магазинам на выходных собрались.
— Пусть идут.
— Ну, ладно, — сворачивает он беседу, — привет ей от меня передай.
— Передам. Пока.
Отключившись, убираю телефон в карман. Глеб, если про Амелию узнает, не одобрит. Он у нас семьянин примерный, на Светланку свою, как на Божничку молится. Другое дело, Олег Просекин. Тот известный кобель, любовниц меняет каждый месяц, но, сука, и развода своей жене Ирке не дает. Он был бы рад узнать, что я теперь в его команде.
Дом встречает меня тишиной. В гостиной и на кухне темно, только в прихожей горит бра, отбрасывая на стену причудливые тени.
Маша, наверное, спит. Снова меня не дождалась.
Скидываю ботинки, ходом иду на кухню. Снимаю пиджак и, бросив его на стул, открываю холодильник.
Овощной салат, йогурт, сыр. Негусто, но жрать все равно хочется.
— Ты сегодня рано, — раздается за спиной тихий голос жены, а в следующее мгновение ее руки обвивают мой пояс, — я ничего не готовила, думала, вы в ресторане подписание отмечать будете.
Я каменею, только сердце колотит в ребра. Бл*дь.
— Завтра утром самолет.
— Самолет? Какой самолет? Ты летишь куда-то?
— В Бельск.
Опустив руки, Маша от меня отходит.
— Ты не говорил, Руслан.
— Говорил, — продолжаю стоять к ней спиной, — предупреждал, что после подписания нужно будет лететь на место.
— Но не уточнял, что это будет уже завтра.
— Я думал, это и так очевидно.
Пздц. Грублю ей сознательно, что делаю в последнее время очень часто. Выдерживаю дистанцию, чтобы не пачкать ее лишний раз собой.
Маша не уходит. Стоит позади, а я буквально кожей чувствую ее обиду и непонимание.
Противно это, неправильно, потому что, как ни крути, все, что я делаю, я делаю для нее одной. Когда-то обещал, что мир к ее ногам положу. Иду к цели, не всегда честно, иногда по головам, грязными ботинками по белому ковру. Но, бл*дь, иду же! Не топчусь на месте, как баран.
Закрыв дверцу холодильника, оборачиваюсь.
Маша выглядит потерянной. Босая, в черной короткой сорочке, в облаке пышных светлых волос. В серых глазах стоят слезы.
— Прости… — почесывая подбородок, отвожу глаза. В груди давит, — заработался, забыл предупредить.
— Надолго? — спрашивает сипло, — на сколько дней ты уезжаешь?
— Дня три… может четыре.
— Ясно.
Обходит меня по дуге и открывает холодильник.
— Давай приготовлю что-нибудь…
— Не надо, милая, поздно уже. Я, — указываю взглядом на контейнер с салатом, — это доем.
— Это быстро, Руслан. Пока принимаешь душ, я два стейка пожарю.
— Спасибо, — стремительно иду из кухни, будто меня неведомая сила оттуда выталкивает.
Раздеваюсь, встаю под душевую лейку, пытаясь перетянуть мысли на работу. Завтра получится только с руководством ближе познакомиться. А вот послезавтра — послезавтра придется налаживать связи с тамошними властями. Зубы и аппетиты к них послабее, чем у наших, но знаю, что кое-кто из них в руководстве завода видит Емельянова, владельца крупнейшей в стране компании по производству алюминия. Но получилось, как получилось. Господам придется смириться.
Спим мы с Русланом в одной кровати, но врозь. Я отворачиваюсь к нему спиной, а он и не пытается прикоснуться. Какое-то время просматривает документы в айпаде, а потом, погасив экран, быстро засыпает.
Я же давлюсь обидой. Она комом стоит в горле, распирает его до ощущения реальной боли. А еще во мне поселился страх, животный безотчетный страх. Предчувствие скорой беды. Зародился давно, и из маленького зернышка превратился в огромный букет фобий.
Руслан изменился. От того парня, который когда-то свел меня с ума одним только взглядом, ничего не осталось. Он стал уверенней, жестче, опасней, красивее. Но вместе с этим — чужим и далеким.
Он весь в работе. Круглосуточно на телефоне. Дома бывает мало, и со мной почти не говорит.
Зажмурившись, чувствую, как из глаз брызжут слезы. Кажется, я его теряю.
Убедившись, что он спит, разворачиваюсь к нему лицом. Подтягиваю колени к груди и наблюдаю, как мерно опадает его грудь. Темнота, разбавленная лишь лунным светом, делает его черты резче, чем они есть на самом деле.
Лоб, залом на переносице, который не разглаживается даже во сне, густые брови, нос с легкой горбинкой и четко очерченные губы. Мирно спящий хищник, от которого даже во сне исходит властная аура.
Утром встаем одновременно очень рано. У Руслана самолет в девять.
— Яйца — пашот?
— Не надо, я в аэропорту позавтракаю, — отказывается он, проходя мимо меня в ванную, — ты, кстати, часы мои не видела?
— Часы? Нет.
— Куда-то запропастились…
— Мне поискать? — кричу в спину.
— Не надо, на работу опоздаешь.
Пока он принимает душ, я запускаю кофе — машину и иду проверить его дорожную сумку. Добавляю к вещам еще одну рубашку, боксеры и кладу в футляр новую зубную щетку.
Из кухни доносится звук, оповещающий, что кофе готов. Спускаюсь вниз и, пересекая холл, замечаю, что экран лежащего на комоде телефона Руслана светится входящим сообщением.
У меня нет привычки проверять, но сейчас, повинуясь необъяснимому порыву, руки сами тянутся к гаджету. Нажимаю на уведомление и попадаю в переписку с неким Майером.
Я уже видела эту фамилию на экране телефона мужа. Этот человек звонит ему достаточно часто, но о чем они говорят, я никогда не прислушивалась.
«Часы свои не теряй, ты их у меня оставил. Отдам в аэропорту))»
Лицо опаляет огнем.
Как это понимать, черт возьми?! Оставил у него часы? Где? Когда? Почему он их вообще снял?
Прокручивая переписку вверх, выцепляю глазами отдельные фразы, слова. Уловить смысла не могу, потому что разговоры о работе, какие-то ставки, неизвестные мне фамилии, термины. Но понимаю, что Майер, это не он. Это женщина.
О, Боже… женщина, у которой он забыл свои часы.
Листаю дальше и вдруг натыкаюсь на следующее:
«Я не знала, что у него есть выход на Самсонова»
«Плохо, Амелия. Должна была знать. Чуть не просрали аукцион»
«Можешь наказать меня, Руслан. Готова понести любое наказание…»
«Непременно. Завтра на работу придешь без белья»
Дальше еще что-то не менее мерзкое. Я ничего не вижу, потому что меня слепит болью. Ничего подобного в жизни я не испытывала. Это как упасть с высоты на бетон, переломать все кости, разорвать внутренности, истекать кровью, но при этом находиться в сознании.
— Маша…
Вздрогнув, резко втягиваю воздух, чувствуя, как в легкие впиваются тысячи мелких иголок. Живот скручивает спазмом.
Как в замедленной съемке вижу, как муж обходит меня и выдергивает телефон из рук.
— Бл*дь! Бл*дь!!! — слышу грохот, звон разбившегося стекла, — сука! Именно сейчас!!!
Голос его злобный, агрессивный раскатывается по холлу,
