сколько ты родился? — ерничаю я.
— Примерно в «лучше-бы-я-не-рождался».
— Я серьезно. Давай-давай, мы же теперь муж и жена, я должна убедиться, что наша совместная жизнь будет безупречной! — издеваюсь я и открываю сайт с расчетом натальной карты. Я в это, разумеется, не верю, но поддеть, побесить Феликса очень уж хочется. Специально поворачиваю монитор, чтобы ему было видно. — Давай, диктуй. Феликс Жаров… Когда ты родился? Я даже даты не знаю, и год только примерно представляю. Сколько тебе, двадцать восемь?
— Тридцать, — бросает Феликс в ответ.
— А дата? Время? Поточнее скажи, а лучше позвони родителям и уточни. В таких делах важна точность!
Слышу за спиной, как Феликс зло отодвигает стул и захлопывает ноутбук.
— Какая же ты несносная! Я тебе и без всякого гороскопа говорю: мы несовместимы, понятно? Держись от меня подальше. Нравится кабинет — уступаю, я тогда буду работать в саду. Попробуешь преследовать меня и там — попрошу Оскара запереть тебя в подвале!
Он шутит про подвал, но очень уж зло. Чем я его задела?
* * *
Уже вечером мне позвонил отец. Он не обманывается и прекрасно понимает, что мы с Феликсом вряд ли сейчас нежимся в постели, наслаждаясь медовым месяцев — у нас его вообще нет, скорее дегтярные выходные.
— Как ты? — спрашивает он из телефона.
— Отвратительно! Феликс — несносный, невыносимый тип! Я не уверена, что вообще смогу с ним ужиться, пап. Как ты додумался выдать меня за такого идиота?
В трубке в ответ — лишь молчание.
— Не думал, что все так плохо, — наконец отвечает папа. — Вот что, Марго, у меня есть один вариант, как вам помочь. Феликс не сможет отказаться, потому что я его попрошу, но и ты, пожалуйста, попытайся пойти навстречу.
— Что еще за вариант? — напрягаюсь я.
— Скоро узнаешь. Завтра к вам кое-кто приедет. Поверь, если вы оба будете соблюдать некоторые простые правила, то легко подружитесь. Но это должно быть искреннее желание.
— Пока что мое единственное желание — ударить Феликса чем-нибудь по голове, — вздыхаю я, но все-таки соглашаюсь. — Ладно, па. Пусть приезжает, кем бы он ни был.
— Она. Это женщина. Если кто-то в мире и способен помирить людей в браке, то только она.
Глава 4. Безумный брачный контракт
Феликс
Какая она невыносимая! Принцесса, выросшая с серебряной ложкой во рту, думает, что вокруг сплошные единороги. Видимо, и меня приняла за сказочного принца, когда услышала о предложении. Хрен там, у нас тут суровый реализм.
Совершенно не следит за языком! Не думает, о чем говорит! Невыносимо!
Со злости ударяю грушу — не зря ведь повесил ее у себя в спальне, чтобы было на чем срывать эмоции. С новой «женушкой», чувствую, от груши не останется и следа. Хотя в одном ледышка права — жить в такой атмосфере невозможно. Если мы в первый день так собачимся, если она с первой же ночи попыталась диктовать свои условия, однажды я могу просто взорваться. Если бы не договор с ее отцом…
Вот, кстати, и звонок от него. Так и хочется спросить: «Да, Егор Васильевич, ваша ненаглядная уже успела на меня нажаловаться?» Плевать. Я и не обещал ему, что брак будет счастливым, а он, если уж говорить честно, от меня этого и не требовал.
— Алле, — как можно спокойнее отвечаю я.
Егор Холод рассказывает о чем-то, и до меня с трудом доходит смысл сказанного. Завтра кто-то приедет? Психолог?
— Это не совсем психолог, — поправляет Егор Васильевич. — Но женщина знающая. Слушайте ее советы, и всё станет чуть легче.
Интересно, что должно стать легче? Что изменится? Его дочурка, выросшая на всем готовом, вдруг научится включать голову? Обрежет свою золотую пуповину, связывающую ее с папашей? Бесит!
Избивание груши превращается в полноценную тренировку, и меня потихоньку отпускает.
Пусть приходит кто угодно. Я даже попробую играть по правилам этого недопсихолога, это все равно не изменит моего истинного отношения к девушкам, подобным моей женушке.
* * *
Маргарита
Наши «медовые выходные» занимают всего три дня. По сути, мы взяли это время на переезд и чтобы хорошенько отдохнуть — по крайней мере, у меня была именно такая цель. Разумеется, я и не рассчитывала на любовные утехи (да они мне и не нужны, тем более с таким придурком!), и это, похоже, было взаимно. Про медовый месяц не шло и речи даже на этапе обсуждения свадьбы. У меня слишком много работы, чтобы можно было отлучиться сразу на целых 30 дней. С некоторых пор отец стал перекладывать на меня всё больше обязанностей.
Когда на третий день приехала гостья, Феликс не удивился. Видимо, отец предупредил его, что кого-то пришлет, и мы встречаем женщину в гостиной, разойдясь, как боксеры, по разным углам: я стою «в левом углу ринга», возле входа на кухню, а Феликс по-царски восседает возле окна, закрытого огромными темными шторами. Как выяснилось, в светлые дни шторы все-таки открываются, но не все — только если в комнате кто-то долго находится.
Оскар вводит гостью в гостиную, и она на миг застывает, оглядывая нас. Довольно взрослая женщина в строгом темном костюме, в очках и с по-учительски собранными волосами. Немного похожа на доцента нашей кафедры в универе. Ее строгий голос пронзает гостиную:
— Новобрачные, как я понимаю?
Ее взгляд пересекает комнату и блуждает от меня к Феликсу и обратно. Похоже, она не слишком удивлена.
— Меня зовут Ольга. Обойдемся без отчеств. Представьтесь, пожалуйста.
Ну точно, училка. И нотки менторские.
— Маргарита Холод, — первая говорю я.
— Феликс Жаров, — следует моему примеру муж.
Я не брала его фамилию. Пожалуй, это был единственный принципиальный момент в нашем соглашении.
— Холод и Жаров. Как символично, — бормочет Ольга и жестом просит нас присесть на диван перед креслом, в котором размещается сама.
Я смотрю на мужа — он не торопится покидать своего места. Я тоже не горю желанием сидеть рядом
