это выносит меня на новый уровень безумия. Такое ощущение, что это мне вкололи тот препарат, от которого она так тяжело отходит: в голове полнейший туман, а в мыслях только она. И желание ее защищать! Откуда оно могло взяться за несколько минут взаимодействия с самой вульгарной девицей, которую я когда-либо встречал? Даже в доме Акмала, полном проституток, нет ни одной настолько пошлой и сквернословящей. Но и настолько красивой тоже.
Наконец моя спасительница Зухра протягивает мне огромное полотенце. Я разворачиваю Нису лицом к себе, а она, обхватив меня за талию, доверчиво прижимается щекой к моей груди. Сердце срывается и несется на бешеной скорости прямо навстречу катастрофе. Я еще сто раз пожалею, что даже приблизился к ней.
Оборачиваю Нису полотенцем, поднимаю на руки и несу на кровать. Вижу, что ее глаза снова закатываются, и она зевает. Склоняет голову на мое плечо, а руку кладет мне прямиком на сердце, как будто уже присвоила его. Нагло, не спросив.
Укладываю ее на кровать и, не бросив больше ни единого взгляда, иду в свою комнату, а потом снова в душ. Больше не хочу ее видеть! Пускай Фоули забирают своих детей и оставят нас в покое! Вот только интуиция подсказывает мне, что в моей жизни покоя отныне не будет.
– Господин, это невыносимо, – жалуется Зухра на следующий день. – Она ничего не ест. Все, что мы ей приносим, опрокидывает прямо на ковер! Мне каждый раз приходится его чистить. Совсем ослабла, но и крохи в рот не берет. И снова ругается. О, Аллах покарает меня только за то, что я вынуждена все это выслушивать! – причитает она.
– Ничего не ест? – переспрашиваю, задумавшись.
– Ничего, господин.
– Так ничего и не приносите.
– Как? Она же умрет от голода.
– Проголодается по-настоящему – будет бережнее относиться к еде. Игнорируйте ее и не кормите. Может, это ее перевоспитает, – последнее предложение бормочу задумчиво, а потом упираюсь взглядом в экран телефона, на котором высвечивается имя отца. – Это все?
– Все, господин, – радостно отвечает Зухра и торопится покинуть мой кабинет.
– И Зухра, – зову я, – уберите ковер из спальни.
– Убрать, господин? Совсем?
– Совсем, – киваю и отвечаю на звонок отца. – Слушаю.
– Омар, у нас поставка срывается.
– Что случилось?
– Людей повезли не туда, куда было оговорено. Я вынужден вылететь туда. Присмотри за всем тут, я скоро вернусь.
– Что с Фоули?
– Ждет моего возвращения.
– Папа, – настойчиво зову я.
– Разве девчонка доставляет такие большие хлопоты?
– Нет, – отвечаю то, что совершенно не отражает действительности.
– Тогда на связи. Валид остался здесь, он присмотрит за мамой. Инас с ними.
– Хорошо.
Мы прощаемся, и я откладываю телефон, а сам выхожу на балкон. Тру глаза, в которые словно песка насыпали. Прошлой ночью практически не спал, перед глазами все время стояла эта голубоглазая ведьма, которая бранится хуже самого отстойного рэпера. И так гармонично из нее льется эта грязь, как будто она всю свою недолгую жизнь разговаривает таким образом. Но есть в ней еще что-то… то самое, что манит меня к ней. Иррационально и совершенно не уместно. В ней есть жизнь. Она бьет фонтаном. И снова перед глазами ее разгневанный, но живой взгляд, пухлые губы, вздернутый нос. И фигура, от которой кружится голова. Я привык к женщинам с мягкими, округлыми формами. Эта же… Худая, грудь маленькая, живот плоский, руки тонкие, ребра можно пересчитать пальцами. Казалось бы, смотреть не на что. Но все это придает ей изящества фарфоровой статуэтки. Она такая хрупкая, что хочется укрыть ее собой и оградить от жестокости этого мира.
Такие девочки обычно живут в своем собственном мире. Защищенные и совершенно беззаботные. Уверен, эта именно такая. Наверняка ее отец и брат, знающие, как жестока реальность, сделали все, чтобы уберечь Нису от потрясений. Но мне почему-то хочется защитить ее даже от них. Украсть и спрятать.
Крепко сжимаю балюстраду, чувствуя на пальцах обжигающие лучи солнца. Такие же мысли наверняка были у младшего Фоули по отношению к Амире, и они же сподвигли его на то, чтобы тайно, словно крыса, утащить мою сестру из родительского дома. Увести из-под носа моего отца. Каким надо быть бесстрашным тупым отморозком, чтобы так поступить? Я разорву этого шакала собственными руками, как только отец позволит мне добраться до него. Хорошо, что сестра наконец дома, под защитой отца, и младшая Фоули – единственная, кто вносит сумятицу в мою устоявшуюся жизнь.
Я никогда не признаюсь в этом отцу, но, откровенно говоря, как бы сильно ни ненавидел Малоуна за этот поступок, так же сильно я его за это и уважаю. Он не побоялся противостоять нашей семье, а это дорогого стоит. Думаю, отец тоже уважает его за это. Но факт бесстрашия Малоуна Фоули не отменяет того, что он оскорбил нас своим поступком.
Возвращаюсь в дом и сразу поднимаюсь в свою спальню, чтобы немного отдохнуть. Проходя мимо гостевой, останавливаюсь ненадолго. Сердце почему-то начинает биться быстрее, а кожа на руках покрывается мурашками. Хмыкаю. Это какая-то глупая реакция на присутствие женщины в моем доме. Самое отвратительное во всем этом, что я ненавижу гостей. Меня раздражает любой, кто переступает порог этого дома. Но почему-то мне все же спокойнее, когда Ниса здесь, а не под присмотром охраны в какой-нибудь квартире. Что, если бы этой ненормальной взбрело в голову разбить окно и попытаться сбежать с двадцатого этажа? Даже думать страшно о последствиях.
Просыпаюсь я, уже когда на улице темно. Чувствую себя еще более разбитым, чем до этого. Мама всегда говорит: «Поспишь на закате – будешь мучиться от головной боли». Наверное, в этих словах есть некая правда. Голова у меня почти никогда не болит, но сейчас она настолько тяжелая, что я едва отрываю ее от подушки.
К счастью, в это время обычно дом уже пуст. В моем доме нет охраны. Ночью в нем обычно вообще, кроме меня, никого нет. Прислуга уезжает с закатом, а нападения я не боюсь. У меня сигнализация стоит по периметру двора, есть собаки и куча оружия в доме. Отец у себя перестраховывается, потому что он все время на виду. К тому же, у него в доме моя мама и мои братья с сестрами. Мне же охранять некого, кроме себя.
Спускаюсь вниз проверить сигнализацию и выпустить собак из вольера, но притормаживаю на последней ступеньке, когда слышу шорох на кухне. Некому там шуршать, кроме моей невольной гостьи. Неужели вышла из своей комнаты?
Заинтересовавшись,
