нет, похоронка его не убедила, на войне чего только не случается, ошибки тоже были не исключены. Так продолжалось, пока в Самару не прибыл груз 200.
Их похоронили в один день. Мужчина умер от обширного инфаркта, оставив жену переживать двойное горе. Снежана стояла на кладбище рядом с ней, застыв от оцепенения. Сил на то, чтобы кричать, больше не осталось, казалось она выплакала все свои слёзы.
Конвоиры не разрешили открыть цинковый гроб, чтобы проститься с телом, сказали, что не положено. Они передали часть вещей, среди которых были документы и серебряная цепочка с нательным крестиком, принадлежавшие Ивану.
Опасаясь за рассудок дочери, родители не хотели пускать её на похороны, но удержать так и не смогли. Это она ещё не знала, что мать и отец старались до последнего, чтобы скрыть от неё смерть любимого. Парня конечно жалко, но ведь его уже не вернёшь? В конце концов, он сам хотел, чтобы она училась.
После похорон Снежана была сама не своя, она проводила целыми днями в своей комнате, занавесив окно. Не хотела ни пить, ни есть, лишь лежала в кровати и смотрела перед собой, вперив в темноту воспалённые от слёз глаза.
— Доченька, милая, не надо так себя изводить, поешь что-нибудь, прошу тебя, — ласково уговаривала мама.
— Не хочу, меня тошнит от еды.
— Ты ведь заболеешь, милая.
— Ну и что? Раньше умру.
— Как ты можешь, Снежка? — ужасался отец.
— Мне всё равно без Вани жизни нет.
— Надо что-то с этим делать, Дима.
— Может её врачу показать?
— Так ведь отказывается ехать в больницу, я уже предлагала.
— Неужто ты не сможешь пригласить врача к нам?
— Точно, ты гений, заодно и лаборанта попрошу приехать, пусть возьмёт все анализы.
Что ни говори, а всё же хорошо иметь связи в врачебном мире. Снежку удалось растормошить лишь известием о беременности, она даже согласилась поехать к гинекологу на осмотр. Срок был довольно большой, около 12 недель, а ещё выяснилось, что у неё будет двойня, это определили на аппарате УЗИ.
В больницу, где работала Полина Григорьевна, как раз завезли оборудование. Об аборте и речи быть не могло, мать и отец сказали, что помогут ей во всём, главное роди. Разве это не чудо? Любимый оставил на память частичку себя.
Тем не менее, молодая женщина никак не могла вылезти из депрессии, хотя, больше всего на свете хотела спокойно выносить своих детей. Всё вокруг ей напоминало о Ване, каждый камешек, каждый уголок. Пришлось задуматься о переезде.
Дмитрий Борисович Романов воспользовался своими связями и таки добился перевода в Москву. Полине Григорьевне там тоже найдётся работа, да и дочке можно перевестись в столичный вуз. При желании нет ничего невозможного.
— Ты можешь спокойно учиться весь 1 курс, тем более, что рожать тебе в конце марта или начале апреля.
— Как ты себе это представляешь, мам? Я что, с пузом буду ходить на занятия?
— Ну и что здесь такого?
— А потом, когда рожу?
— Вот родишь, тогда и решим, если что, мы с отцом будем на подхвате, а там и няню можно нанять.
Снежана несколько раз заходила к матери Ивана, чтобы рассказать о своём положении, но никак не могла застать её дома. Соседи говорили, что она всё ещё не вернулась из Иркутска, куда её увезла старшая дочь.
Та приезжала на похороны брата и решила забрать мать с собой, хотя бы на время. Так и пришлось уехать не попрощавшись, но девушка оставила у соседки записку для Марии Александровны, с адресом своего дяди, у которого родители собирались остановиться на первое время.
Она сообщила и про свою беременность, в конце концов, бабушка имеет право знать о внуках, такое известие несомненно её обрадует и подарит новый смысл жизни. Однако, ни через месяц, ни через два, ни через полгода или год, Мария Александровна так и не написал.
Глава 4 Вот так и оборвались все связи…
В семье Ивановых было издавна заведено называть сыновей Иванами и хоть Снежана не успела выйти замуж за своего возлюбленного, она решила не нарушать эту традицию. Единственно, сын будет носить фамилию Романов, но это ведь ничего, правда? А дочку назовёт Марией, в честь бабушки.
Молодая женщина уже знала, что ждёт королевскую двойню, мальчика и девочку. Родители ничего не имели против выбранных имён, лишь бы она наконец перестала убиваться по отцу своих детей. Нужно было всеми силами вытаскивать её из подавленного состояния.
А тут ещё, незадолго до отъезда, от погибшего солдата пришло письмо, которое Снежана, возвращаясь с прогулки по парку, собственноручно вытащила из почтового ящика. Увидев почерк на конверте, сердце забилось в груди раненой птицей.
Она бы может поверила в чудо, если бы из конверта не выпала фотография улыбающегося Ивана, подтягивающего на брусьях. Снимок был крупного плана, на кадре было видно каждую чёрточку и деталь.
Он был в спортивных штанах и майке, с крестиком на груди, тем самым, который офицер, сопровождавший цинковый гроб, передал его матери. Это был именно Ванин крестик, другого такого нет.
"…Посылаю тебе свою свежую фотку, у одного из товарищей есть фотоаппарат, вот он и снимает нас всех на память. Напиши, как я тебе здесь, нравлюсь? Жаль только, что ответ твой получу нескоро. Ну, ничего, вот вернусь с учений, и прочту их все разом…", — было написано в письме.
Снежке стало понятно, что это были за учения, увы, он так и не вернулся, чтобы прочесть скопившиеся письма. За несколько мгновений она испытала сразу несколько эмоций — шок, неверие, радость, разочарование, а потом и страшную боль.
Мать с отцом замешкались позади и не сразу поняли, что случилось, когда с улицы услышали её крик и поспешили в подъезд. Прочитав послание, выпавшее из рук рыдающей дочери, они поняли в чём дело.
Смотреть на то, как она сходит с ума, подолгу рассматривая совместные фото с Ваней и последний его снимок, было выше их сил, поэтому Романовы
