не совершай глупостей!
Именно эти слова сказала мне Катя, и именно это я и собиралась совершить — глупость. Несусветную глупость, но Боже мой, как же мне хочется посмотреть прямо на Влада, и плюнуть ему в лицо. А затем сбежать, все-равно не найдет. Официально я нигде не числюсь, и вообще, есть две Вероники Гарай: одна мертва, вторая пропала без вести.
«Да Влад и не будет меня искать, нужна я ему? — фыркнула про себя, и раскрыла зонтик. — Сделал ведь то, что хотел, и испоганил мою жизнь. А я ему активно в этом помогла, подставившись, как могла. Идиотка!»
Нельзя доверять мужчинам! Нельзя…
— Я с тобой, — услышала я недовольный голос Катьки, едва дойдя до остановки.
— А Полина? Ты ее одну оставила, Кать? Трехмесячного младенца? — в голову бьет страхом, и я уже намереваюсь бежать обратно к дому, где благодаря моей безголовой подруге дочь осталась совсем одна, но Катя останавливает.
— Тетя Люба с ней посидит, ты ведь знаешь, что ей можно доверять. А тебе нельзя, судя по всему. Лучше уж я прослежу за тобой в этот раз… раз в прошлый не уследила, — тихо, и как-то виновато произнесла Катя, и кивнула на подъехавший трамвай — почти пустой, к счастью. — Наш?
— Да.
— Просто я подумала, — подруга поднялась следом за мной, и мы заняли места, — что в прошлый раз все закончилось плохо. Не знаю, что ты задумала, и зачем так вырядилась, но… Вер, взгляд у тебя жуткий. Пожалуй, я возьму свои слова обратно, и попрошу не мстить Владу, а жить своей жизнью. Это плохая затея, и я неправа была, когда говорила о том, что ты не должна его прощать. Должна! Простить и отпустить.
Пожелать счастья, и ставить свечки за его доброе здравие, да.
— Кать, зря ты поехала со мной. Я… мне нужно это, понимаешь? В глаза ему посмотреть нужно!
Но, если быть честной, я рада, что Катя со мной. Рада, что я не одна, одна бы я с ума сошла — и сейчас, и год назад. Не представляю, что было бы, если бы подруга не была столь безбашенной, и не поехала бы со мной, бросив все. Сама я едва бы решилась на такой шаг на ее месте, а Катя — она рядом.
Единственный оставшийся у меня близкий человек помимо крохи-дочери.
— Что ты собираешься делать сейчас?
— В восемь обычно Влад выходит с работы. Раньше так было, — пояснила я. — Подождем у здания офиса, там людно, центр. Хочу увидеть его, хочу, чтобы он меня увидел, а затем убегу… на время.
— Ты уверена, что он еще не дома?
— Да, я прекрасно знаю его привычки.
И это правда. Ненавижу себя за то, что знаю, во сколько он выходит с работы. И что пойдет он в ближайший стейк-хаус, чтобы заказать стейк средней прожарки, а затем выпьет кофе без молока и сахара — дикую гадость на мой вкус.
Я всегда упрямо варила ему капучино, и Влад послушно его пил, но любит он очень крепкий кофе, чай. Или виски. Да, он выпьет виски, а затем поедет домой, проверяя по пути мессенджеры, не забывая о работе даже в свободное время.
И спать ляжет. Возможно, не один. С какой-нибудь карамельно-сладкой блондинкой, которую будет также упоительно целовать, как и меня раньше… черт, хватит думать об этом! Пусть хоть гарем заведет!
— И все-же, ты его до сих пор любишь, — грустно заметила Катя, когда мы шли к нужному проспекту, и метрах в ста виднелся давешний киоск печати, за которым я пряталась, как неумелый папарацци. — Ты как на свидание вырядилась. Как на самое важное свидание в своей жизни, Вер. Любишь его до сих пор, глупая!
— Мне в драной майке нужно было идти? Не люблю, и больше не заговаривай об этом, иначе обижусь!
Не любовь двигала мной, когда я просила подругу сделать мне макияж и прическу, и не любовь твердила мне надеть черное платье, аппетитно облегающее мою фигуру. Не любовь, а глупое желание показать, что я не растоптана, и живу дальше. Прекрасно живу! Смотри, что потерял, я не у твоих ног!
— Ждем здесь.
— Чувствую себя как в школе, когда мы за твоим Кириллом гонялись на переменах, — прошептала подруга, и я хмыкнула — а ведь мы и правда, как влюбленные школьницы высматриваем своего кумира.
Только я не влюблена, да и Влад больше не герой моего романа. Скорее, антигерой триллера моей жизни.
— Сейчас выйдет, — посмотрела на часы, и опустила трясущуюся от волнения руку. Паника захлестывает, волнами накрывает с головой, и дышать становится банально нечем — кислород перекрыт, и снова это неотвратимое предчувствие беды, настигшее меня днем.
Оно и раньше было — осознаю я, и вспоминаю яркие чувства, когда с Владом была. Помимо любви, помимо дикой жажды, потребности в нем, всегда жило еще и оно — предчувствие катастрофы и смутное ощущение надвигающейся грозы, когда весь мир застывает в ожидании неминуемого.
— Сейчас, — повторила, отсчитывая секунды, и снова оно: дверь открывалась, и я знала, кого увижу — Влада, я его чувствую, почти слышу его шаги, слышу, как он дышит.
Я ненормальная.
Влад, чуть пошатываясь, словно пьяный, вышел из офиса, а я сделала шаг вперед, не скрываясь. Толпа будто расступилась, или мне показалось, но вдруг стало свободнее, и вот я стою напротив на расстоянии десяти шагов от того, кто меня растоптал.
Стою, и смотрю прямо в его глаза, как и планировала.
И мир снова рассыпается на части, отражаясь в светлом взгляде Влада, в его расширенных глазах, когда он понимает, кто перед ним.
Влад
Смотрю в монитор, а веки тяжелые. И день тяжелый.
Дрянь — день этот, и погода дрянь. И сам я тоже… хмм, так, пора заканчивать философствовать.
— Еще два по сто, и можно выходить, — в последнее время мерзкая привычка разговаривать с самим собой не оставляет, хотя обращаюсь я не к себе.
К ней обращаюсь, рядом Веру чувствую всегда. А сегодня особо остро, будто растворилась она в этом дожде, в этой серой погоде, которую фиолетовыми штрихами раскрасила, и битым стеклом по моей душе прошлась так, что раны до сих пор кровоточат.
— Интересно, тебе понравился бы Питер? — подошел к окну с бокалом, в голове рабочие вопросы смешались с картинами этого дня, и с каре-золотыми глазами, блеск которых я уловил. — Чертова Вера, оставила бы ты меня!
Можно ли еще больше любить человека после
