– Встретила новую любовь, – Соня указала пальчиком на кольцо, – кто этот счастливчик?
Глава 03
– Алекс, программист, – перекатываю на пальце камушек кольца, – тридцать пять, метр восемьдесят три, блондин, нереально спокоен и адекватен.
– Последнее, я так понимаю, важно на контрасте с бывшим мужем? – Соня забирает у официантки свой кофе и эклеры.
Я задумчиво рассматриваю своей пирожное:
– Да, это пожалуй основное, что меня в последние годы интересовало, – выдаю подруге жалкую улыбку, – два эксцентричных художника в одной мастерской, по совместительству квартире – это был перебор. Мы оба сделали друг другу настолько больно, насколько смогли. Но Стефан все равно меня переплюнул, за ним же всегда должно остаться последнее слово, – сделав глоток обжигающего кофе, я пожала плечами, – так что однажды в обед увидев, как он трахает свою юную натурщицу на полу студии, я даже не удивилась.
– Сочувствую, – Соня покачала головой.
– Они даже не прекратили, – я с некоторой злостью ударила ложечкой по пышной шапке пирожного и зачерпнула взбитую массу, – пришлось и шмотки собирать под их аккомпанемент и съезжать из квартиры, половину аренды за которую я оплатила еще на полгода вперед. А Стефан еще поднялся такой запыхавшись в спальню и пояснил, что у него кризис, ты представляешь? Кризис и нужна новая муза. Легкая, невинная, не такая, как я. Я типо должна понять, я же тоже художник и для нас нет рамок.
– Сука, – вынесла свой вердикт подруга.
– Потом я узнала, что таких вот муз у него много было. Сволочь. Так что больше я со страстными, слишком активными мужиками не встречаюсь. От них одни проблемы. А Алекс, – я легко взмахнула ложечкой и поднесла десерт к губам, – он идеальный. Сидит себе за компьютером днями, работает. Спортзал организовал в своей же квартире, чтобы удобно было. Доставка еды на дом и все такое. Ему хватает меня и компьютера. Все.
– Тебе не кажется, что ты бросаешься из крайности в крайность? – Соня приподняла аккуратную бровку, – сколько вы встречались вообще?
– Полгода, – раскатываю малиновый вкус по языку и таю от неземного удовольствия, – Алекс очень серьезно ко всему относится и он прав. У нас все идеально, мы понимаем друг друга с полуслова и вообще не ругаемся, так что смысл тянуть со свадьбой? Поставим штамп, возьмем ипотеку на дом в пригороде. Заведем собаку, через годик ребенка. Вон как у вас с Ренатом все идеально. Я тоже так хочу. Он у тебя скучный, но вы же ладите.
– Ренат не скучный, – напряглась Соня и откусила эклер, – он очень даже веселый.
– Тебе виднее, конечно, – я полностью сосредоточилась на пирожном и быстренько смела его с тарелки, – но как мужик на пятнадцать лет старше и занимающийся нефтью не может быть скучным, не понимаю? Вы на чем с ним сошлись? Биржевые котировки обсуждали?
– А вы с Алексом языки программирования вместе под одеялом учите? – перекривила она меня.
– Нет, – я нахмурилась, – прости. Но мне с Алексом реально бывает скучно. Он совсем не творческий. Моих картин вообще не понимает.
– Ренат когда-то тоже не понимал, – на лице Сони на секунду проскакивает печаль, – но теперь интересуется, много у меня спрашивает и даже не бурчит, оставаясь с Мали дома вечерами, если я задерживаюсь в студии над очередной скульптурой.
– Он молодец, надеюсь и Алекс со временем проникнется, – я подозвала официантку, – принесите мне пожалуйста еще один такой же десерт с малиной и эклер, как у девушки.
– А я тебя предупреждала, – заливисто смеется Соня, – эти десерты как наркотики. Невозможно остановиться.
– Согласна. Хочу тебе еще раз сказать спасибо, – я сложила руки в замок, начиная заметно нервничать, – что позвала в Питер. Сама бы я не решилась сюда приехать никогда. А выставка стала отличным поводом, чтобы вернуться хотя бы на время.
– Я так и не поняла, если честно, почему ты так Питер не любишь, да и вообще Россию, – Соня осторожно подняла на меня глаза.
– Не я, отец не любил, точнее ненавидел и его нельзя винить, – я уже без аппетита посмотрела на десерты, что поставила передо мной официантка, – когда тебя предает любимая женщина, бросает вместе с ребенком ради другого и ты вынужден бежать от нее и всего, что напоминает о ней… возненавидеть можно все и всех.
– Оу, прости, не хотела напоминать тебе о таком, – она извиняясь покачала головой.
– Это было давно, так что я спокойно реагирую, – я подперла кулаком щеку и принялась возюкать по тарелке крем уже неинтересного пирожного, – отца просто переклинило вообще на России, что женщины там вот такие, способные на предательство. Да и вообще, нечего нам там делать. В Майами хорошо, солнечно и уровень жизни совсем другой, – я усмехнулась.
– Но ты хорошо по-русски говоришь, для уехавшей в детстве.
– Мы жили недалеко от русского квартала, у меня с детства были друзья среди детей эмигрантов, я ходила в пару кружков и на танцы там же. Не знаю, мне хотелось сохранить хоть что-то из прошлого. Воспоминания затирались, я переставала помнить людей, бабушек, дедушек, с кем играла в детстве. Маму. Отец не оставил ни единого фото или напоминания.
– Мне жаль.
– И мне. Знаешь, я подумала. Твое приглашение – это знак. Ведь не в Самару или Владивосток ты меня позвала, а именно в Питер. Мы тут раньше жили и мама где-то здесь. Отец умер, так что я вроде как его и не обижу тем, что хотя бы попробую, – я тяжело сглотнула, – хочу увидеть ее, понимаешь. Хотя бы разок, хоть издали. Даже не общаться и не подходить. Но увидеть маму.
– Ангелина, – Соня накрыла мою ладонь своей и слегка сжала в жесте поддержки.
– Мне тридцать, – я украдкой стерла выступающую слезу, – скоро свои дети появятся. Время идет, а я ее совсем не помню, понимаешь? – бросаю на Соню извиняющийся взгляд, – так давно ее не видела. Мне было семь. Она блондинка с такой же родинкой и глаза мне кажется голубые. А дальше все, туман.
– Не понимаю, как можно бросить своего ребенка, – тихо проронила она.
– Я тоже.
