Первая реакция - злость. И я, подчиняясь ей, набираю в легкие воздуха, чтобы высказать наглецу все, что о нем думаю.
Но затем я ощущаю тепло этой самой ладони. И захлопываю рот, потому что ощущать его руку на своем бедре - приятно. Очень.
Таращусь на Платона, как идиотка, не зная, как поступить.
- Лен, ты такая красивая! - шепчет он, проводя второй рукой мне по щеке в непрошенной ласке.
Что он делает вообще? Разве я ему разрешала?
Но замираю, сдерживая в себе желание потереться щекой об его руку.
Либо я стала старше, либо сошла с ума, но его прикосновения не раздражают больше. Напротив. Его руки сильные и теплые. И пахнет от него приятно. И глаза у него красивые. А в волосы хочется зарыться рукой и растрепать их.
Платон наклоняется ко мне. Его глаза вспыхивают искорками, наблюдая за моей реакцией на него. А я уже как бы не прежняя "я". А какое-то новое существо, которое задерживает взгляд на его губах, бледно розовых и вызывающих у меня сейчас какой-то непонятный интерес. Тело размякло, в ногах - слабость, в голове - пустота. И движимая древним, как человечество, инстинктом, я сама приближаюсь к нему.
Я, что, хочу, чтоб он меня поцеловал?
Да. Это так.
Мы все ближе друг к другу, связанные взаимным притяжением. И вот я уже ощущаю, как его горячее дыхание щекочет мне щеку. И даже фантазирую, понравится ли мне с ним целоваться. Какими на вкус окажутся его губы? Что я почувствую?
Он слишком близко. Его губы замирают возле моих.
- Тебя, что, до сих пор никто не чпокнул? - раздается по машине вопрос, заданный все тем же красивым мужским голосом.
Шарахаюсь от него на свое место и, едва не рычу про себя. Вот дура-то! Дурища!
Это же Платон Хромов! Который имеет все, что движется. И что не движется, наверняка, тоже имеет.
- А тебя?
Руки он от меня убрал, когда я отодвинулась.
- Чего? - возмущенно цокает мне в ответ.
Решаю разжевать. А то ведь не дойдет.
- Тебя? Уже чпокнули? Такой смазливый парень должен пользоваться спросом. И как очко? Не болит?
Его рука хватает меня за шею и разворачивает к нему
Глаза зло прищурены. В них уже ни капли интереса. Только холодная ненависть.
- Лена! - цедит он, сжимая пальцы крепче.
Его тело на соседнем сиденье напряжено.
- Твоя привычка болтать все, что приходит тебе в голову, могла сойти с рук, когда тебе было пятнадцать. Но взрослые девочки должны соображать, что несет их язык. Ты не представляешь, как легко твой милый ротик можно занять приятным мне делом.
Теперь мне не хочется, чтобы он меня трогал. А уж о том, чтобы с ним целоваться, и речи не идет. По морде ему дать. Наглой и смазливой.
- Платоша, ручку убери! - прошу я вежливо.
Пожалуй, чересчур вежливо.
- И на хрен выметайся из моей машины. Мы же не будем с тобой доводить до рукоприкладства? М? Это не понравится ни твоему папе, ни моему отчиму. Мы же вроде взрослые. Оба, - последнее слово выделяю голосом.
Он должен задуматься над тем, что творит. Хоть чуть-чуть.
Усмехается, отпуская меня.
- Сука! - шипит чуть слышно, вылезая из машины.
- Мудак! - отвечаю, особо не ограничивая громкость.
И уже, оказываясь на улице, орет:
- А ведь ты хотела, чтобы я тебя поцеловал!
Я жму на газ, срываясь с места и оставляя его в облаке пыли.
Люди не меняются. Только, если в худшую сторону. Не надо об этом забывать.
Приехав домой, я устроилась на подоконнике с чашкой горячего шоколада и долго смотрела на город, поражаясь самой себе. Платон же мне не нравился никогда. Да и нет в нем ничего, что может мне нравиться. Это просто какой-то гормональный сбой. Правильно Ириска говорит, что пора уже избавиться от девственности, что у организма свои потребности. И лучше не пытаться перехитрить природу.
А то, что случилось сегодня, нужно выбросить из памяти, как мешок с мусором. Никто же не хранит его, трясясь над содержимым? Вот и я не буду.
Зазвонил телефон. Подхватила аппарат одной рукой, ткнув пальцем на кнопку принятия вызова.
- Еленка, ты куда пропала? - мамин голос зазвучал музыкой.
Как она понимает, что именно сейчас нужна мне?
- Замоталась, мам. Прости, даже позвонить забыла. Ты ведь не обижаешься?
В трубке раздается ее смех.
- Что за глупости? Я люблю тебя вне зависимости, звонишь ты мне или нет. Я по тебе ужасно соскучилась. Вера* и Матвей* тоже. Даже Сергей спрашивал все ли у тебя в порядке, и цел ли университет.
Да уж, если Давлатов* про меня спросил, то точно соскучились. Сколько я у них не была? Недели три? Месяц?
- Мам, - даже не знаю, что ей сказать.
Но зато знает она.
- Мы тебя ждем на выходных. И отказы не принимаются.
Как ей можно отказать с таким напором?
- Хорошо, мам.
- Мы будем тебя ждать. Не приедешь, привезу тебе Веру, - угрожает она.
Смеюсь, отвечая:
- Я поняла. Поняла. Буду обязательно. Пока!
Младшая сестра вполне может сойти за оружие массового поражения.
- Пока! - отзывается она и завершает вызов.
Вот и решено. Матвей и Вера не дадут мне заскучать.
Пятница пролетает быстро. Ирина пытается зазвать меня на мега- суперкрутую вечеринку. Я отказываюсь, говорю, что уже обещала маме приехать. Она надувается рыжим шариком. И не разговаривает со мной, демонстрируя, что обиделась. Хватает ее минут на 15, а потом она снова начинает меня просвещать о жизни университета.
Ленивая суббота начинается часов в 10 утра. И то вылезать из кровати не очень хочется. На улице резко похолодало, и несмотря на яркое солнце, порывы ветра заставляют зябко ежится. Это меня, которой дойти нужно от машины и до здания. Что уж говорить о людях, которые передвигаются на общественном транспорте?! Если честно, то вчера я изрядно продрогла. Хорошо, что квартира с индивидуальным отоплением. И нет необходимости мерзнуть. Тешу себя надеждой на то, что погода могла поменяться. Надежда так себе ближе к концу сентября. В этом я убеждаюсь, выглянув в окно на улицу, где прохожие усердно кутаются в верхнюю одежду. Вздыхаю - что ж, у природы нет плохой погоды.
По утрам не завтракаю, мой организм включается позднее. Но зато делаю себе ароматный кофе. Не торопясь, потягиваю его, когда на телефоне пиликает уведомление.
Сообщение в Ватсап. Мое фото, когда я усердно полирую ртом сардельку. С неизвестного номера. И подпись: "Хочу, чтобы ты сделала мне так же".
Лучше бы конечно удалить и не отвечать. Но... Это же я.
Печатаю: "Кто ты? И что хочешь? Сварить тебе сардельку и дать пососать?"
Вместо ответа телефон звонит. Скорее всего, это Платон. Но может быть и Максим. Брать или не брать?
С другой стороны, просто треп по телефону меня ни к чему не обязывает.
Провожу пальцем по экрану.
- Долго же ты думала, прежде чем ответить, - упрекает Платон с ходу, даже не поздоровавшись.
- Не надо было вообще отвечать, - говорю очевидную мне истину.
- Но ты ответила.
- Я чисто из человеколюбия. Вдруг ты не знаешь, где сардельки продаются. А по...
Он меня перебивает.
- Лен, хватит. Не надо вот этого всего.
- Ты первый начал, - довод так себе.
Детский. Но правдивый. Зачем было отправлять мне фото?
Вздыхает.
- Ты про фото? На нем ты обалденная.
Меня почему-то терзают смутные сомнения по поводу моей неотразимости на изображении.
- Издеваешься?
- Нет. Говорю о том, как ты действуешь на меня.
Теперь уже вздыхаю я. Его интересует все, что ниже пояса. А как же прекрасное и вечное?
- Платон, что тебе нужно?
- Я хочу тебя увидеть. Сегодня.
- Нет, сегодня не получится, - и ведь не вру.
Он не умеет отступать.
- Завтра?
- Завтра тоже не получится.
- Ты меня динамишь? - в голосе уже слышится раздражение.
- Да! - отвечаю резче, чем хотела, - Найди себе кого-нибудь посговорчивей.
