Оля смотрела на свою лучшую подругу и не знала, плакать ей или смеяться. Римма с гневным видом снова набросилась на булочки и, угрожающе хлюпая, стала запивать их кофе.
– Я надеялась, что ты меня поздравишь… – печально вздохнула Оля.
– Поздравляю, – буркнула Римма.
– Почему ты злишься?
– Потому что ты теперь меня бросишь. У тебя будет муж, семья… А я кто? Да что за день сегодня такой ужасный… – Римма за спиной поймала край оконной занавески и промокнула им глаза.
– Какая ты глупая.
– Сама ты глупая. Ладно, я тебя поздравляю, – хмуро буркнула Римма и пухлой рукой потрепала Олю по плечу. – А что, Локотков твой правда до сих пор еще ничего не знает? Неужели даже не догадывается?..
– Нет.
– А токсикоз? Тебя не тошнит? – с интересом спросила Римма, постепенно успокаиваясь.
– Нет. И вообще я прекрасно себя чувствую…
– Как назовете?
– Ребенка? Если будет мальчик, то я пока не знаю, – честно призналась Оля. – А если девочка, то я бы очень хотела назвать ее Дуней.
– Как? – вытаращила Римма блестящие карие глаза – они, и без того выпуклые, стали неестественно круглыми. – Дуня? Это что ж за имя такое?
– Авдотья. Дуня, Дунечка…
– Какой кошмар… – заявила Римма. – Впрочем, это сейчас модно. Сейчас полно всяких старинных имен – Фекла, Марфа, Пелагея… Если ты не возьмешь меня в крестные матери, я на тебя по гроб жизни обижусь.
– Я как раз думала именно о тебе, – дипломатично заявила Оля.
У Риммы окончательно улучшилось настроение.
– Договорились!
Оля подлила ей еще кофе.
– Боюсь я за тебя, – вдруг призналась Римма. – Она ж тебя сожрет.
– Кто? – засмеялась Оля.
– Да эта Эмма Петровна. Змеюка она самая настоящая!
– Перестань… – с досадой отмахнулась Оля.
– Я, между прочим, прошлой осенью слышала, как она меня коровой назвала, – сердито произнесла Римма.
– Римма…
– Да что ты все меня одергиваешь! А со Степаном Андреевичем они тебя будут знакомить? – тут же с любопытством спросила подруга.
– Не знаю. Может быть. Вот кого я действительно боюсь… – шепотом призналась Оля.
– Брось! Он же совсем старик! Руина… Сколько ему?
– Восемьдесят два года.
– Наверняка он давно в маразме!
– Нет, мне Кеша о нем много рассказывал – старик еще о-го-го! До сих пор пишет книги, делами всякими занимается…
– Он богат? – шепотом спросила Римма.
– Очень. Когда Союз писателей развалился (а он там был кем-то одним из главных), то многое к своим рукам прибрал – ну, то, что раньше принадлежало его ведомству. Ресторан, особняк какой-то старинный, еще что-то… Теперь все сдает в аренду. Потом, у него есть собственные виноградники в Алазанской долине – кстати, очень выгодное вложение капиталов.
– Виноградники? – с сомнением переспросила Римма.
– Ну да! Настоящее вино – оно же на вес золота.
– М-да…
– Еще у него акции, ценные бумаги. Дом еще, то есть вилла, где-то на Лазурном Берегу. Счет в каком-то известном швейцарском банке. Мне Викентий про это рассказывал. Да, чуть не забыла! – спохватилась Оля. – Ему же до сих пор огромные гонорары платят и у нас, и на Западе.
– Сумел перестроиться старик, – кивнула Римма. – Раньше советский строй восхвалял, теперь всякие политические разоблачения делает…
– Кажется, он до сих пор машину сам водит, – добавила Оля. – У него джип.
– Нехило… – завороженно протянула Римма. – Если он помрет, то все это достанется тебе?
– Да почему же мне? – засмеялась Оля.
– Ну как же, ты будешь женой Викентия, а Викентий – его единственный внук! Сын-то помер…
– У Степана Андреевича есть еще один сын. Правда, они разругались лет двадцать назад в пух и прах!
– Если разругались, то он ему ничего не оставит! Я же говорю, ты будешь настоящей новой русской! – с энтузиазмом воскликнула Римма. – Старик наверняка отписал все наследство внуку.
– Он не родной внук.
– Да-а? – разочарованно протянула Римма.
– Старший сын Степана Андреевича, Георгий Степанович, женился на Эмме Петровне, а у Эммы Петровны уже был Викентий – от первого брака. Георгий Степанович его усыновил, дал свою фамилию.
– Усыновил? Официально? – Римма наморщила лоб. – Усыновленные дети, между прочим, приравниваются к родным. У них те же самые права, насколько я помню Гражданский кодекс… Все равно твоему Кеше все достанется! – Римма счастливо засмеялась.
– Но есть еще племянники, кажется… – вспомнила Оля. – У Кеши есть двоюродный брат, Иван.
– Это уже вторая очередь наследования, – веско произнесла Римма. – Или даже третья, не помню точно.
– Как мне все это надоело! – с досадой воскликнула Оля. – Вот и Кеша с Эммой Петровной постоянно этот вопрос мусолят – по закону или по завещанию наследство будут делить…
– А разве ты не хочешь быть богатой?
– Хочу.
– Так в чем же дело?
– Не знаю, – пожала плечами Оля. – Пускай сами разбираются, я в их семейные дела не собираюсь лезть. Что будет, то будет… И вообще Викентий не бедный человек, зарабатывает прилично. Мне кажется, по-настоящему богатые люди – это там нефтяные магнаты, банкиры всякие… Степан Андреевич на их фоне так, средний класс.
– А тебе миллиарды подавай…
– Отстань, Римка! – засмеялась Оля. Она встала и принялась убирать со стола. – Сегодня тетя Агния обещала после двенадцати прийти.
Тетя Агния полностью оправдывала свое имя. Агнец божий, кроткая овечка… Более невинного существа и найти трудно!
К своим пятидесяти семи годам тетя Агния ни разу не была замужем. Мало того, Оля всерьез подозревала, что ее тетка лишь в теории знала о тех отношениях, которые связывали женский пол с мужским. То, что тетя Агния отказывалась говорить на подобные темы, лишь еще больше укрепляло Олю в ее подозрениях.
Своих родителей Оля потеряла очень рано. Отца она практически не помнила, а мать в ее воспоминаниях осталась лишь в виде бесплотного контура, отчетливо виделись лишь тонкие руки и копна золотисто-светлых кудрявых волос, в которые маленькая Оля зарывалась лицом. Волосы волшебно пахли то ли ромашкой, то ли чередой… в общем, отваром каких-то трав, которым Олина мать ополаскивала голову.
Тетя Агния мало была похожа на свою покойную сестру – черные прямые волосы, темно-карие глаза, смуглая кожа. Тетка утверждала, что в роду были донские казаки и именно их гены неожиданно проявились в ней.
Агнии было всего лишь двадцать шесть, когда на ее руках оказалась малолетняя племянница…
– …Римма меня навещала, – сообщила Оля. – Ушла прямо перед тобой.
