Но взгляд его мгновенно впивается в расстояние между моими коленками.
Сердца у него нет, зато есть член. И я даже отсюда вижу, что он по-прежнему меня хочет. Демон только им и думает. Единственное чувствительное место.
Как он там сказал? «Меня не интересуют бэушные вещи».
Интересуют, еще как.
— Какая же ты сука, — хрипит он, а я подтягиваю подол платья чуть выше и удостаиваюсь горящего ненавистью взгляда.
Что такое? Думал, я как обычно, разревусь и убегу? Буду тебе что-то доказывать? Просить прощения, не зная за что?
Ты облил меня помоями, и я не собираюсь больше унижаться. Мне кажется, даже Рэм, не доверявший мне с самого начала и потом возглавивший эту травлю, и то быстрее поймет, но не ты.
До сих пор не понимаю, зачем все было поступать со мной так. Не нужна — брось. Я бы повыла, но собрала себя. Выяснилось, что все просто: игрушка оказалась бракованной, и прежде, чем выкинуть, ее надо сломать. Так? И весь устроенный фарс был поводом от меня избавиться.
— Тебе всех бабок мира не хватит, — разлепляю я непослушные губы. — Я скорее благотворительно под первого встречного лягу.
— Как ты заговорила, а прикидывалась овечкой.
Пожимаю плечами. Как разговаривать с ним по-другому, я не знаю.
Перед глазами как в ускоренной съемке проносят все унижения: шепотки, насмешки, указывания пальцами в универе, подкаты уродов с предложением перепихнуться по-быстрому под лестницей у гардероба за пятикатку, даже препод один не постеснялся.
Это стало последней каплей, и я с трудом перевелась в другой вуз, на платный. И мне приходилось практически выживать, потому что стараниями этой шайки меня лишили подработки, а жить на стипендию нереально. Но такой аморальной особе, как я, никто не доверял своих детей.
Я нигде не чувствовала себя спокойно и в безопасности. Хотелось забиться в самую глубокую нору. А когда меня у дома стали караулить всякие извращенцы… Тогда-то нервы и сдали. Если б не Жанка…
— Ты зачем приперлась? — вопрос Демона отвлекает меня от ковыряния вскрытого нарыва.
Действительно, зачем я здесь? Хотела сделать ему больно? Смешно.
Ему чихать.
Зачем на самом деле я пришла? Какие надежды лелеяла?
Я беру на вид чистый стакан и толкаю к нему. Проехав по столу, он со звоном ударяется в стакан Демона и тормозит.
— Налей.
Демон накатывает как себе, больше половины. Задерживает стакан в руках, у меня ощущение, что он сейчас выплеснет на меня его содержимое, но нет. Ставит на середину.
Отпиваю. Ну и дрянь. По мне, ничем не лучше водки.
— Так зачем?
Наверно, за этим и пришла. Увидеть в его карих, так мною любимых глазах кладбище своих надежд.
Демон — мой первый и единственный, надо это исправлять. Кажется, все. Это последний сеанс.
Порывшись в кармане, достаю тоненькую золотую цепочку с подвеской.
Выкинуть ее я тогда так и не смогла, отправить по почте не решилась, носила в кармане, надеясь ее потерять, обронить, но она, как цепь поводка, меня не покидала.
Иногда я про цепочку забывала, но чаще автоматически перебирала пальцами в моменты задумчивости.
Она мне была дорога, как последняя светлая вещь, связанная с тем временем. Окошком в счастливые воспоминания. И отдавать ее осознанно мне больно, только все равно это ведь все было ложью.
— Оставь себе за услуги, — шипит он.
И в душе заныла и оборвалась последняя струна.
Горько усмехнувшись, опускаю цепочку в стакан со следами моей помады и поднимаюсь.
— Не стоило приходить, если не собиралась подзаработать, — догоняет меня его злоба. — Нехрен рядом со мной отираться, больше не присосешься.
— Ты мне не указ. Я сама по себе, — рублю я, горло сдавливает спазмом, отвернувшись, застегиваю молнию косухи. — Мне понравилось твое поведение сегодня, его и придерживайся, а еще лучше, при встрече сделай вид, что мы незнакомы.
Не успеваю дойти до двери, как позади слышу визг металлических ножек по плитке и заполошный звон стекляшек на столе. Оборачиваюсь и тут же оказываюсь впечатана в твердое тело, пахнущее так знакомо, что голова идет кругом.
— Не знал, что ты еще в городе, — его рука сжимается на моем горле. — Думал, у тебя хватило мозгов свалить к ебеням или откуда ты там родом. На глаза мне не показывалась и правильно делала.
Держа меня в охапке, он двигается вместе со мной, не замечая моего сопротивления, и ударом прижимает телом к стене. Одной рукой задирает подол и хватается за ягодицы, пальцы впиваются так, что завтра точно будут синяки. Демон с пустыми глазами нависает, вдавливая в меня свой стояк. Нагло трется о низ моего живота.
Кошмар в том, что при всей ненависти, что меня захлестывает, его порочность и движения, недвусмысленно показывающие в каком единственном качестве он меня воспринимает, вызывает у меня жар и волнение. Но в отличие от скота у меня причиной этого являются прошлые эмоции, а не физиология.
— Ты пробил дно, Демон. Отпусти, — цежу я, чувствуя, как он сдвигает трусики, и извиваюсь, чтобы не позволить ему забраться в них.
— Признайся себе зачем пришла, — выдыхает он в лицо пары виски, — течешь от меня, захотела повторить. Только, блядь, не выйдет. Для тебя у меня есть единственное предложение — безропотной дырки рядом.
У меня в глазах темнеет. Я со всей дури наступаю ему сапогом на босую ногу.
Глава 5
Демон
Сдохнуть можно.
Реальность шатает не по-детски.
Инга.
Ее даже ласково не назовешь. Ингочка? Ингуша?
Бред. Я звал ее малышкой, своей девочкой. И готов был любому за нее горло перегрызть.
Вспоминать тошно, как я кружил вокруг нее, как чуть не сдох на ней от счастья в наш первый раз. Забралась под кожу, не выдерешь.
Нежный олененок обернулся сукой, которая меня чуть не сломала.
И я ее выкинул из жизни. Разом. В
