно задавала себе этот вопрос, волоча багаж по Шестнадцатой улице в направлении Юнион-сквер. Во-первых, она совершенно не представляла, что именно таким образом вольется в круг бывших университетских приятелей. Во-вторых, и вообразить не могла, что ее жизнь так легко разлетится вдребезги.
Из-за каких-то строительных работ ей пришлось выйти чуть раньше своей остановки и тащиться дальше пешком почти десяток кварталов. Она поворачивала к Парк-авеню, чтобы поймать такси, как вдруг обратила внимание на витрину магазина мужской одежды. Мягкие фланелевые рубашки – как раз такие Ник носил по выходным: желтые, голубые, серые. Зоя остановилась. Может, купить ему парочку?
Но тут внутренний голос напомнил: «Сегодня утром ты ушла из дома! А муж бросил тебя два месяца назад. Между вами все кончено. Сколько раз еще надо это повторить?»
Но как же трудно сразу покончить со всем, просто невозможно мгновенно заставить замолчать собственное сердце. Подставив лицо холодному ветру, Зоя пыталась успокоиться. Она справится с собой, убедит себя, что все к лучшему, а жизнь без Ника станет спокойной, ее наполнит смысл творчества. Но что делать в такие вот моменты – с воспоминаниями о фланелевых рубашках, запахе крема для бритья, уютном позвякивании бокалов – обо всем, что вновь и вновь возвращало ее мыслями к Нику.
Они познакомились в колледже, где Зоя специализировалась в английском, а он в истории. Ник твердо решил изучать в будущем право, и именно под влиянием его неопровержимой логики Зоя оставила планы относительно Американского лингвистического общества и поступила в юридическую школу. В ту пору она еще сомневалась в выборе будущей профессии, полагая, что юриспруденция может стать вполне приемлемым вариантом, но Ник не колебался и был охвачен профессиональной страстью. Вполне закономерно, что он стал лучшим студентом юридической школы. Невероятно быстро он усваивал материал учебников и громких процессов, в голове его умещалась бездна информации, вплоть до мельчайших деталей. Ник быстро научился собирать и анализировать факты, вести допрос свидетелей и отметать доводы противоположной стороны как истинный профессионал. В итоге он окончил курс одним из лучших и получил предложения от множества известных юридических компаний.
Вот в такого Ника она и влюбилась: решительного, пылкого, уверенного в себе при любых обстоятельствах – в учебе, в работе, в постели.
Зоя тосковала по этому Нику. Последние два месяца она жила словно из последних сил, понимая, что утратила нечто важное, некий источник энергии. Как будто у нее осталась лишь половина жизни, половина сознания, половина сердца и души.
Еще раз, поправив сползающую лямку сумки, Зоя махнула рукой, останавливая такси. Так, все по порядку – сначала добраться до дома Скай, потом все остальное. Шаг за шагом. Минута за минутой.
Уже через десять минут Зоя подкатила чемодан к подъезду дома Скай, двадцати этажной башни из стекла и бетона. Внешне ничего особенного, но окрестности выглядели довольно привлекательно – продуктовые лавочки, лоточники с фруктами и множество маленьких ресторанчиков.
Швейцар придержал дверь для выходящей из подъезда пожилой леди с собачкой.
– Всего доброго, миссис Ван Хоун. – И смерил взглядом Зою: – Чем могу служить, мисс?
Ну прямо момент истины.
– Я Зоя Макгвайр, подруга Скай, – ответила Зоя, судорожно припоминая подробности письма Скай.
«Скажи ему, что ты подруга. Не вздумай даже заикаться о том, что платишь какие-то деньги! Для тех, кто живет на условиях вторичного поднайма, нужен отдельный договор с хозяином, согласие остальных жильцов и еще много всякого геморроя».
– Скай Блеквелл, – продолжала Зоя, но взгляд грозного стража не смягчился. – Она живет в квартире номер 1702. Я погощу у нее некоторое время.
Швейцар в сомнении почесал бородку.
– Позвольте я взгляну в регистрационной книге.
Он направился к стойке и вытащил откуда-то с нижней полки тяжеленный том. Пока швейцар медленно листал страницы, Зоя старалась заглушить внутреннюю панику, напоминавшую истерику, которая охватывала ее всякий раз перед экраном компьютера. «Думаешь, ты можешь писать! – издевательски мигал курсор. – Ну давай! Попробуй! Давай же!»
Сейчас тот же мерзкий голос верещал: «Думаешь, тебе удастся просочиться в чужую квартиру? Начать новую жизнь? Притвориться, что ты не обманщица? Ну попробуй! Попробуй! Попр…»
– Зоя Макгвайр, писатель, – улыбнулся швейцар, поднимая взгляд от своего гроссбуха. – Вы такая юная и очаровательная, совсем не похожи на знаменитую писательницу. Миссис Блеквелл просила выдать вам ключи и оказывать всяческое внимание.
– Да что вы, я не заслуживаю особого внимания, – улыбнулась Зоя, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает ее. Она благополучно добралась до места.
– Ну конечно, заслуживаете! У нас не так уж часто останавливаются знаменитые писатели. – Швейцар вышел из-за стойки и протянул ключи. – А может, я читал ваши книги? Назовите парочку.
Настал Зоин черед смерить мужчину изучающим взглядом: крахмальная белая рубашка, форменный галстук, темные брюки. Около пятидесяти, выше пяти футов ростом, седеющие волосы и борода с проседью, добрые голубые глаза. Принадлежит ли он к тому типу людей, что читают ее книги? Не уверена. Вообще-то всякий раз, когда Зоя слышала восторженные вопли Скай о миллионах проданных экземпляров («Дорогая, если читателей так много, среди них обязательно должны быть не только женщины, но и мужчины!»), она с трудом представляла себе эту картину. Миллионы людей, читающих ее книги. Но кто? Подруги матери? Члены книжного клуба ее кузины? Кассирша в супермаркете? Тренер по теннису? Или этот немного похожий на испанца мужчина средних лет?
– «Телохранитель его дочери», – сказала Зоя, мучительно преодолевая привычное чувство неловкости, возникавшее всякий раз, когда заходил разговор о ее работе. Трудно абстрагироваться от личных моментов и отстраненно обсуждать то, что касается тебя непосредственно. К тому же читатели и критики считали «Телохранителя» автобиографической книгой, хотя это было не совсем так, и Зоя устала объяснять и доказывать, что вовсе не каждая страница текста навеяна ее собственными воспоминаниями и переживаниями.
Швейцар кивнул, но по глазам было видно: он не из тех, кого заинтересовала история «трудных отношений между отцом и дочерью, едва не погубивших обоих и поставивших девушку на грань самоубийства в поисках отцовского одобрения». Кажется, именно так звучала рецензия «Ньюсуик».
– Я написала еще две, – продолжала Зоя, чтобы заполнить неловкую паузу и выглядеть слегка развязно и самоуверенно. Надо дать понять, что она знает себе цену. – «Хранитель души» и «Речной свет».
