— два часа суеты Константина на них выдержать было бы куда сложнее.
— А чего бы ему не принадлежать, — ворчливо откликается полиграфический магнат. — Я процесс печати «от и до» знаю, расходниками всю Россию снабжаю, печатный станок с толпой работяг позволить себе могу. Только недалекие идиоты на мешках с деньгами сидят. Деньги — это бумажки. Их надо вкладывать.
В инвестициях я не сильна в силу инженерского заработка: на недостаток средств к существованию мне жаловаться грех, но и счетами в оффшорах прихвастнуть не могу. Поэтому я лишь скромно киваю.
Вообще, поездку сюда можно считать плодотворной: если поначалу меня одолевало стойкое подозрение, что тестовая пленка отправится в урну, едва я выйду за порог цеха, то с появлением Жданова стало ясно, что этого не случится. Я по-прежнему считаю его невыносимым грубияном, но не могу не признать, что руководитель он неравнодушный и толковый.
— Значит, по поводу результатов тестов созваниваться с вашим менеджером по качеству? — уточняю я, поравнявшись со своей чистенькой Фиестой.
Жданов оценивающе пробегается глазами по красному капоту и что-то бормочет себе под нос. Кажется, он сказал: «И все-таки инженерка». Ох. Это он, кажется, тот случай с парковкой мне припоминает.
— До города сама доберешься? — скептически оглядев мое лицо, серый взгляд на долю секунды спускается к шее.
Это я покраснеть, что ли, собираюсь? Такое мне давно не по статусу.
— Ну я ведь сюда как-то добралась, — отвечаю с достоинством. — Не знаю, чем вызван ваш закоренелый шовинизм, но уверяю, что большинство женщин гораздо умнее, чем вы о них думаете.
Ответом мне становится скептическое хмыканье и снисходительный взгляд. Ой, ну что я, доказывать ему что-то хочу? Пусть этот упрямый высокомерный человек остается при своем мнении.
— Всего вам доброго, Игорь Вячеславович. Приятных выходных, — с этими словами я щелкаю кнопкой на сигнализации, но характерного щелчка открывающихся дверей почему-то не раздается.
Я трясу брелком, надеясь вдохнуть жизнь в очевидно севшие батарейки, пробую снова, но и ничего не происходит. Так, стоп. Батарейки я меняла две недели назад.
— Ты фары выключила, умная женщина? — раздается гарканье мне в затылок.
Я заглядываю в водительское окно, и впервые за долгие годы действительно начинаю краснеть, даже несмотря на то, что оно мне не по статусу. Рычажок на панели действительно повернут в положении дневного света. Да как же так?
Позабыв о почетном уровне своего IQ, я начинаю судорожно дергать ручку. Никогда такого со мной не было. И Жданов стоит рядом, как назло.
— По-инженерски ты с севшим аккумулятором разбираешься, Люба. По колесу попинай — тоже, говорят, действенный метод.
— Ой, да перестаньте вы уже скабрезничать, — не выдерживаю я. — Вам наверняка ехать пора, а я уж как-нибудь разберусь.
О нечаянной вспышке эмоциональности я моментально жалею — все-таки на кону потенциальное сотрудничество, но Жданова, как оказалось, этим не задеть.
— Да я не тороплюсь никуда. Очень интересно взглянуть, как Кулибин в юбке разбираться будет.
Я поверженно вздыхаю. Ну что за день? Хотела ведь на велосипедах с дочерью кататься.
— Провода у тебя есть? Прикурить?
Я мотаю головой. Нет у меня. Необходимости никогда в них не было.
— И у Михаила нет, — раздраженно вздыхает Жданов. — В двадцать первом веке у машины фары сами гаснут.
— Да вы просто…
— Хватит возмущаться, инженер Люба. Того и гляди от натуги рубашка на груди лопнет. А если лопнет, то ты еще ненароком разревешься. За мной иди. Только чтобы без лишней болтовни.
Жданов разворачивается и идет к ожидающему его катафалку. Я остаюсь стоять на месте, провожая взглядом его удаляющуюся спину. Я же не дрессированная собака, в конце концов, чтобы по команде ходить.
— Ну и чего ты встала, Люба? — рявкает он, заметив мое дезертирство. — Особое приглашение нынешним инженерам высылают?
— Я не привыкла бездумно слушаться посторонних мне людей, не понимая цели.
— Вы гляньте, какая привередливая. Так может мне уехать?
Я обнимаю себя руками и воинственно задираю подбородок.
— Так я уже говорила, что я вас не держу. Уезжайте.
— Ты, Люба, вроде с виду не дура, а ведешь себя как дура, — ворчливо откликается полиграфический магнат. — В машину, говорю, ко мне садись. В город тебя отвезу за проводами.
В машине у Жданова много места и приятно пахнет салонной кожей. Где-то слышала, что люди его статуса впереди не ездят, так вот это, оказывается, правда, потому что полиграфический магнат садится на задний диван рядом со мной.
— Миша, тут у забывчивого инженера аккумулятор сел. Поезжай в ближайший автомобильный магазин за проводами.
Все-таки не такой уж и плохой этот Жданов. Мог бы и оставить меня саму разбираться, а он время свое тратит.
— Ну, что, Люба, — мой сосед разворачивается и, прищурившись, смотрит мне в глаза. — Сейчас спасет тебя и твою трахому Игорь Жданов. Как благодарить будешь?
Я даже теряюсь на секунду. Он сейчас на что намекает? Или шутит так? По лицу сразу и не поймешь.
— Вы за благодарность, выходит, джентльменством промышляете?
— А ты с чего, Люба Владимировна, взяла, что я джентльмен?
Нет, я отказываюсь верить, что Жданов это говорит с сексуальным подтекстом. Для чего ему я? С его состоянием и внешностью импозантного седеющего киноактера, он без всяких магазинов и проводов может женщину заполучить. И дело вовсе не в том, что я себя недооцениваю. Если бы недооценивала, то еще в прошлом году за Рому замуж вышла, когда он на коленях с кольцом стоял. Просто привыкла смотреть на жизнь реалистично.
— Люблю раздавать кредиты доверия людям. И кстати, отблагодарить я вас действительно могу.
Брови Жданова вопросительно взлетают вверх, когда я залезаю в сумку и достаю оттуда контейнер с пирогами. Думала, если визит затянется, в машине смогу перекусить, а тут такая оказия случилась.
Магнат такой прыти от меня явно не ожидал: лоб наморщил, глазами непонимающе хлопает. Каюсь: голодные мужчины, собаки и дети — это моя ахиллесова пята. Мне их всегда накормить охота. Ника часто шутит, что я прирожденная бабушка.
— Вы берите, не стесняйтесь. Это я утром напекла. Мясо проверенное, деревенское.
Кадык на Ждановской шее дергается. Глазам не верю: он, кажется, сглатывает слюну. Бедный мужчина. Это когда он так изголодаться успел? Неужели сидел на диете?
— Не надо мне, — он поджимает губы и отворачивается к окну. — У вас, у баб, бзик на контейнеры. Каждой собаке потом начнешь жаловаться, что Игорь Жданов пироги твои съел, а кусок пластмассы не вернул.
Я даже неприятное слово «бабы» мимо ушей пропускаю, настолько он меня тронул своим дернувшимся
