— Да, — сказала она.
— А что с ним случилось?
— Его убили на войне.
— Убили? Как? (Селина не могла себе представить ничего более ужасного, чем смерть под колесами автобуса.)
— Мы сами не знаем, Селина. И, правда, не можем тебе ничего сказать. А теперь… — Миссис Брюс поглядела на часы, давая понять, что разговор окончен, — пойди к Агнессе и скажи, что пора гулять.
Агнесса, стоило на нее нажать, оказалась чуть более словоохотливой.
— Агнесса, мой папа умер.
— Да, — сказала Агнесса. — Я знаю.
— Давно?
— Во время войны. Война кончилась в сорок пятом году.
— Он меня когда-нибудь видел?
— Нет. Он умер до твоего рождения.
Селина была ошеломлена.
— А ты его когда-нибудь видела?
— Видела, — нехотя ответила Агнесса. — Когда твоя мать с ним обручилась.
— Как его звали?
— Этого я тебе сказать не могу. Я обещала бабушке. Она не хочет, чтобы ты знала.
— Ну а какой он был? Хороший? Красивый? Какого цвета у него были волосы? Сколько ему было лет? Он тебе нравился?
Агнесса — как и бабушка, особа высоконравственная, — ответила только на тот вопрос, на который могла ответить честно.
— Он был очень красивый. Ну и довольно об этом. Поторопись, Селина, и не шаркай ногами — испортишь новые туфли.
— Мне б хотелось, чтобы у меня был отец, — сказала Селина и на прогулке в тот день целых полчаса наблюдала, как отец с сыном пускали на пруду игрушечную яхту, и все норовила подойти к ним поближе, чтобы услышать, о чем они говорят.
Фотографию Селина нашла, когда ей уже исполнилось пятнадцать лет. В унылую промозглую лондонскую пятницу она слонялась без дела, не зная, чем заняться. У Агнессы был выходной, миссис Гопкинс сидела, положив свои искривленные артритом ноги на скамеечку, погруженная в чтение «Друга народа». Бабушка играла с гостями в бридж. Из-за закрытых дверей гостиной доносились приглушенные голоса и просачивался запах дорогих сигарет. Ну просто хоть подыхай со скуки! Селина прокралась в пустующую спальню, посмотрела в окошко, покрутилась перед трюмо, воображая себя кинозвездой и строя соответствующие мины, и уже собиралась уйти, как вдруг заметила небольшой книжный шкаф между двумя кроватями. В надежде найти книгу, которой она еще не читала, Селина опустилась перед шкафом на колени и пробежала пальцем по корешкам.
Палец остановился на «Ребекке». Довоенное издание в желтой обложке. Селина вытащила книгу, раскрыла. И тут из нее выпала лежавшая между заполненными убористым шрифтом страницами фотография. Селина подняла ее. На фотографии был запечатлен мужчина в военном мундире. Темноволосый, с ямочкой на подбородке, с бровями неправильной формы. Его черные глаза искрились от смеха, хотя на лице застыло приличествующее обстоятельствам торжественное выражение. На плечах аккуратного, хорошо сшитого мундира красовались офицерские погоны.
С этого все и началось. В душу Селины закралось волнующее подозрение. В смуглом веселом лице на снимке угадывались ее собственные черты. Подойдя с фотографией к зеркалу, она попыталась обнаружить сходство в овале лица, форме головы, твердой линии подбородка. Общего, увы, оказалось мало. Мужчина был очень красив, а она, Селина, — дурнушка. Его уши плотно прилегали к голове, а ее торчали, как ручки кастрюли…
Селина перевернула фотографию. На обороте была надпись:
Дорогой Гарриет от Д.
и два крестика, обозначавшие поцелуи.
Гарриет звали ее мать; теперь Селина уже больше не сомневалась: это была фотография отца.
Поставив книгу на место, Селина унесла фотографию в свою комнату. С тех пор, никому ничего не сказав, она повсюду носила ее с собой, завернутую в тонкую бумагу, чтобы не помять или не испачкать. Наконец-то и у нее появились — пускай, эфемерные — корни; тем не менее Селина продолжала наблюдать за другими семьями и прислушиваться к чужим разговорам…
Детский голос нарушил ленивый ход мыслей задремавшей на солнышке Селины. В ее сознание ворвался неумолчный шум забитой машинами Пикадилли, автомобильные гудки, лепет малышки в коляске. Девочка на велосипеде с отцом были уже далеко. Рядом, на газоне, сидели другие люди; в нескольких ярдах от Селины, тесно обнявшись и не замечая никого вокруг, расположилась какая-то парочка.
Деревянный стул угрожающе заскрипел. Селина осторожно переменила позу. Пакет, который ей дал Родни, соскользнув с коленей, упал на траву. Селина, нагнувшись, подняла его, машинально развернула. На глянцевой белой суперобложке красными буквами было написано:
Джордж Даер ФИЕСТА В КАЛА ФУЭРТЕСелина поморщилась. Книжка была очень тяжелая. Перелистав несколько страниц, Селина захлопнула ее и, перевернув, положила на колени.
И тут увидела среди колонок мелкого шрифта на задней странице обложки лицо и фамилию автора. Человек на фотографии был в белой рубашке с открытым воротом, подчеркивавшей смуглость лица. От уголков глаз разбегались морщинки, глубокие борозды пролегли от ноздрей ко рту, исчертили лоб.
И тем не менее Селина сразу узнала это лицо. Оно даже не сильно изменилось: та же ямочка на подбородке, те же аккуратные уши, смеющиеся глаза — можно было подумать, фотографа с клиентом рассмешил остроумный анекдот.
Джордж Даер. Автор книги «Фиеста в Кала Фуэрте». Человек, живущий на острове в Средиземном море и описывающий его обитателей здраво и рассудительно. Вот как его зовут. Джордж Даер. Селина трясущимися руками раскрыла сумку, вытащила фотографию отца и положила рядом со снимком на обложке книги.
Джордж Даер. И он опубликовал книгу. И он жив.
Селина взяла такси и вернулась в Куинс Гейт. Бегом поднявшись по лестнице, она влетела в квартиру и позвала Агнессу.
— Я здесь, на кухне, — откликнулась Агнесса.
Она заваривала чай и, не переставая помешивать в чайнике ложкой, подняла глаза на ворвавшуюся в кухню Селину. Маленькая женщина без возраста, Агнесса казалась весьма суровой. Однако внешность ее была обманчива — добрее человека трудно было сыскать. Она искренне страдала от любых проявлений жестокости и от чужой боли. «Бедные алжирцы!» — могла воскликнуть она, надевая шляпу, чтобы пойти на почту и отправить «бедным алжирцам» денежный перевод, сумма которого, скорее всего, превышала ее скромные возможности. А во время кампании по борьбе с голодом Агнесса целую неделю не брала в рот ни крошки и потом ужасно мучилась от слабости и несварения желудка.
Право на аренду Куинс Гейт уже было продано, и Агнессе предстояло — после того как Родни и Селина поженятся, — вместе с ними переехать на новую квартиру. Уговорить ее оказалось не так-то просто. Уж конечно, Селине не захочется, чтобы старушка Агнесса путалась под ногами... новую жизнь надо начинать самостоятельно. Селина долго убеждала Агнессу, что она и подумать такого не могла. «Ну хорошо, а мистер Экленд? — возражала Агнесса. — Это же все равно, что жить с тещей!» Пришлось попросить Родни, чтобы он сам поговорил с ней на эту тему. Тогда она заявила, что слишком стара и не хочет никуда переезжать; услышав этот аргумент, Родни с Селиной повезли ее на новую квартиру. Как они и предполагали, Агнесса пришла в восторг. Ей понравились светлые и удобные комнаты, а особенно — прекрасно оборудованная американская кухня и предоставленная в ее распоряжение очаровательная маленькая гостиная с видом на парк, где у нее будет собственный телевизор. И Агнесса сдалась: ведь, в конце концов, она не будет сидеть сложа руки! А мысль о том, что рано или поздно опять станет няней, с новой силой пробудила дремлющий в ее душе материнский инстинкт.
