Кайрат, когда посчитал, что отошёл достаточно.
— Оксанка? — Данка замялась. — У неё всё хорошо.
Она чересчур радостно это выпалила для того, чтобы он не заметил.
— Как у неё с работой? Когда мы последний раз виделись, ей не особо нравилось место, — он тоже произнёс это фальшиво, и тоже знал, что Данка заметила.
— А, всё хорошо. Да, уже всё хорошо. Нашла новую. Платят неплохо. Вроде нравится.
— Ясно, — ответил он. И от того, что каждый из них очевидно думал о своём, повисла натянутая пауза.
И Кайрат спрашивал себя, почему в последнее время он всё вспоминал о ней. Он ждал Данкиного звонка, чтобы что-то узнать об Оксанке. Просто услышать её имя. И не было ничего удивительного, что он про неё спросил — он знает её с детства, они с Данкой лучшие подруги. Но то, как он задал свой вопрос, удивило его самого.
— А то я пытался позвонить, а она недоступна. Возможно, её оператор не принимает международные звонки, — и опять он сфальшивил как флейта и закашлялся, чтобы скрыть неловкость, как старый фагот.
— Кай, — сказала Данка тоном, каким обычно сообщают печальные новости. — Не в операторе дело. Она сменила номер и просила новый тебе не давать.
— Ясно, — как бы беззаботно ответил он.
— Я думаю, ты понимаешь, что… — начала она пояснять.
— Дан, — перебил он грубо. — Я всё понимаю. Не надо. Нет, значит, нет. Не будем об этом.
— Хорошо, — вынуждено согласилась она.
Разговор не клеился. Опять повисла пауза. И опять он хотел спросить всё ли у неё в порядке, хоть и прекрасно помнил, что уже спрашивал об этом.
— Ладно, — сказала сестра. — Привет, твоей Бобби, или Робби, или как там ты её зовёшь. Пока!
— Давай! — согласился он и нажал «отбой».
Робби, Бобби. Это он, твою мать, Добби! И Добби ни хрена не свободен!
Он на всякий случай всё же набрал старый Оксанкин номер. Недоступен.
Захотелось швырнуть этот бесполезный телефон в пруд. Нет, захотелось самому нырнуть в эту зелёную воду. Утопиться в этой тоске. Он должен поговорить с Оксаной!
Услышать её голос, увидеть, прикоснуться, обнять, вдохнуть запах её волос… нет, так далеко он не загадывал. Он решил жениться и отпустил её. Он никогда её и не держал, ничего не обещал, не обнадёживал, но она всё равно ждала, всё равно любила его и всегда открывала ему двери.
И он возвращался снова и снова. Как пчела в улей. И где бы не кружил, не жужжал, не махал крылышками, уставший, измученный, злой, изломанный, он полз к её дому, или набирал её номер, чтобы получить ровно то, в чём нуждался: в холод — тепло, в жажду — глоток воды, в потёмках — лучик света, в тоске — поддержку.
— Звонила сестра, — сообщил он Роберте. — Мне надо вернуться. Дела требуют моего присутствия.
— Хорошо, — безмятежно ответила она, растирая мягкий грифель пальцем, отчего на бумаге появилось грязное пятно. — Заказывай билеты. Надо, значит, вернёмся.
— Нет, — ответил он слишком поспешно. — Тебе не обязательно прекращать свои уроки.
— Но мы же теперь вместе, — ответила она тоном, не терпящим возражений, и посмотрела на него строго, как веган на человека, тянущего руку к ветчине. — Значит, вместе и вернёмся.
— Роб, мы не пара, — уверенно возразил Кай.
Карандаш выпал у неё из рук и глаза медленно, но уверенно начали заполняться слезами.
— Кай, я люблю тебя. Я что-то сделала не так? Где, скажи? Флиртовала с этим старым пнём? Кай, пожалуйста! — она вцепилась в его руку. — Пожалуйста, не бросай меня! Второй раз я этого не вынесу.
— Роб, прошу тебя. Не надо истерик. Мы замечательно провели вместе время. Но я ничего тебе не обещал.
— Но мы же хотели вернуться вместе в Нью-Йорк, — по её щекам пролегли дорожки слёз.
— Ты хотела, Роб.
— Но ты не возражал, — она смахнула слезу пальцем и на щеке остался грифельный след, похожий на боевую раскраску индейцев.
Вот они и перешли в новую стадию отношений. Теперь она будет тревожно хватать его за руку каждый раз, когда ему потребуется сходить отлить.
Он не задумываясь расстался с Оксаной, просто поставив её перед фактом. Он бросил Кристину Филатову у алтаря. И всё это для того, чтобы вляпаться в эти дерьмовые, фальшивые, надуманные отношения с Робертой. Она так грамотно растянула силки, что он даже не подумал, что это ловушка. Хотя нет, конечно, подумал. Но так хотел обмануться!
Роберта усиленно изображала искренность, а Кайрат усиленно делал вид, что ей верит.
— Хорошо, не плачь, — он прижал её к себе. — Полетим вместе.
Он точно знал, что Роберта его не любит! Но должен выяснить, для чего она вцепилась в него бульдожьей хваткой. Для чего трахает его по нескольку раз в день. Неумело, визгливо, грубо скачет на нём как на родео, словно укрощая дикого быка, заботясь только о своих ощущениях и выдирая ему волосы. Только в такой позе и никак иначе, лишая не столько его, сколько себя, удовольствия, которое он мог бы ей доставить. У этой женщины явно была цель, а у него теперь была цель выяснить её.
— Пойдём в люлечку, — всхлипнула она.
— Пойдём, посажу тебя на коняшку и отвезу высоко в горы, — уговаривал он её как маленькую, желая немедленно прополоскать рот зелёной водицей и завидуя уткам.
ОКСАНА
Она могла простить Кайрату Кристину Филатову.
Он жизнь положил на то, чтобы вырваться из бедности и добиться успеха. Если этот брак был важен для достижения его целей, Оксана смирилась бы. Что бы ей не говорили! Дура, не дура, плевать!
Она любила Кайрата таким, какой он есть. Не пыталась переделать его под себя, не старалась обратить в свою веру, не дрессировала и не воспитывала. Всё, что бы он ни решил, она принимала. Любить — это либо так, либо это — не любовь. И для неё никаких компромиссов здесь быть не могло.
Она решила это давно, в ту самую ночь, когда он остался.
Тогда она думала только о том, чтобы он стал первым. Неважно, что будет потом. Неважно, кто придёт после него.
Оказалось, она ошиблась. Потому
