удовольствие смотреть на нее, прикасаться к ней, ведь она была тактильной симфонией.
Он аккуратно приподнял Анну лишь для того, чтобы их тела соприкоснулись, и ее груди прижались к нему. Теплая, упругая и мягкая.
Боже, благослови Зета.
Когда он посмотрел ей в лицо, то увидел, что она удивлена его смелостью, а потом ее глаза начали сужаться. Если он не поторопится, то лишится награды. Поэтому Бен наклонил голову и коснулся губами ее губ.
Такие мягкие. Черта с два он будет торопиться. Он накрыл её губы своими и сделал шаг безоружным на линию огня.
У сторожевого пса были свои трюки.
Губы Бена были настойчивыми и гораздо более уверенными, чем обещало его скромное поведение. Его огромные размеры и сила заставляли её чувствовать себя невероятно хрупкой.
Женственной.
Он сдерживал эту силу из-за неё. Ради неё. И это знание опьяняло.
Её пальцы зарылись в его густые волосы, и она провела языком по его губам.
— Ещё.
— Да, Мэм, — он глубже поддался к ней, целуя жарко и влажно, врываясь в её рот умелыми движениями языка, затем снова поддразнивая.
Несмотря на боль и действие лекарства, она чувствовала, как по венам разливается жар. Её груди еще теснее прижались к его мощной груди.
Он издал низкий рык и углубил поцелуй.
И… она не могла этого допустить. Слегка сжав пальцы, Анна предостерегающе вонзила ногти в его затылок.
К её удивлению, он отступил и опустил её на кровать с обескураживающей кротостью.
Она провела рукой по его подбородку, чувствуя, как жесткая щетина царапает её кожу. Несколько шрамов выделялись яркими белыми полосами на фоне темного загара: на правой щеке, массивной челюсти и шее. Морщинки в уголках глаз. Ещё несколько около губ. Длинные, до плеч, волосы карамельного цвета, Бен, как обычно, собрал в хвост. Она заметила седину в прядках за ушами.
Она ведь никогда по-настоящему не смотрела на него, не так ли?
— Сколько тебе лет?
— Я старше Вас, Госпожа, — пробормотал он.
— Это не ответ, Бенджамин.
Он сидел на краю кровати, бедром прижимаясь к её бедру, опираясь всем весом на руку рядом с ее талией. В этот момент она осознала, что второй рукой он играет с её волосами. И почему-то ей не удавалось вызвать в себе должное негодование.
— На пару лет старше Вас. Тридцать шесть.
Что ж, он не так молод, как она думала. Конечно, по сторожевым псам редко можно понять, сколько им лет, не так ли? И он определенно отличался от её обычных предпочтений. Она нахмурила брови. И он был в курсе, что старше её тридцати четырех?
— Откуда ты знаешь мой возраст?
— В личных делах членов клуба есть копия водительских прав, чтобы мы могли проверить человека. В апреле у Вас день рождения, — он помедлил. — Не беспокойтесь. Все охранники подписывают соглашение о конфиденциальности.
— Не сомневаюсь. — Зет был бы пустым местом, если бы не заботился о безопасности членов клуба. Через миг или около того ее затуманенное сознание смогла вычленить, что он смотрит на нее и ласково проводит пальцем по щеке. — Бен?
— Вы чертовски великолепны, — кровать скрипнула, когда он встал. Бен прошел в ванную и вернулся, поставив стакан воды на прикроватный столик. Туда же он положил её сумочку. — Ваш телефон здесь?
Она кивнула.
— Могу я еще что-нибудь сделать для Вас, прежде чем уйду?
Она закусила губу, чтобы не рассмеяться. Он был чертовски послушным решительно настроенным угодить ей.
— Нет, думаю, с основным делом ты справился.
Он тихо произнес:
— К основному я даже не приступал.
Она бросила на него укоризненный взгляд, и, к её удовольствию, он тут же покраснел.
— Спасибо, что подвез… и за заботу, Бенджамин. — И за поцелуй.
Он кивнул, замешкался и нахмурил свои густые брови.
— Мэм? Оставайтесь завтра в постели и выздоравливайте.
Властный сабмиссив. Почему она особо не чувствовала раздражения? «Должно быть, я опустила планку», — подумала Анна перед тем, как кровать приняла её в свои объятия и утянула в сон.
Пробежав третью милю, Бен перешел на бег трусцой, а затем и на ходьбу. Не то чтобы ему было прохладно этим влажным флоридским утром. Стоял еще только март, но жара уже надвигалась. Выросший в Нью-Йорке, он часто там отмораживал себе зад по утрам. Временами он скучал по тем денькам.
Правда, снег не вызывал особой ностальгии.
Оказавшись у себя на складе, он стянул майку и, вытираясь ею, побежал вверх по лестнице в жилую часть, чтобы достать из холодильника бутылку витаминной воды. Модная хрень, но на вкус не так уж и плохо.
Спустя час силовой тренировки в домашнем спортзале он принял душ и прихватил пакет с готовым завтраком в машину. Бен добрался до парка Сограсс-Лейк, когда послеполуденное солнце косо пробивалось сквозь надвигающиеся на болото грозовые тучи.
Идеально.
Установив штатив, он сделал несколько снимков изящной маленькой голубой цапли. Невероятно, как она умудрялось быть одновременно миниатюрной и величественной, совсем как Анна.
Слишком быстро начался проливной дождь. Бен укрылся в беседке для пикника и сделал последний снимок. Что-то — какое-то движение в объективе — пробудило в нем воспоминание о том, как он вглядывался в прицел, расслабленно касаясь спускового крючка. Мир замирает. Тело становится сверхчувствительным к ветру и свету. Он медленно и спокойно выдыхает, затаивает дыхание. Смертельный выстрел.
Нет.
Он глубоко задышал, как учил его Зет, и позволил флешбэку рассеяться.
Исчезло.
Спасибо, Зет. Бен задолжал этому мужику больше, чем мог выразить словами.
Засунув фотоаппарат в водонепроницаемую сумку, он устроился на бетонной скамейке в беседке.
И за вчерашнее удовольствие он тоже задолжал.
Блять, эта женщина была прекрасна, словно утренний Нью-Йорк после снежной метели. Волосы цвета темного ореха, серо-голубые глаза, как зимнее небо. Сильная и яркая настолько, что могла запросто остановить мужское сердце.
Её легкая улыбка подчеркивала острые скулы, тогда как настоящая позволяла увидеть ямочки и преображала её внешность. Делала ее более человечной. Женственной. Той, кого он хотел настолько сильно, что желание, казалось, можно было попробовать на вкус.
Порыв ветра проник в беседку, растрепав его волосы. И окружающий мир вспыхнул при ударе молнии. Пять секунд спустя он услышал раскат грома, возвещающий о приближающейся буре, наполненной яростью. Он любил флоридские грозы, даже при том, что время от времени его накрывало флешбэками. ПТСР — и что за идиот-психоаналитик придумал этот термин?
Молния напомнила ему о том, как он впервые услышал низкий смех Анны. Это была ночь девичника, когда он в первый раз
