Москвин перевел взгляд с меня на нее, вздернул брови. Кажется, появление Лики его удивляло сильнее, чем ее слова.
— Что за противное слово — падчерица, — скривил лицо Виктор. — Я Лесю родной считаю. Мы тут все не чужие, правда ведь, дорогая?
Он погладил маму по спине, и та улыбнулась мужу, а потом и гостю.
Да, Глеб, Леся — моя дочь, но мы все одна большая семья.
Я набрала в грудь воздуха, чтобы не хмыкнуть. Ничего не имела против маминого мужа, но вот дочка его меня точно сестрой не считала. Наоборот, каждый раз предпочитала подчеркивать, что я чужая на их празднике жизни.
Разумеется, и в этот раз Лика не сдержалась.
— Да, конечно, семья, — фыркнула она пренебрежительно. — Лучше расскажи, как твои дела, Глеб. Как съемки? Что-то интересное? Я сейчас вот в свободном полете.
О, даже я поняла, на что она намекает.
— Я тоже временно взял паузу. Хочу подпитаться природой в ближайшее время, поснимать закаты Тосканы…
Я быстро делала выводы. Он фотограф, похоже. Это объясняет его присутствие на съемках. Неужели я нахамила приличному человеку?
А нет же. Мама говорила, что он партнер Виктора, а тот точно далек от модельного и фэшн-бизнеса.
Не сходится.
— Кстати, Вить, — обратился Глеб к Калинину. — Мое предложение в силе. Бери Светлану, девочек и полетели вместе. Мои друзья предоставят самолет. Мы отлично отдохнем.
Кажется, это было продолжение какого-то более раннего разговора. Краем глаза я видела, как Лика практически гарцует от нетерпения принять приглашение. Но Москвин обратился к ее отцу, и она помалкивала. Хотя на это хватало ума и совести.
— Не думаю, Глеб. Куча дел. Не могу себе позволить до новогодних праздников выбраться даже из Москвы. Когда ты летишь?
— Через неделю. Дней на десять, думаю. Вилла как раз простаивает без аренды. Туристов мало. Они не любят грязь и туманы Тосканы. Им подавай пляж и солнце.
- Не могу их за это судить, — хихикнула Лика, хлопая огромными ресницами.
Я прикусила губу, чтобы опять не выпустить изо рта какой-нибудь невежливый звук. Мама погладила меня по запястью, подбадривая без слов, и тут же всплеснула руками.
— Ох, заболталась, пойду проверю, как там закуски.
— Я тебе помогу, — вызвалась я, чтобы сбежать от идиотизма Лики и неудобного взгляда Глеба Москвина.
— Все готово, Светлана Васильевна, — отчитался повар, расписывая маме, где какие закуски, что подавать первым, какие блюда он преподнесет сам. Я уже знала, что сейчас у наших гостей будет небольшое кулинарное шоу. Этот любимый шеф Виктора умел сделать из еды настоящее представление.
— К этим закускам лучше подойдет Бордо, — наставлял шеф, уже готовясь к входу.
— О, спасибо. Сейчас достану.
Повар вышел, а мама полезла в небольшой погреб при кухне, где хранились вина.
— Прости за эти шпильки от Лики. Ты же знаешь, она несносная до мозга костей. Витя каждый раз устраивает ей серьезный разговор, но не помогает.
— Горбатого могила исправит, — пожала я печами, закидывая в рот канапе с креветкой. — Меня не трогают ее выходки. Ну, может, немного. И то по большей части потому, что становится неудобно Виктору Алексеевичу. Откуда у такого приятного человека такой противный ребенок?
— Так от матери, Лесь. Все оттуда. Они же его держали за кошелек с ногами. Чуть что — сразу деньги, деньги и деньги. Она ведь даже в институт не стала поступать у нас, а из американского колледжа ее выгнали. Там ведь учиться надо. Вот и болтается теперь по кастингам. Хотя больше по знакомству ее снимают. Тоже все через Витю, — болтала моя мама, перебирая бутылки. — Ох, совершенно не понимаю, как здесь все расставлено. Как будто от балды. Ну что за люди… Зря я отпустила Наталью. Кстати, как у тебя с личным?
О, этого вопроса я ждала давно. Даже удивительно, как мы провели рядом почти час, и не всплыла тема моей невинности. Мама воспринимала это как личное оскорбление.
— Все в порядке, — ответила я сдержанно, сканируя глазами большую тарелку с тарталетками, выбирая что еще съесть.
— То есть, ты все еще одна и девственница? — продолжала мама допрос из погреба.
Едва она произнесла это, в кухню вошел… Разумеется, это был Москвин.
Мне не могло повезти сильнее.
— Мама! — повысила я голос, побуждая ее замолчать.
Разумеется, она не собиралась заканчивать обсуждать это так скоро.
— Лесёнок, сколько можно с этим тянуть? Ты ждешь принца?
— Мама, ради бога, давай не будем! — продолжала уговариваться, глядя в глаза моего личного демона. — Не самый подходящий случай.
— Да у тебя все случаи неподходящие. Я не осуждаю, конечно, но все же, мне кажется, ты слишком циклишься на своем первом разе. Это совершенно неуместно. Даже вредно для здоровья.
Москвин продолжал смотреть на меня с той самой ухмылкой, которая заставляла мои кулаки сжиматься. Он не вышел, не дал понять, что присутствует третьим лишним при приватном разговоре. Это было совершенно невежливо и абсолютно недопустимо. Для меня. А ему — нормально, похоже. Самое ужасное, что меня опять парализовало. Я совсем не понимала, как действовать. Каким образом заткнуть мамин фонтан? Ее же конкретно понесло. Сейчас она наговорит…
Но я тормозила, хватая ртом воздух, как рыба, а мама все говорила:
— Я вообще чувствую себя ужасно из-за этого. Ты у меня такая хорошенькая. Тебе просто необходим хороший секс. Поверь, я знаю, о чем говорю.
- Мама, бога ради… — проскулила я, но она опять перебила.
— Тебе надо развеяться и закрутить роман. Как раз ведь собиралась взять отпуск перед сессией.
Она, наконец, вышла из винной комнаты и увидела нашего гостя.
— О, Глеб, я не слышала, как ты вошел.
Он даже не думал извиняться или стирать с лица улыбочку говнюка-всезнайки.
— Я не шумел, — ответил Москвин забирая у мамы бутылки. — Это Бордо? Давай я открою.
Маму тоже его присутствие и осведомленность не смущала. Только я была готова умереть со стыда.
Москвин нашел штопор, ловко всадил его в пробку и открыл, подавая маме. Она втянула носом отдушку вина.
— Ммм, идеально. Шеф будет доволен.
— А, Светлан, чуть не забыл, — обратился к маме Москвин. — Витя просил еще пару бутылок Krug.
- О, его здесь точно нет. Все в подвале. Будь так добр, сходи с Лесей. Ты же знаешь, где там что лежит. И захватите еще пару Бордо. Я совсем замоталась. Домашние вечеринки это прекрасно, но все же лучше нанять службу кейтеринга. Лесик, зайчик, помоги Глебу, хорошо?
Что я могла на это сказать?
Да ничего. У меня в горле пересохло. Мама как будто о погоде говорила, а не о моей невинности при постороннем мужчине. Что поделать… Именно так она это и воспринимала. Хорошо еще не спросила мнения нашего гостя об этом вопросе. А могла.
Моя мама с некоторых пор стала слишком свободных нравов и чересчур обеспокоена моим воздержанием. Именно поэтому я мало рассказывала о себе последнее время. Одержимость положить меня под кого-нибудь начала приобретать нездоровые масштабы. Я вроде бы сначала пыталась убедить, что все в порядке, и сама разберусь, и мама даже соглашалась, но потом опять седлала любимого коня.
Вот и сегодня на нее нашло в самый неподходящий момент. И дела маме нет, что я готова сгореть со стыда. Для нее все, что естественно — не безобразно. Понятия личного очень размыто. Раньше меня это не напрягало. Ну, могла мама что-то брякнуть при Викторе. Обычно в этот момент я начинала собираться домой, чтобы не усугублять. Но вот при гостях… Вернее, при госте… Еще и при таком госте…
Мама вышла из кухни, оставив меня наедине с Москвиным. Это было, кажется, еще хуже, чем сам факт его просвещённости на мой счет. Но не так ужасно, как то, что мы должны были спуститься в подвал за вином.
— Пойдем, а то ведь никто не напьется, — проговорил Глеб, предлагая мне руку.
Я игнорировала этот жест и пропилила мимо него с гордым видом. Я знала, что в подвал нужно спускаться в конце коридора, но совершенно не разбиралась во всех этих стойках с марками и годами на бутылках. Кажется, Krug — это шампанское. Вот и все, что я знала. Найти его среди сотен бутылок было бы чудом.
