Полина поплыла – под ногами качнулся пол, а она медленно понеслась к розовым облакам, где на нее с улыбкой смотрело любимое лицо Ивана Андреевича. А потом он развернул ее ладонь и вложил в нее что-то прохладное и круглое, как обручальное кольцо. В ушах у Полины зазвенел свадебный марш, который перекрыл звучный голос начальника:
– Ваши два рубля.
Полина опустила глаза и увидела, что в потной от волнения ладошке лежит монетка. А Иван Царевич повернулся к ней спиной и задержался у стола, разглядывая игрушечную елочку.
– Откуда она у вас?
– Это бабушкина. – Полина смущенно запнулась, не зная, как объяснить, почему она принесла елочку на работу. Не рассказывать же, в какой суете уезжали родные и как в последний момент бабушка сунула ей игрушечное деревце во дворе дома.
– У моей бабушки Вали такая же была, на комоде стояла, – с улыбкой вспомнил Царевич. – Она ставила ее задолго до большой елки в гостиной и всегда оставляла под ней для меня две конфеты. Как сейчас помню – «Белочка» и «Мишка».
Полина замерла, боясь вздохнуть. Впервые за время их совместной работы Иван Андреевич с ней откровенничал.
– Вкуснее тех конфет я ничего не ел, – помолчав, добавил он.
А потом в приемной зазвонил телефон, Полина бросилась отвечать, соединять, и когда Иван Андреевич заперся в кабинете, чтобы переговорить с важным партнером, она не удержалась и позвонила старшей сестре, чтобы поделиться своей радостью.
– Проводила? – вместо приветствия спросила Клара.
– Проводила! Все в порядке, мама с бабушкой уже в поезде, – скороговоркой протараторила Полина и, понизив голос, выпалила в трубку: – А Иван Царевич подержал меня за руку!
– И ради этого ты оторвала меня от страстного секса с Арсением? Я почти дошла до кульминации! – с негодованием фыркнула сестра.
– Прости! – смутилась Полина. – Еще утро. Я не знала, что ты с мужчиной!
– Я не с мужчиной, – хмыкнула Клара. – Я с ноутбуком. Пишу жаркую сцену.
– А где Арсений? – совсем растерялась Полина.
– Арсений – это герой моего нового романа, балда! – звонко рассмеялась Клара. Смех у нее был русалочий, на высший балл по шкале обольщения. Когда Клара так смеялась в кафе, на нее оборачивались мужчины, а некоторые, на свою беду, подходили знакомиться. На беду – потому что ни один реальный мужчина не мог соперничать с теми идеальными героями, которых Клара придумывала в своих книгах.
– А я уже обрадовалась, что ты в кои-то веки с настоящим мужчиной, – заметила Полина.
– Увы, настоящие мужчины остались только в книгах, которые я придумываю. А в жизни герои что-то не встречаются. Ну и как там рука?
– Какая рука?
– Ну не моя же! Его, Царевича твоего! Крепкая? Сильная? Внушает надежды на совместное будущее, марш Мендельсона и страстную брачную ночь?
– Да ну тебя, Кларка, – рассердилась Полина. – Я к тебе со всей душой, а ты, как всегда, со всем цинизмом. Удивляюсь, как тебе удается писать любовные романы, над которыми рыдают читательницы. В тебе же романтики – как в пустыне Сахара снега.
– Зато в тебе ее – на двоих. И когда ты уже перестанешь сохнуть по своему неприступному боссу и найдешь себе нормального парня?
– Я уже нашла, – гордо объявила Полина. – А если ты мой выбор не одобряешь – то на свадьбу можешь не приходить.
– Эк тебя от прикосновения руки торкнуло! – хохотнула своим противным русалочьим смехом Клара. – Смотри, как до поцелуев дойдет – береги вставную челюсть.
– Какую еще челюсть? – рассердилась Полина.
– Ну, если твой Царевич восемь месяцев ждал, чтобы тебя за руку подержать, то до первого поцелуя еще восемьдесят лет пройдет! – явно издевалась над ней старшая сестра.
– Не забудь вписать эту шутку в свой новый роман, – ядовито посоветовала Полина.
– Как только закончу секс с Арсением, так сразу! – пообещала Клара и отключилась. Последнее слово всегда оставалось за ней. Писательница все-таки. Дал же бог сестрицу!
– Кто звонил? – подал голос Арсений, недовольный, что их прервали на самом интересном месте.
– Сестрица младшенькая. Она в своего начальника влюблена, а он ее не замечает. Хотя сегодня вон за руку подержал. Правда, я не уточнила, при каких обстоятельствах… – Клара задумчиво покусала губы. – Как думаешь, это что-то значит?
– Ничего это не значит. Когда мужчина любит женщину, он ее добивается, а не держит за руку. – Арсений лениво потянулся на кровати, демонстрируя совершенное тело атлета.
– Что-то ты распоясался, дружок! – прищурилась Клара. – Не слушаешь меня ни черта. Героиню в постель затащил в первой же главе. Ты мне все каноны любовного жанра ломаешь! Не мог дотерпеть до третьей главы?
Когда Клара писала, то целиком жила своими героями. Они становились для нее реальней живых людей, и даже в перерывах между сценами она мысленно продолжала вести с ними разговоры и обсуждать как саму книгу, так и свою жизнь.
– Не мог, – обезоруживающе улыбнулся Арсений. – Такой уж я горячий парень. Таким уж ты меня придумала. – И он поиграл кубиками идеального пресса, так что писательница чуть не заскрежетала зубами от досады.
И почему в жизни не встречаются такие классные мужики, как те, которых она сочиняет в книгах?
– И хватит тут играть своими кубиками, – рассердилась она. – Ты вообще кто? Пожарный или стриптизер?
– Я могу быть пожарным, который подрабатывает стриптизом в клубе, – с азартом предложил Арсений.
– Поговори у меня! – пригрозила Клара. – Герой ночных грез моих читательниц не может опуститься до пошлого стриптиза. Иначе это уже не герой будет, а черт-те что, на попе стринги! И вообще, не слишком ли ты у меня сексуальный получился? – призадумалась она. – Может, кубики – это лишнее? И что за имя такое дурацкое – Арсений? Давай тебя будут звать Егором? Я думаю, это имя тебе больше подойдет.
– Слишком много думаешь, детка. – Арсений рывком повалил ее в койку. – Займемся делом.
И Клара бросилась в объятия своего книжного героя – только клавиши застучали. Когда она писала – то забывала обо всем на свете и все, о чем сочиняла, переживала как наяву.
Он ее заметил, ликовала Полина! Заметил, заметил! На губах сама собой появилась улыбка, а голос, когда она ответила на очередной звонок, стал громче и мелодичней. А когда Полина взглянула в зеркало, чтобы подкрасить губы, из отражения ей улыбнулась прекрасная незнакомка – голубые глаза ее победно сияли, на щеках цвел нежный румянец, из гладкой прически выбился тот же непослушный золотисто-русый локон, только теперь Полина не стала его заправлять. Сегодня все изменится.
– Что вы сказали, Полина? – Иван Царевич стоял в дверях, держа в руках кофейную чашку.
