— Мы?
Он ухмыляется.
— Есть еще один ребёнок.
— Еще один ребёнок?
Я хочу закричать, но голосовые связки сжимаются, так что единственное, что выходит, это сдавленное бормотание.
— Замолчи на секунду, Нокс.
Папа звучит одновременно раздраженно и смиренно.
— Неважно.
Папа снова сосредотачивается на мне. Он снимает пиджак и, прежде чем я успеваю отреагировать, накидывает его мне на плечи.
Мои пальцы впиваются в дорогой материал, когда он откидывается на спинку сиденья.
Пахнет гвоздикой и корицей. Пахнет папой.
— Ты вся дрожишь. — он постукивает по стене между нами и водителем. — Включи обогрев, Джозеф.
— Да, сэр.
Я дрожу не от холода, но не говорю этого.
Мой разум переполнен множеством вопросов и теорий, но я изо всех сил пытаюсь сформулировать слова. В моей голове все время вспыхивает видение крови, в то время как папа лежал в ней. Вот каково это быть скованной прошлым. Оно всегда здесь, обвивает проволокой твою шею, угрожая отрубить ее.
— Как много ты помнишь? — спрашивает папа.
— Не все.
Мой голос едва выше шепота.
— Я же тебе говорил, — говорит Нокс.
Папа бросает на него свирепый взгляд, прежде чем вновь фокусируется на мне.
— Ты помнишь ночь пожара?
Я один раз качаю головой.
Смесь разочарования и облегчения охватывает его черты.
— Я вижу.
— Хотя мне снилась кровь. Ты.. в тебя стреляли и ты был весь в крови, папа. Как.. Как ты.. К-как...
— Эй. — он скользит на край своего сиденья и берет мою руку в свою большую, теплую. — Дыши, принцесса.
— Ты умер! — я кричу во весь голос. — Я думала, что ты мертв последние десять лет. Почему ты появился сейчас? Почему не раньше? Почему, папочка? Почему?
— Думаешь, я бы оставил свою принцессу, если бы у меня был выбор?
Я смотрю на него сквозь влажные ресницы.
— Ч-что произошло?
— В меня стреляли, и с тех пор я лежал в коме. Я пришел в сознание только год назад. Если бы это зависело от меня, я бы нашел тебя в тот момент, когда проснулся, но я не хотел, чтобы ты видела меня в таком состоянии.
— Это правда. — Нокс считает на пальцах. — Ему пришлось пройти физиотерапию, психотерапию и целую кучу других методов лечения, которые сводили меня с ума.
Я внимательно наблюдаю за папой. Даже если сейчас он выглядит нормально, это не значит, что он был в порядке все это время.
Папа был в коме девять лет.
Я как-то читала, что пациенты в коме очень страдают во время реабилитации и изо всех сил пытаются вернуться к нормальной жизни.
Есть ли здесь камень, под которым я могла бы спрятаться?
Я была немного раздражена тем фактом, что он исчез, когда я не знала всей истории.
— Я присматривал за тобой, — говорит папа. — Я просто не показывался.
Я ахаю.
— Черный мерседес.
Он кивает.
— И Нокс.
Последний машет в мою сторону двумя пальцами.
— Всегда к вашим услугам, миледи.
Кусочки пазлов начинают вставать на места. С тех пор как Нокс появился в моей жизни, он всегда был рядом, даже когда я в этом не нуждалась.
— Ты у меня в долгу, не забыла? — Нокс подмигивает.
Я киваю.
Он постукивает по ране в уголке рта.
— И твоя зеленоволосая подруга должна мне за это.
— Ким?
— Парень Ксандер сделал это. — он наклоняется, чтобы прошептать. — Кстати, твой Эйден наблюдал, а потом уехал в закат, будто ничего не видел.
Мои губы приоткрываются. По правде говоря, я не удивлена, что Эйден был в этом замешан. Я подозревала, что он имеет к этому какое-то отношение. Однако удивлена, что Ксандер позволил себе насилие. Он никогда не проявлял насильственного поведения.
За исключением того раза в кафетерии.
— Он не ее Эйден, — невозмутимо отвечает папа. — Он Эйден Кинг, сын Джонатана Кинга, который разрушил наши жизни.
Я сглатываю, и это не только из-за напоминания о вражде между нашими семьями.
Папа прав.
Он не мой Эйден.
Но вот в чем дело, Стил, у тебя нет будущего с Эйденом. Потому что он уже помолвлен с Сильвер.
Бесстрастные слова Джонатана царапают мое ущербное сердце, разрывая его на части.
Сильвер была права с самого начала — он никогда не принадлежал мне.
Он заставил меня играть самую отвратительную, презренную роль: роль девушки на стороне.
Хаотические чувства скребут меня в груди, но я решаю не обращать на них внимания.
Я отказываюсь быть втянутой в этот ад. Не сейчас.
Я сосредотачиваюсь на своем отце.
— Теперь ты в порядке?
— Да.
— Будут ли побочные эффекты от комы?
— По словам моего врача, я стабилен.
— Но ему нужно регулярно проходить осмотры, — вмешивается Нокс. — Как и тебе.
Слезы наворачиваются мне на глаза при этом напоминании. Как и в меня, в папу стреляли в тот день.
Мы оба стали жертвами.
Мы действительно жертвы?
Все расплывчато и без какого-либо решения в поле зрения.
В одном я уверена — папа здесь. Он не мёртв. Он сдержал свое обещание не бросать меня, как это сделал Илай.
Он вернулся за мной.
— Папа?
— Да, принцесса?
— М-можно я тебя обниму?
Уголки его глаз смягчаются, и он без колебаний раскрывает объятия.
Я ныряю прямо в него и зарываюсь лицом ему в грудь. Папины руки обнимают меня в теплом, успокаивающем объятии. Слезы, с которыми я боролась с тех пор, как увидела его сегодня, текут по моим щекам.
— Ты.. Т-ты вернулся.
— Я обещал тебе, что никогда не оставлю тебя. Мне жаль, что я опоздал, принцесса.
Я отчаянно качаю головой.
— Ты вернулся.
Кажется, целую вечность я продолжаю плакать у него на груди. Мои пальцы впиваются в его рубашку, будто я снова становлюсь той маленькой девочкой.
Папиной маленькой дочкой.
— Я больше никогда тебя не оставлю. Даю слово.
Я икаю ему в грудь, мои вдохи и выдохи неистовые.
— Мы приехали! — Нокс кричит, а затем бормочет. — Слава Богу.
— Готова войти в наш дом?
Папа убирает волосы с моего лица.
Я отрываю голову от папиной груди и киваю, но даже тогда в глубине живота начинается бунт.
Готова ли я войти в дом, где лишилась своего детства?
Есть только один способ выяснить.
Глава 4
Эльза
Дом.
Такое странное слово.
И вот я снова здесь. В Бирмингеме. Дома.
Нокс уже выскочил из машины, словно его задница в огне.
Расстояние от парадных ворот до особняка большое. Стильный сад простирается до самого горизонта, и усажен деревьями, вырезанными в различных геометрических формах.
Дрожь пробегает по конечностям, когда мы с папой встаём перед парадными воротами особняка.
Две статуи льва украшают вход, совсем как в моих обрывочных воспоминаниях.
Не думаю, что когда-либо осознавала, насколько большим был наш особняк, будучи маленькой. Я помню провода, частное озеро и долгие пробежки, которые мы с папой совершали по периметру нашей собственности.
Наш дом больше, чем особняк Кингов. Возможно, это потому, что они в Лондоне, в то время как мы далеко от города, в Бирмингеме.
Облачное небо окутывает мрачной пеленой две башни, возвышающиеся на восточной стороне.
Дрожь пробегает по мне при виде этого, царапая грудную клетку, как заключенный, нуждающийся в освобождении.
В этих башнях есть что-то, но что?
— Добро пожаловать домой, принцесса.
Я отрываю взгляд от архитектурного шедевра и смотрю на своего отца. Он смотрит на меня с гордостью и удовлетворением, словно все это время хотел вернуть меня сюда.
— Я.. я думала, весь дом сгорел в пожаре.
— Так и было. — ностальгия охватывает его взгляд, прежде чем вскоре исчезает. — Было нелегко, но мы отремонтировали дом, чтобы он выглядел как раньше.
— Я вижу.
Все это слишком... сюрреалистично.
Если бы он стал красным и туманным прямо сейчас, я бы точно знала, что это сон. Может, я все еще нахожусь в кабинете доктора Хана, переживая воспоминания о моей первой встрече с Эйденом.
