а на другой «Аталия». Фамилии одинаковые. – Мы сестры? – Я вопросительно смотрю на Бенни. – Амира и Аталия Мэддокс? Вы не могли придумать что-то попроще?
Бенни смотрит на меня невозмутимым взглядом.
– Отдайте деньги.
Я вытаскиваю толстый конверт и передаю ему. Он достает наличные и быстро их пересчитывает.
– Конечно. Можете быть уверены.
Он делает паузу, наблюдая за нами в течение секунды, а затем, кажется, удовлетворяется моим ответом.
– Этого не было. Счастливого пути, Амира.
Я Амира? Конечно, теперь это я. Глупое вычурное имя, которое мне вообще не подходит.
Возвращаюсь к машине, распахиваю дверцу и протягиваю Татум папку, на которой написано ее новое имя.
– Держи, Аталия.
Она усмехается, но затем ее улыбка исчезает.
– Еще как серьезно.
– Черт. Ладно, поехали.
Она включает первую передачу, и мы едем в ближайший аэропорт.
Уже через час мы паркуемся в гараже. Выйдя из машины, мы обе направляемся к зданию с сумками в руках – я со спортивной, а Татум со своей маленькой сумочкой.
– Куда мы едем? – спрашивает Татум, глядя на меня.
Я пробегаю глазами по рейсам. Улыбаясь, толкаю ее локтем.
Глава 3
Получить визу оказалось довольно просто. В аэропорте установлен киоск, и, поскольку страна, в которую мы летим, имеет прямое соглашение с Соединенными Штатами, все, что от нас потребовалось, – заполнить онлайн-анкету – и готово: наш запрос сразу же одобрили.
– Не могу в это поверить, – шепчет Татум. – Мы едем в Новую Зеландию? Ты не могла выбрать другую страну, например… Дубай?
Я поворачиваюсь к ней лицом.
– Думаешь, им понравились бы наши документы?
Она вздыхает.
– Да, ты права.
– И кроме того, – добавляю я, – я даже не слышала о Новой Зеландии. И Бишоп, скорее всего, тоже. И еще… – я смотрю в ее неблагодарные глаза, – или это, или какой-нибудь захудалый городишко в Индонезии или Таиланде.
– Мы могли бы сделать в Таиланде дешевые сиськи.
Я закатываю глаза, и в это же время голос над головой объявляет название нашего рейса.
Смотрю на Татум, и мое сердце выпрыгивает из груди.
– Ты готова?
Она поднимает на меня глаза и берет меня за руку.
– Да… да, я готова.
Два месяца спустя
– Ну, не знаю, Та… Аталия.
Татум улыбается мне, выходя из-за барной стойки в обтягивающих шортиках и кружевном лифчике, выглядывающем из-под короткого топа.
– Ты же знаешь, что можешь здесь работать.
Она кивает в сторону стриптизерши. Мы здесь уже два месяца и, надеюсь, останемся еще на пару, но мне нужно найти работу, чтобы чем-то себя занять.
Я оборачиваюсь и ухмыляюсь.
– Может, мне уже все равно, но даже в этом случае я не собираюсь крутиться на шесте.
Я делаю глоток из своего стакана и откидываюсь на спинку стула, изучая лежащий передо мной лист бумаги и прокручивая в руках карандаш. Сейчас здесь 12 часов дня, значит, дома уже 20:00.
С тех пор как мы сюда приехали, я и Татум живем в маленькой квартирке прямо на побережье. Приземлившись в Окленде через тринадцать часов после посадки в самолет, мы сразу же купили небольшой буклет о стране. Единогласно решив, что мы хотим жить рядом с пляжем, мы вознамерились найти уютное место, которое заменило бы нам дом. Так мы и нашли этот небольшой городок посреди острова под названием Маунт Маунгануи. Я до сих пор не научилась правильно произносить его название, поэтому, как и местные жители, называю его просто «Маунт».
Здесь очень красиво. Песчаные пляжи, высокие волны, небольшие магазинчики и ряд домиков прямо вдоль побережья. Чтобы проехать всю полосу береговой линии, нужно около десяти минут на машине, а сразу за ней вы найдете городок под названием Папамоа. Новозеландцы дружелюбны – иногда даже слишком дружелюбны, – еда свежая, а воздух такой, будто постоянно находишься в SPA. Это прекрасно. Но я не могу найти работу с тех пор, как мы приехали. Квартира, в которой мы живем, представляет собой небольшую простенькую студию, но стоит она целое состояние. Оказывается, жить в этом городе не так уж и дешево. Конечно, ведь мы с Татум додумались выбрать один из самых дорогих городов во всей Новой Зеландии. Она сразу нашла работу барменом-стриптизершей за наличку – я не шучу. Я люблю Татум, но не могу не видеть, как она медленно теряет себя.
Может, это происходит и со мной?
Всякий раз, когда я пытаюсь копнуть внутрь себя в поисках своих истинных чувств, я остаюсь ни с чем. У меня не осталось чувств. Пару раз я даже думала о том, чтобы принять предложение Татум и присоединиться к ней в качестве стриптизерши, но потом вспомнила, что ни хрена не умею танцевать и моя задница трясется чуть больше, чем следует.
– Хороший рисунок, – прерывает мои мысли сидящий рядом парень, указывая на мой лист бумаги.
– Спасибо, – бормочу я, протягивая руку к своему стакану.
– Сколько времени ты это рисовала?
– Хм. – Я делаю глоток и снова смотрю на него. – Около двадцати минут.
Он хмурится.
– Могу я взглянуть?
Я киваю.
– Да, конечно.
Протягиваю ему листок, наблюдая, как меняется выражение его лица. У него чуть лохматые, но хорошо уложенные светло-каштановые волосы, щетина, прямой заостренный нос, оливковая кожа, довольно широкие плечи и квадратная челюсть. Одет он в темную кожаную куртку, из-под которой виднеется простая белая футболка, темные джинсы, кожаные браслеты на запястьях и тяжелые байкерские ботинки. Боже, пожалуйста, только не будь байкером.
– Да это чума!
Он ухмыляется, изучая мой последний рисунок. Я не совсем понимаю, что означает «чума», кажется, это какой-то новозеландский жаргон. На рисунке я изобразила наполовину распустившийся розовый цветок лотоса. Посередине находится пуля,
