а для меня не характерно было выставлять эмоции напоказ. Ещё в юности я научилась скрывать свои чувства. Повзрослев, я овладела этим искусством в совершенстве. Я провела большую часть моей жизни под маской стоицизма.
Был только один человек, который видел меня насквозь, и я наблюдала, как она поднимается на крыльцо и заходит внутрь, как она всегда это делала.
«Я принесла пончики и шоколадное молоко. Мы отработаем их сегодня вечером в спортзале, не волнуйся». — Миранда прошла мимо дивана, на котором я сидела с чашкой кофе, и направилась на кухню. Она вернулась через минуту с двумя стаканами и рулоном бумажных полотенец.
«Как прошла смена?» — спросила я, наблюдая за тем, как она разливает молоко.
«К счастью, тихо. — Миранда вытерла руки о штаны. — У нас было в общей сложности три вызова и все до десяти вечера. Я отдохнула и готова вечером пойти на тренажеры, чтобы отработать калории, к которым неизбежно приводит такой завтрак».
Она засунула руку в карман рубашки и вытащила стопку фотографий.
«Я хотела отдать тебе их вчера».
Я взяла фотографии и стала рассматривать их, пока не дошла до одной, на которой Миранда и я сидели бок о бок на столе. Волосы Миранды были ярко-рыжие и стояли ёжиком в отличие от моих каштановых волос до плеч, её глаза были ярко-синими, а мои — тёмными. Её кожа светлая, а моя оливковая. Было очевидно, что между нами нет кровного родства, но как бы то ни было, мы были сёстрами.
«Я поставлю эту в рамку». — Я взяла её из стопки и положила на журнальный столик.
Она улыбнулась: «Я свою тоже поставила».
Я отставила кофе в сторону и взяла свой стакан молока. Выпив половину, я вспомнила детство. Первый раз мы разделили шоколадное молоко в день нашего знакомства. Нам было по двенадцать, и моя тётя только что переехала в новый квартал. Тётя Джудит не была особенно довольна своим новым жилищем. Её двухкомнатная квартира была недостаточно большой для неё и двух детей, которых она никак не ожидала. Дом был больше и давал нам ещё одну спальню, но он был не в том районе, который бы она выбрала, если бы у неё была возможность. «Я всегда думала, что я буду двигаться вверх, а не вниз», — пожаловалась она.
Они с мамой никогда не были близки, но после смерти моей матери, она была единственным вариантом. Наш отец давно нас бросил, и никто не знал, где его найти. Джудит не было комфортно в роли матери, и она часто проводила вечера в своей спальне, закрывшись там после обеда. Мой брат Колин, который был старше меня на пять лет, не задержался в этом доме надолго. Когда ему исполнилось восемнадцать, он пошел в армию, оставив меня наедине с тётей, которая не могла дождаться, когда же она сможет выкинуть меня из гнезда и вернуть назад свою жизнь.
Сесилия Донахью, мать Миранды, приняла меня как свою собственную дочь, хотя и не на законных основаниях. Я проводила больше времени в доме Донахью, чем с Джудит, особенно после того, как ушёл Колин. Мама Донахью, как я называла её тогда, за эти годы стала просто мамой. Она и Миранда прошли со мной через каждое достижение и разочарование, и, если бы не их любовь и признание, я уверена, что не дожила бы до взрослого возраста.
«Поговори со мной», — начала Миранда без предисловий.
Я почувствовала, как у меня пересохло во рту. Мне потребовалось некоторое время, чтобы произнести: «Это действительно повлияло на меня».
«Плохие сны? Или ты стала больше задумываться о смерти?»
«Нет».
Я попыталась изобразить улыбку, но мышцы моего лица отказывались повиноваться. Я всегда доверяла Миранда мои самые сокровенные тайны, но это… заставило меня сомневаться в своём здравом уме. Миранда будет уважать мое желание сохранить всё сказанное между нами, я знала это. Она даёт советы без суда, но…
«Просто расскажи мне».
Я посмотрела в её ясные голубые глаза и прикусила нижнюю губу. «После этого инцидента, — начала я голосом, который звучал монотонно даже для моих ушей, — у меня остался странный побочный эффект».
Пончики и молочный шоколад были мгновенно забыты, Миранда застыла на краешке сиденья в ожидании.
«Я провела некоторые исследования. Это на самом деле не так уж необычно для людей, переживших клиническую смерть. Одни возвращаются с разного рода странностями, а другие при этом не приобретают вообще ничего. Я думаю…»
«Заканчивай с прелюдией и переходи к делу», — нетерпеливо сказала Миранда.
Я подняла руку и посмотрела на неё. «Если я прикоснусь к тебе, я увижу… некоторые вещи».
Брови Миранды взлетели вверх. «Что за вещи?»
«После нашего возвращения домой из Западной Вирджинии… Я познакомилась с женщиной в интернете».
Миранда закатила на это глаза. Я познакомилась с большинством женщин, с которыми встречалась, в сети.
«Мы встретились в ресторане в Таллахасси, и всё шло замечательно, пока я не коснулась её руки во время разговора. И тогда я оказалась в её машине, почувствовала руль под своими руками и её разочарование, что она снова поздно попадёт домой из-за пробок на дорогах. — Я рассмеялась. Это звучало так странно, когда я рассказывала об этом. Мне самой было тяжело в это поверить. — Я словно оказалась в её теле, когда она вошла домой. Джинсы или юбка, голубой или серый? И тогда я услышала голос, который показался мне знакомым. Её муж был на кухне, и когда она поцеловала его, я почувствовала его щетину. Ложь так легко слетела с моих губ: „Я иду с девчонками, помнишь? Не жди меня“. — Я посмотрела на ошеломлённую Миранду, которая не произнесла ни слова. — Я никогда не забуду её лица, когда я встала, бросила на стол несколько купюр и молча ушла из ресторана».
Миранда откашлялась. «Это был единичный случай или были и другие?»
Я кивнула. «Деб, она обняла меня, когда я вышла из больницы. Я почувствовала лёд под её животом, её замёрзшие руки, держащие твои ботинки. Шок, спутанность сознания. Это было настолько сильно, что мне пришлось отстраниться от неё. Мне кажется, она подумала, что я виню её в случившемся».
Миранда громко выдохнула и откинулась на спинку стула. «Это продолжается уже два месяца, и ты не сказала мне ни слова».
«Я думала, что схожу с ума. Мне нужно было время, чтобы справиться с этим самостоятельно, прежде чем я могла бы рассказать об этом тебе».
«Я знала, что ты что-то скрываешь от меня. Я
