Эта поза навевает картинку, словно мужчина во мне, и я поднимаюсь навстречу ощущениям. Оглушающе явственным. Образ вспыхивает так ярко, что всë сжимается. И образ совершенно конкретный. На накачанной груди цепочка и медальон — лев.
Да что ж такое…
Озабоченная! — ругаю я себя.
Отпиваю прямо из горлышка ещё вина, и встаю.
— Ой, — хватаюсь за грудь. — Я купальный лиф забыла.
— В этом иди.
— Ну… Нет. Это «Виктория», на секундочку. После солёной воды — только выкинуть.
— Да иди без него, кто тебя увидит здесь? Пять шагов и темнота, хоть глаз коли.
Неправда, ночь светлая, луна огромная. Но берег с другой стороны далеко. Никто и правда не увидит.
Стянув верх и придерживая тяжёлую грудь, иду к воде. Прохладная…
Грудь до сих пор требовательно ноет. Ощущения такие, словно её сжали мужские руки и не отпускают. И я невменяемая…
И если не вдаваться в такие детали, например, что я никогда особенно не наслаждалась сексом, скорее терпела его, то можно подумать, что я, и правда, на нём помешана.
Это не так. Мне он безразличен. Был. Если исключить феномен Тарханова.
За что, Господи?
Почему именно он?
Ведь этого не будет никогда.
Но я тону, и не могу вынырнуть из ощущений его объятий.
Это просто физиология! Физиология и всë. Пытаюсь в сотый раз убедить себя.
Ага… А от Его взгляда у тебя колени подкашиваются. Телекинез, не иначе!
Просто у меня давно не было секса. Поэтому, вот… Я же живой человек.
В прошлом году секс у тебя был, а ты всё равно от этого нахального мальчишки млела.
И мне хочется возразить этому внутреннему голосу, что там не мальчик, а настоящий лев! И на татами он просто прекрасен. Откуда же я тогда знала, что мальчишке едва восемнадцать, когда любовалась им? Он выглядит как мужчина. И пахнет… И касается…
Так! Глупости это всё. Фантазии.
Тарханов — это несерьёзно. Он уже половину женского состава в прошлом году «опылил». Я в список его дешёвых побед не собираюсь! Девчонки между собой его ТРАхановым дразнят. И по его наглым подкатам, очевидно, неспроста.
— Не может он! — ворчу я возмущённо. — Мало ему ровесниц?..
Все они тут «не могут», тестостерон у всех шкалит.
Но эта брошенная реплика — «не могу» — что-то зацепила у меня в груди. И эта струна тихо болезненно вибрирует.
Зря я его по щеке…
А с другой стороны, если его не тормозить, он совсем края потеряет. И так проходу не даёт. Осталось только в стену впечатать и юбку задрать.
Захожу в воду по колено. Телефон начинает звонить. Не мой.
— Люба!
— Слышу…
Ныряю под воду. И плыву, пока хватает дыхания. Сейчас его объятия смою, и всё будет хорошо.
Солёная вода выталкивает на поверхность.
— Алёна! Возвращаться надо. У меня девочка с резями. Сейчас позвонили.
— Беги, я догоню! Фонарь возьми.
— А ты?
— Бери-бери!
Нестись сейчас будет, все корни на тропинке соберёт. А я потихонечку дойду.
Ложусь на воду, на спину. Не хочу уходить. Накупавшись, выхожу на берег, отжимаю косу.
Стрекочут сверчки. Гукает какая-то ночная птица. Вино я допиваю уже в одиночестве, разглядывая крупную контрастную луну. Мне горячо и пьяно. Откидываюсь на спину. И снова тянусь как кошка, пытаясь успокоить проснувшееся тело. Ловлю себя на том, что мои ладони скользят по груди, и пальцы вырисовывают узоры вокруг пупка, имитируя мужские ласки.
Ещё не хватало!
Иди-ка ты спать, милая.
Собираюсь. И ловлю ощущение, что я здесь не одна. Паника на мгновение окатывает кипятком. Хватаю пляжную сумочку. Она цепляется за ветку и пружинит. Звяканье. Настороженно замираю. Ключи! Это ключи от корпуса из карманчика выпали.
— Ну где же вы?
Подсвечивая телефоном траву и песок, пытаюсь найти потерю. Ощущение, что за мной наблюдают — усиливается. Черт с ними. Утром найду.
Сердце колотится, пульс оглушающе стучит в ушах. Я иду по тропинке вверх.
Ты придумываешь, Ростовская! Нет никого. Чего ты испугалась??
Может быть и нет…
Когда выхожу к кордону базы, становится спокойнее. Иду напрямик к корпусу через открытый стадион в центре базы. Несколько раз оглядываюсь. Нет никого…
Пугливая дуреха я!
Дверь корпуса заперта. В окне Бессо света нет. Он сутки почти не спал. Разбудить рука не поворачивается.
У бассейна развесили гамаки, подожду на них Любу. У неё тоже должен быть ключ.
Ложусь в ближайший. Закрываю глаза. Сквозь сон чувствую, что становится холодно в сырой одежде. Ежусь… Потом засыпаю окончательно.
Утром, ещё на восходе, просыпаюсь от пения птиц. С удивлением сжимаю край тёплого одеяла. Кто закрыл? Люба?
База ещё спит… Часов шесть, судя по красному на востоке небу.
На сумочке — мои ключи! О… Пытаюсь осознать весь масштаб трагедии. Кто-то наблюдал за мной, пока я там топлес купалась и «загорала»?! Мне не показалось??
Закрываю ладонями глаза. Кошмар… Стыдно как. Вечно я попадаю в неловкие ситуации!
Сложив аккуратно одеяло, несу его с собой. Дверь корпуса чуть приоткрыта. Но комната Любы пуста, кровать застелена. Еë одеяло лежит на месте. Заглядываю к себе. Моë — тоже на месте. Комната Бессо приоткрыта, он спит под своим одеялом.
Растерянно иду в холл. Кладу сложенное одеяло на кресло.
Ну и кто мой заботливый сталкер?.. Кандидатов не мало. Я не хочу этого знать, на самом деле! Как потом общаться и смотреть в глаза?
Оставляю одеяло. Расстроенная, ухожу к себе.
Глава 4. Подстава
— Тарханов, задрал ворочаться! — зло швыряет в меня подушкой Ромка. — Кровать скрипит. Кончай уже…
Кончай, ага… Сжимаю зубы.
Уснешь тут. Мышцы крутит от перенапряжения. Взбиваю подушку, зарываюсь в неё лицом. А хочется не в подушку, а в охерительную грудь Ростовской!
Ррр…
Не усну, всë равно. За окном уже светает. Выключив звук на телефоне, шарюсь по всяким пошлым видюшкам в инете, пытаясь отыскать хоть что-то похожее на неё. Но и близко ничего не похоже. А от других образов воротит. Они мешают мне смаковать Ростовскую. Я ж сдохну так…
Слышу за окном, как Бес разговаривает по телефону. Ночью девочку какую-то в скорую с аппендицитом увезли. Смотрю на время — шесть пятьдесят. Ну, с добрым утром, что ли?
База тихо начинает оживать. Пора на пробежку.
Лениво бегу десятый круг по периметру стадиона. Меня периодически обгоняют. Прорезиненная проф дорожка приятно пружинит под кроссовками. В центре — большое футбольное поле. Там парни вальяжно пинают мяч. Девчонки растягиваются. Кто-то отжимается. Мои — на брусьях.
Солнце нещадно палит, в глазах темнеет от этого пекла. Денёчек сегодня будет просто атас. Сдергиваю мокрую майку, заправляя за пояс шорт.
Каждый раз пробегая мимо бассейна, сворачиваю голову. Там Алёна в откровенном лифе купальника и коротких шортах.
Подкачанная и гладенькая одновременно. Сжимаю челюсти, желая впиться в еë идеальные бёдра.
И грудь… грудь… грудь… Кровь толчками курсирует по голодному телу.
Бассейн наполняют водой… Охладиться бы.
Сняв сандалию, Алёна, аккуратно трогает пальчиком воду.
Толчок!
Врезаюсь в спину девчонке из другой спорт-группы.
— Оу! — успеваю только притормозить её, ловя за локоть.
Но, правильно сгруппировавшись, она приседает перед падением, гася инерцию. Плюхается на бедро. Но уже медленно и не травматично.
— Не убилась? — присаживаюсь рядом с ней.
— Переживу.
— Не вывихнула? — касаюсь запястья руки, на которую она опиралась при падении.
Крутит кистью.
— Да вроде норм.
Скользит взглядом по моему мокрому торсу.
— Медальон у тебя зачетный, — ловит в ладонь, флиртуя тянет к себе. — Лев…
Перехватываю ее кулак, не желая наклоняться ближе.
— Что случилось, Катя? — торопясь, подходит к нам Алëна.
— Ничего, Алёна Максимовна, — поднимает игривый взгляд девчонка. — Общаемся.
Да ë-моë! Злюсь на себя и ситуацию. Вытягивая медальон из цепкий пальцев.
