свободу. Если кто и заслуживает мести, так это ты, — он выпил остатки виски и поставил стакан на тумбочку. — Слушай, если ты хочешь сжечь все к чертовой матери, а потом стоять на пепелище, я дам тебе спичку, — он встретил мой взгляд. — А если хочешь восстановить, тогда ладно. Это твое шоу.
Ты им управляешь. Будь проклято право рождения.
Я открыл рот, чтобы возразить, но он поднял палец вверх, а его глаза метнулись к коленям. Он вытащил телефон из кармана.
— Лиам, — сказал он, проведя пальцем по экрану.
Я шагнул вперед и засунул руки в карманы своих темно-серых брюк. Мы все смотрели и ждали, пока Каспиан слушал, что бы там ни говорил Лиам.
Каспиан бросил на меня взгляд.
— Я думал, мы поедем все вместе.
Молчание.
— Отлично. Встретимся там, — сказал Каспиан, затем положил телефон на диванную подушку. — Он едет прямо в Эдинбург.
Уинстон созвал экстренное собрание Братства. Я знал, что оно состоится, с того самого дня, когда Лиам сжег коттедж в Айелсвике. Именно поэтому я созвал их всех сейчас. Именно поэтому я попросил Лиама достать мне информацию из кабинета его отца, встретиться с нами здесь, а затем мы отправимся на это собрание. Вместе. А он изменил план.
Почему?
Что-то темное и тревожное поселилось в моей груди.
— Почему он не встречается с нами здесь?
— Он сказал что-то о том, что не хочет терять время. — Каспиан взял свой телефон и положил его обратно в карман. — Мы встретим его в аэропорту и вместе поедем в Убежище.
Лиам был самым спокойным и беззаботным из всех нас. Он только и делал, что тратил время впустую. Что-то было не так.
Я глубоко вдохнул. Все шло не по плану, но это должно сработать.
Пора посмотреть, как они сгорят.
Дорога от моего поместья до Убежища заняла около двух часов. День перешел в ночь. Луна наблюдала за нами из-за рядов деревьев, выстроившихся вдоль извилистой дороги. То, что мы собирались сделать, было опасно, и мы все это знали. Мы были пятью мужчинами, сражавшиеся с сотней, и сотрясая их мир до основания. Я не мог обещать, что мы все выйдем оттуда живыми. Но я мог обещать, что если я паду, то каждый садистский ублюдок падет вместе со мной.
— Не обращай внимания на Линкольна, — голос Чендлера отвлек меня от моих мыслей. — Он думает, что защищает ее.
Я не сводил глаз с дороги. — Как благородно с его стороны, но ему не нужно защищать ее от меня.
Каспиан и Линкольн следовали за мной в одной из моих других машин. Мы с Линкольном никак не могли провести два часа вместе в замкнутом пространстве без того, чтобы один из нас не оказался на обочине.
Чендлер взял бутылку с водой из подстаканника, затем открутил крышку и сделал глоток.
— Я знаю это. Ты это знаешь. Но в его понимании ты один из них.
Я схватился за руль и бросил на него взгляд.
— Я сделал то, что должен был сделать в трудной ситуации — в ситуации, в которую ты меня поставил, если я не ошибаюсь.
Я не хотел иметь ничего общего с Судным днем. Единственная причина, по которой я согласился принять участие и выбрать Лирику, была услуга Чендлеру.
Когда мне было девятнадцать лет, меня приговорили к тюремному заключению за убийство лорда Чарльза Финдли, члена Братства и одного из старейших друзей Уинстона Рэдклиффа. Лорды были неприкасаемыми. Могущественными. Особенно лорды-президенты. Но у Чендлера были связи с высокопоставленным военным чиновником, который устроил налет на тюрьму, в которой я провел пять лет. Все полетело к чертям собачьим, и тюрьма сгорела. Чудесным образом лорд-президент подал в отставку на следующий день. Годы пыток были оправданы одним телефонным звонком. Я был у него в долгу.
— Мы все делали дерьмо, которым не гордимся, — сказал Чендлер, и у меня возникло ощущение, что он думает об Энистон. — Лирике повезло, что ты ее спас.
— Повезло? — Я не был так уверен.
— Да. Повезло.
Остаток поездки прошел в молчании. Он предавался своим мыслям, а я перебирал свои. В основном они вращались вокруг информации, которая заставила Лиама захотеть отправиться прямо в Убежище. Я знал это чувство. Кайф. Непревзойденный прилив адреналина, который приходит с таким контролем. Словно дирижер, стоящий перед своим оркестром и командующий залом одним движением руки. Мы собирались дирижировать кровавой симфонией.
Малкольм Хантингтон и Киптон Донахью были мертвы, и — если все пойдет по плану — Уинстон Рэдклифф скоро будет убран. В Трибунале оставались только я и Пирс Кармайкл. Кармайкл был богат, но слаб. Он был в совете только благодаря своей родословной.
Каспиан скоро займет место своего отца.
Чендлер был официально принят в Братство.
Маленький извращенный игровой дом был превращен в пепел вместе с его развратным сайтом.
Я даже не планировал, что Энистон влюбится в Чендлера, но все сложилось в нашу пользу.
Все части становились на свои места.
Мы въехали прямо на асфальт рядом с личным самолетом Лиама. Ступеньки опустились, и он вышел. Его темные, беспорядочные волосы рассыпались по лбу. Он был одет в светло-голубую рубашку на пуговицах, закатанную до локтя и расстегнутую. Его яркая, заразительная улыбка сияла даже в темноте ночи.
Каспиан остановился рядом со мной, ожидая наших дальнейших действий.
Лиам забрался на заднее сиденье.
Чендлер заглянул к нему через плечо.
— Лучше бы это был оргазм.
Лиам усмехнулся, и это озарило все его лицо.
— Я гарантирую, что ты кончишь в штаны. — Он потянулся за пиджаком. — Моему отцу помогали. Он делал это не один.
Чендлер застонал:
— Мы это уже знаем. Малкольм Хантингтон помогал ему, а теперь он мертв.
— Это был не только Малкольм. И есть второй дом. В списке есть все… — он потянулся к карману брюк, и его лицо опустилось. — Черт. Я оставил его в самолете, — он поднял палец. — Сейчас вернусь, — он открыл заднюю дверь и сделал паузу, прежде чем выпрыгнуть. — Клянусь Богом, ты обделаешься, когда я тебе расскажу.
Чендлер закатил глаза, не впечатлившись.
— Ты собираешься лизать мой член всю ночь или планируешь на самом деле сосать его?
Лиам отмахнулся от него, затем захлопнул дверь и побежал к самолету, чтобы взять список — список, который я уговорил его взять с компьютера его отца, список имен всех, кто когда-либо посещал этот дом или имел отношение к этому сайту. Список, который Уинстон хранил
