Он жалок.
— Я бы не назвал Александрию горячей, — бурчу я, заставляя их обоих замолчать. Они смотрят на меня так, словно я сошёл с ума. — Она… красивая.
Улыбка, медленно расплывающаяся на губах Шепа, вызывает у меня желание стереть её.
— Ой-ой. У тебя что-то с подругой Келли?
— Разве ты не целовался с Келли? — спрашивает Гейб.
Я чуть ли не рычу от разочарования.
— Один раз. Единственная моя ошибка. Это длилось всего пять минут, а потом мы очень быстро поняли, что это не ведёт ни к чему, кроме сожаления.
— И ты думаешь, что мы драматизируем, — Шеп закатывает глаза. — Это ты целуешься с лучшей подругой Джейд, а её новая подруга выливает тебе на голову пиво.
— Мы с Келли целовались несколько месяцев назад, — подчёркиваю я. — Я едва это помню. Это ничего не значило.
Действительно, так оно и было. В этом плане я не заинтересован в Келли. Чёрт, какое-то время она засматривалась на Гейба. Девушка практически крутилась вокруг него, после того как её бросил бывший парень-неудачник.
Прекрасный пример того, почему отношения — отстой. Они никогда не заканчиваются хорошо, а когда заканчиваются? Кто-то — или оба — в конечном счёте становятся неуправляемыми.
— Ты пытался подцепить Алекс? — спрашивает Гейб.
— Алекс или Александрию? — не знаю, нравится ли мне думать о ней как об Алекс. Это какое-то мужское имя. А она совсем не напоминает парня.
Гейб пожимает плечами, в то время как Шеп объясняет:
— Обычно она откликается на Алекс. Так мне сказала Джейд.
— Ты её знаешь? — смотрю на Гейба.
— Перебросился парой слов с ней вчера вечером, — он ухмыляется. — После инцидента с пивным душем.
Предатель. Хочется спросить, говорила ли она что-нибудь обо мне, но я держу рот на замке.
— Она спросила, в чём твоя проблема, — добавляет Гейб.
Значит, она говорила обо мне. Ничего не могу поделать, я в восторге. Больше он ничего не говорит, и я тоже. Мы все трое набиваем рты едой, а потом пьём кофе маленькими глотками. Шеп выпивает стакан ледяной воды, и мы по-прежнему молчим.
Наконец, я больше не могу этого выносить.
— Что ты ей наплёл?
Гейб вытирает рот салфеткой.
— Я поведал ей, что ты похотливый кобель с большой буквы «П» и «К» и что ей следует держаться от тебя подальше.
Супер.
— Ты выставил меня полным засранцем.
— Ты и есть засранец, — друг указывает на меня. — Я не собираюсь бесить девочек, позволяя тебе заманить одну из их подруг в твою временную ловушку. Джейд и Люси — обе сказали, что она довольно милая. Келли упомянула, что Алекс мало говорит о себе и кажется одинокой, но она ей нравится. Они хотят взять её под своё крыло. Так что тебе не разрешается прикасаться ни к одной девушке в пределах стада.
— Я уже прикасался к Келли, — указываю я.
— И посмотри, что из этого вышло.
Молчу, потому что Гейб прав. Поцелуй с Келли был ошибкой. К счастью, она считала так же, и наши отношения из-за этого не стали странными.
— Это превратится в ситуацию «я-хочу-то-что-не-могу-иметь».
Вероятно, мне не следовало признаваться в этом, но, что сделано, то сделано. В моём словарном запасе нет такого слова, как отрицание. Они намекают мне, что Александрия под запретом? Этим они заставляют меня только ещё больше хотеть её, даже несмотря на инцидент с пивом, несмотря на её отвращение ко мне и к глупостям, которые я наговорил. Я ни о чём не жалею, но что такого я сказал Александрии, что она вылила мне на голову своё тёплое пенистое пиво?
Мне жаль, что так вышло. Это было жестоко и холодно, но не могу винить её за сделанное.
Гейб и Шеп обмениваются взглядами, прежде чем переключить своё внимание на меня.
— Мы в курсе, каково это, — медленно произносит Шеп.
— Точно, — фыркаю я, делая ещё один глоток всё ещё горячего кофе.
— Именно так я себя и чувствовал, когда начал влюбляться в Джейд, — добавляет Шеп.
У меня пропадает аппетит. Вот так просто.
— Я слишком долго отказывался бегать за Люси, — говорит Гейб, качая головой. — Мы играли в кошки-мышки. Я так хотел её, что это сводило меня с ума.
Последнее, что хотелось услышать. Отталкиваю от себя тарелку.
— С меня хватит.
В любое другое время было бы забавно видеть одинаково скептичное выражение на их лицах. Но не сейчас. Ничего из того дерьма, которым они делятся, не смешно.
— Но ты же почти ничего не съел, — замечает Шеп. Блин, такое ощущение, что я слышу свою мать.
— Потерял аппетит, — бормочу я, бросая салфетку на тарелку. — Мне пора. Увидимся позже, парни?
— Да, — соглашаются они оба, когда я выскальзываю из кабинки и покидаю закусочную.
Как только выхожу на улицу, мне в лицо ударяет холодный ноябрьский воздух, напоминая, что зима, действительно, не за горами. Насколько возможно, кутаюсь в толстовку и спешу через кампус, направляясь в аудиторию. Девушки улыбаются и кивают мне, когда я прохожу мимо, и я делаю то же самое в ответ. Моя репутация следует за мной повсюду, куда бы я ни пошёл, и обычно я в восторге. Я распускаю хвост, как грёбаный павлин, желая, чтобы девушки слетались ко мне. Все они говорят одно и то же, снова и снова.
Он гуляка. У него большой член. Он хорош в постели. Он бог секса. Он очаровашка. Он забавный.
Это, что касается хорошего. Но также они говорят и другое.
Он эгоист. Он использует девушек, как туалетную бумагу. У него нет сердца. Он аморален. Он слишком много пьёт. Он использует девушек и отбрасывает их в сторону.
Меня охватывает стыд, но я мысленно прогоняю его прочь. Я студент. Если хочу быть эгоистом и трахаться направо и налево, то имею на это полное право. Меня не должно волновать, что думают другие люди, особенно ревнивые, мстительные девушки, которые злятся на меня за то, что не был с ними достаточно долго, чтобы захотеть остаться.
Мой взгляд цепляется за блондинку впереди, я замедляю шаги, рассматривая её. Она тонкая и гибкая, совсем как Александрия. Её волосы струятся по спине, переливаясь медово-золотистыми нитями на утреннем солнце, и, клянусь Богом, моё сердце учащённо бьётся, когда я думаю, что это может быть она.
Но, когда у следующего здания она поворачивает налево, разочарование грозит поглотить меня. Это не Александрия. Моя реакция на такую возможность была чересчур бурной.
Что чертовски пугает.
Алекс
— Можно спросить кое о чём? — наклонив голову, дёргаю воображаемую нитку на внутреннем шве моих джинсов. Чувствую себя очень глупо, спрашивая про это, но слова вертелись у меня на языке с вечера вечеринки. Я просто не знала, как подступиться к данному вопросу. Как подойти к ней.
— Давай, — Келли замолкает, и я поднимаю глаза, встречаясь с ней взглядом. — Речь ведь не о последней главе, да? Потому что я вообще не врубаюсь в новую формулу. — она вздыхает и откидывается на спинку сиденья. — Я завалю этот дурацкий предмет, абсолютно уверена.
Мы сидим в библиотеке, спрятанной на четвёртом этаже, на столе перед нами разложены книги по статистике. Мы пока не знаем, что, чёрт возьми, делаем, но продолжаем с трудом продираться. В конце недели у нас тест, и очевидно, что Келли нервничает из-за этого.
Как и я. Но ещё больше я боюсь спросить у неё о том, что у меня на уме. Надеюсь, она не возненавидит меня за это.
— Да, дело не в главе, — морщась, машу рукой на наши книги. Господи, ненавижу математику. — Речь идёт о… Тристане Прескотте.
Теперь я полностью завладела вниманием Келли. Её глаза сужаются, а губы кривятся в озорной улыбке, от которой у меня сжимается желудок.
— Что ты хочешь знать?
С трудом сглатываю, в горле пересохло. Я говорила сама себе, что не хочу ничего знать. Он так разозлил меня, когда сделал едкое замечание вскользь в субботу вечером. Кто вообще говорит такое?
А разве нужно подходить друг другу, чтобы трахнуться?
Как подумаю об этом, тут же закипаю.
— Вы двое когда-нибудь были… вместе? — мои слова звучат робко, неуверенно, и мне хочется дать себе пощёчину. Прежняя Алекс никогда бы не стала колебаться, задавая подруге вопрос о парне. Я всегда была решительной. Временами даже чересчур. Я ко всему относилась очень наплевательски, и не раз из-за этого нарывалась на неприятности.
