Раскаяние - Екатерина Орлова

Не отходя от ангара Роуз, я набрал Моргана.

— Привет, скиталец, — весело сказал мой друг. — Давно тебя не слышал. Как ты?

— Нормально. Долгая история. Морган, у тебя есть телефон Моники?

Голос друга мгновенно стал серьезным.

— Зачем?

— Я уже два дня не могу дозвониться Роуз, начал волноваться. В мастерской и дома ее тоже нет. Ее родители на звонки тоже не отвечают.

— Она в больнице! — услышал я крик Майка из-за спины. — Роуз в коме или что-то такое!

Майк бежал к своей машине, помахав мне рукой, чтобы двигался за ним. Я сбросил звонок, даже не потрудившись попрощаться с Морганом, запрыгнул в джип парня, и он ударил по газам.

— Что с ней?

— Не знаю. Ее мама только сказала, что с ней какая-то фигня типа комы. Не кома, но и не сознание. Какое-то пограничное состояние. Она, короче, как труп. Я плохо понял, потому что миссис Стар все время плакала.

У меня разрывалось сердце. Я так хотел быть возле своей девочки. Мне нужно было обнять ее и сказать, что все будет хорошо. Я не мог оставаться вдали от нее.

— Она сказала, что произошло? — глухо спросил я, дергая себя за волосы, в которые запустил обе руки.

Меня тошнило и дико кружилась голова. Я старался не представлять себе Роуз в больничной палате, подключенную к миллиону трубок, иначе рисковал сойти с ума.

— Глубокая психологическая травма. Врачи сказали, что так ее мозг борется с этим.

Травма. Что?.. Блять, Грегори рассказал ей. Он сказал Роуз все еще до того, как у меня появился шанс все исправить.

— Это я виноват... — прошептал я. На глаза навернулись слезы. Мне никогда не было так больно. Я еще никогда не был в таком отчаянии.

— Что? — В недоумении Майк уставился на меня, но потом перевел взгляд на дорогу. — Что ты сказал?

— Я...

— Какого хрена, чувак?

Мы влетели на парковку больницы, и я выскочил за дверь, не дожидаясь полной остановки, забежал внутрь и подскочил к регистратору за стойкой. Томная девица, увидев меня, выровняла спину и выпятила грудь.

— Добрый день, — пропела она бархатным голосом. — Чем могу помочь?

— Розали Стар. Где она?

— Сейчас проверю.

И она принялась щелкать по клавиатуре компьютера, периодически томно на меня поглядывая. Меня это раздражало, но это же могло и помочь. Я нацепил свою дежурную улыбку и наклонился к ней.

— Детка, моя сестра в плохом состоянии, поторопись, пожалуйста.

Еще на слове «детка» ее щеки вспыхнули румянцем. Попалась.

— Конечно. — И она быстро клацнула мышкой несколько раз. — Терапия. Палата 16а. Но посещение позволено только семье.

Уже на бегу я крикнул ей:

— Я же сказал, я брат!

Я вбежал в палату и резко остановился. Она была там. Моя девочка. Моя жизнь. Такая маленькая и хрупкая. Рыжие локоны разметались по подушке, бледное лицо было лишено жизни. Из ее рук торчали катетеры, а из носа и рта — трубки. Кожа век была настолько тонкая и бледная, что, мне казалось, если подойти достаточно близко, я смогу увидеть зеленый цвет, пробивающийся сквозь нее. Аппарат мерно пикал, показывая спокойное сердцебиение. Она была жива. И это было главное.

Я подошел к ней, встал на колени рядом с кроватью, взял Роуз за руку и приложил к своему лбу. Еле теплая кожа была такой же бархатистой и нежной. Больничный запах смешивался со сладким ароматом моей Роуз.

Из моих глаз потекли слезы, впитываясь в простыню.

— Девочка моя, детка, прости. Я умоляю тебя, приди в себя. Скажи, что я подонок и не стою тебя. Прогони меня. Только открой глаза, прошу тебя. Умоляю, Роуз.

Я поднял взгляд, но грудь Роуз по-прежнему мерно вздымалась во сне. Мне нужно было что-то сделать. Мне хотелось подхватить ее на руки и унести к себе домой, чтобы самому о ней позаботиться. Мне так хотелось обнять ее и крепко прижать к своему телу, чтобы хоть на градус повысить температуру ее тела, увидеть румянец на щечках.

Я снова уперся лбом в ее слабую руку и начал молиться. Я никогда не молился, никогда не верил ни в Бога, ни в рай, ни в ад. Но сейчас я был готов поверить хоть в то, что Земля плоская, лишь бы это помогло Роуз открыть глаза. Я просил Бога, или кто там есть на небесах, чтобы у нее хватило сил хотя бы открыть глаза и посмотреть на меня с ненавистью. Я молил о том, чтобы она вернулась к жизни и проклинала меня до десятого поколения, чтобы кричала на меня и бросала тяжелыми предметами. Я готов был пойти на что угодно, даже исчезнуть из ее жизни, только чтобы быть уверенным в том, что Роуз пришла в себя и начала жить прежней жизнью.

— Убирайся отсюда, — послышался уставший тихий голос матери Роуз.

— Эмили...

— Пошел вон! — уже громче сказала она. — Из-за тебя она здесь. Из-за тебя, Мун, моя девочка в таком состоянии.

Из ее глаз полились слезы, и плечи начали содрогаться. Я не мог ничего сделать, кроме как обнять ее. Я сделал шаг навстречу, но она подняла голову и резко взмахнула рукой.

— Не смей подходить ко мне. Никогда, слышишь? Не приближайся к моей семье. Ты сделал все, что мог. Ты уничтожил ее!

Я перевел взгляд на Роуз, и сердце снова болезненно сжалось, потом опять посмотрел на Эмили.

— Я...

— Джордж, просто уйди. Ты и так...

Она не успела договорить. Дверь палаты открылась, и вошел Грегори. Увидев меня, он подлетел и, замахнувшись, угодил мне кулаком прямо в челюсть. От неожиданности я сделал пару шагов назад, чтобы не упасть. У мужчины, несмотря на возраст, удар был что надо.

— Пошел на хрен отсюда, ублюдок. И своему говнюку-отцу передай, что я его уничтожу, раздавлю как муху. А теперь пошел вон.

Я не стал отвечать. Просто опустил голову и вышел из палаты. Я молча брел по больнице, сам не зная, куда двигаюсь. Все тело болело, внутренности жгло, как будто внутри меня начался пожар. Я купил у автомата воды и выпил бутылку залпом, но это не помогло. Я шел и не