не уверена, что именно заняло больше времени: бессмысленное стояние в веренице машин или наши с Джонни препирания, напротив магазинных полок, на тему того, какое вино все-таки лучше сочетается с китайской кухней.
Открываю дверь ключом и пропускаю Никиту в квартиру. Мы сразу же попадаем в просторную гостиную комнату с высокими потолками, большими окнами, завешанными плотными шторами, мягким замшевым диваном, плазменным телевизором и музыкальной аудиосистемой. Тут же, на другой стороне комнаты, находится кухня с небольшим круглым обеденным столом и минимальным количеством бытовой техники: холодильник, керамическая плита с двумя рабочими зонами, скрытая посудомойка, кофеварка и микроволновка-гриль. Над кухней расположен антресольный этаж, который служит спальней. Там находится кровать и небольшая мини-гардеробная. В интерьере преобладают темное дерево в виде полов и мебели, светло-серые стены и черный металл в деталях, что делает квартиру-студию прекрасным примером жилья закоренелого холостяка. Очень подходящая для меня берлога.
— Вот это квартирка! — присвистывает Никита и заходит внутрь, ставя пакет с едой на небольшую скамеечку у входа, под которой располагаются полки для обуви.
— Сама была в шоке, когда впервые оказалась здесь. Рассчитывала, что «запасная и сверхсекретная» квартира Эльвиры это будет однокомнатка в хрущевке или что-нибудь похожее, а не новомодная студия в престижном жилом комплексе, — вешаю куртку на плечики черного матового металлического рейла и снимаю обувь.
— Как там, кстати, наша мать Тереза? — спрашивает Никита, уже намереваясь пойти в сторону кухни, но я останавливаю его и показываю пальцем на дверь в ванную комнату.
— Руки мыть там, — буквально приказываю и сама направляюсь исполнять гигиенический долг.
Мы возвращаемся к разговору об Эльвире только спустя десять минут, когда жадно набрасываемся на еду и первые бокалы вина.
— Она созванивалась со мной недавно, — говорю я, прожевав курицу в соусе терияки и запив глотком белого, — сказала, что не стала оставаться в конечном пункте, который ей обустроил Марк, двинулась куда-то дальше. А куда понятное дело не говорит.
— Видишь, даже она не доверяет этому засранцу, хотя он ей и помог сбежать, — Никита тычет в меня бамбуковыми палочками, затем пытается схватить ими лапшу, кривится и кидает их на стол, взяв вилку.
— Конечно не доверяет, она знает, что тот зависим от своего папочки и в любой момент может сдать ее. Она просто убрала один из рычагов для его манипуляций, — пожимаю плечами, — и правильно сделала. От таких моральных уродов надо валить пока не поздно. Не понимаю почему она так долго тянула с побегом.
— Думаю она ждала перевыборов. Андрианов старший ведь спонсирует партию, которая сейчас у власти. Именно в день, когда ты попала в больницу, началась гонка… Я еще удивился этому совпадению, когда ты рассказала мне что с тобой произошло… — предполагает Джонни, делая глоток вина, — кстати, когда я встречался с Дианой, она говорила мне, что Даша хвасталась насчет того, что скоро отправится в кругосветку. Ну понятно, что до того, как ее отчим отправил в ссылку на Север.
Задумчиво смотрю на него, анализируя куда он клонит и запихивая выбирающиеся наружу и сосущие под ложечкой воспоминания обратно в черный ящик.
— Думаешь Эльвира хотела взять с собой дочь? Это вполне разумная идея для матери — оградить своего ребенка от монстров.
— Пока не поняла, что дочь сама является монстром… — Никита грустно ухмыляется, а я допиваю вино до дна, понимая, что не выдержу подобные разговоры на трезвую голову. Мысленно готовлюсь к очередному приступу депрессии и наливаю себе еще порцию.
Затем Никита аккуратно переводит разговор в сторону музыки, и мы обсуждаем нашу работу, лейбл и его работников. В том числе нашего босса Александра Стефанова, восхищаясь тем, что он дает нам полную свободу и доверяет нашему вкусу, конечно, контролируя с помощью других работников и прослушивает каждый трек перед его выпуском. Пьем за его здоровье. Так незаметно мы допиваем бутылку и идем в магазин, который двадцать четыре часа в сутки продает алкоголь.
Мы врываемся в небольшой магазинчик на первом этаже старого дома, находящегося в паре кварталов от жилого комплекса, где я сейчас жила, с белой грязноватой плиткой на полу и множеством металлических стендов, на которых величественно водружены различные закуски, снэки, сладости и товары первой необходимости. Продавец за прилавком смотрит на нас, как на сумасшедших, ведь мы посреди ночи водрузили на носы солнцезащитные очки, шатаемся между полками, хохоча и набивая руки пакетами с вкусняшками. Высыпаю все выбранное на кассу, прошу сигареты с черничной кнопкой и бутылку белого. На что Никита начинает опять со мной спорить и просит продавца бутылку красного. В итоге мы сходимся на просекко, оплачиваем покупку и наконец выходим из магазина с двумя пакетами. Готова поспорить, что, когда мы закрывали за собой дверь, продавец покрутил у виска, глядя на нашу безумную парочку.
Вернувшись домой, мы отыскиваем на кухонных полках большую стеклянную плошку, засыпаем в нее все вкусы чипсов, которые купили и перемешиваем. Затем на протяжении получаса играем в игру «давай поспорим, какой вкус я сейчас вытащу». Бью ладонью Никиту в плечо, когда он мухлюет и говорит, что якобы угадал и достал крабовый, а в итоге это сметана с зеленью. Так мы выпиваем еще половину бутылки горячительного напитка из тех же бокалов, из которых пили вино, когда вдруг Джонни внимательно смотрит на меня, прищурившись. Даже сквозь алкогольное опьянение, моя интуиция не подводит меня, и я чувствую, что сейчас что-то произойдет.
— Вот теперь, когда мы в нужной кондиции, я задам тебе самый главный вопрос, — умничает Никита, упираясь локтями в стол.
— О боже! — восклицаю я, понимая, куда он клонит, — ты специально меня спаивал и забалтывал?!
Хохочу, осознавая всю хитрость поступка Никиты и хлопаю несколько раз ладонью по столу, пытаясь остановить пьяный приступ смеха.
