– Я сижу на особой диете. – Лариса прищурилась и обвела таинственным взглядом потолок.
– На особой? Это как? Мне интересно. Не хочу попасть впросак, когда приготовлю тебе романтический ужин.
И тут официантка принесла горячее. Игорю – какие-то симпатичные штучки в глиняной продолговатой плошке, а Ларисе – длинные тонкие хлебцы, одуряюще пахнувшие чесноком и сочившиеся маслом.
«Интересно, а где обещанная свинина? – озадачилась Лариса, сообразив, что волею судьбы поцелуи сегодня отменяются. – Рулька именовалась свиной».
Она отправила хлебец в рот, насмешливо проследив за сменой мимики кавалера. Видимо, он тоже догадался, что поцелуев не будет. Поэтому Игорь сначала скис, но потом неожиданно страшно округлил глаза, глядя куда-то за Ларисину спину:
– А заказ ты сделала в соответствии со своей диетой?
– Да, – легкомысленно подтвердила Лариса, надкусив второй хлебец. – Я всегда так питаюсь. А что?
Кавалер странно хрюкнул и выдавил:
– Ты такая непредсказуемая…
И тут вернулась официантка, водрузив на стол рульку.
Блюдо со столь трогательным названием выглядело устрашающе. Громадная тарелка с толстым слоем то ли тушеной, то ли квашеной капусты, внушительная головка чеснока и умопомрачительная свиная нога с мощной костью, зазывно торчащей из зажаристого окорока, размером с Ларисину голову.
– Ой, мамочки! – отшатнулась Лариса. – Что это?
– Рулька, – уважительно сообщила официантка.
– Изумительно, – восхитился Игорь. – Вы с рулькой классно смотритесь. Можно, я сниму тебя на мобильный?
– Чтобы завтра развлекать коллег рассказом про девицу, которая пришла на свидание и сожрала полпоросенка, закусывая чесноком? – мрачно произнесла Лара. Она понимала, что глупее ситуацию придумать трудно.
– Нет, «ВКонтакте» выложу, – абсолютно серьезно сообщил он, но не выдержал и расхохотался.
– Иди к черту, – буркнула Лариса и тоже рассмеялась. Эта рулька предательски выбила ее из образа Снежной королевы. Вероятно, к лучшему.
В тот вечер они так и не поцеловались.
Под жидкой кашей талого снега прятался на удивление скользкий лед. Как Яна ни старалась удержаться, у самого входа в садик она все же больно шлепнулась, замочив брюки, испачкав куртку и отбив себе бедро.
– Замечательно! – Она рванула двери и, едва сдерживая слезы, вошла в здание. – Если за черной полосой начинается белая, то уже пора. Иначе я просто не выдержу!
Удивительно, но сегодня она оказалась не самой последней. В раздевалке томился чей-то папа. Высоченный красавец с модельной стрижкой, в дорогом пальто. При виде Яны он радостно вскочил, словно именно ее должен был забрать из сада, и бросился навстречу.
«Не-не-не, – мысленно испугалась Яна, попятившись к выходу. – Если это моя белая полоса в виде прекрасного принца, то эта белая полоса прямо сейчас и закончится, когда он разглядит, что я мокрая, грязная и с прыщом на лбу. Кстати, прыщ свежий, нарисовался с утра, поэтому сейчас небось дозрел до стадии кульминации. Хоть бы запудрить… Но я же не знала, что тут моя судьба по гардеробу мотается».
– Вы мама Антона? – Красавец затормозил, едва не врезавшись в опешившую Яну. Она буквально налипла на стену, промахнувшись мимо дверей, и теперь воровато приставными шажками пыталась добраться до спасительного выхода. – А я – папа Насти!
– Мы с Настей будем жениться, – подал голос прибежавший из группы Тошка. – Привет, мам! Ты не против?
Яна растерянно взглянула на будущего тестя. Папа Насти спас положение, по-мужски пожав Тошке руку и сообщив, что лично он не возражает, но надо получить паспорт.
– Без паспорта вам жениться не разрешат. Но это дело времени, – пообещал он.
– Да, – согласился Тошка. – Мы подождем. Мам, ты подождешь со мной?
– Только не здесь, – промолвила Яна, посматривая на странного красавца, обрадовавшегося ей. Не по поводу же предстоящей свадьбы он так светился!
– Я вас жду, – развеял ее сомнения Настин папа. – Меня зовут Егор. Я видел вашу стенгазету.
– А, – кивнула Яна.
– Вы художница?
– Нет. А что?
– Нашему издательству нужен художник. Мы детское издательство, понимаете?
– Да, – покорно согласилась «художница», которая вообще ничего не понимала и очень хотела домой – в туалет и ужинать. А еще снять мокрые штаны и высушить сапог, в который натекла талая вода.
– А у нас художник запойный. Вы не пьете?
– Нет. – Яна строго взглянула на Тошку, выразительно помахав штанами. Тошка строил глазки блондинистой девочке и одевался без энтузиазма. – Не пью. А что, надо?
– Нет-нет, не надо. Вы могли бы совмещать работу художником с вашей основной, мы не возражаем. Вы вообще понимаете, о чем я говорю?
– Ага, – легко согласилась Яна, мечтая отвязаться от странного красавца, которому, оказывается, понравилась не она, а стенгазета. Хотя, если вспомнить про грязный бок и прыщ, то ничего удивительного. Стенгазета явно на этом фоне выигрывала.
– Так вы согласны?
– На что?
– Поработать у нас художником на договоре. Я готов обсудить условия в любое удобное для вас время. Вам когда удобно? Можем прямо сейчас поехать в хороший ресторан. Там есть детская комната…
– Нет! – замахала руками Яна, у которой детская комната ассоциировалась только с милицией, а ресторан никак не сочетался с ее формой одежды. Она даже представила, как метрдотель с позором выставит ее на улицу, чтобы она не пачкала мебель и не пугала посетителей своим непристойным видом.
– А когда? – не унимался Настин папа. – Завтра? В выходной? Я готов предложить вам хорошие условия.
Смирившись с тем, что роман отменяется, Яна принялась мыслить в правильном направлении и додумалась до того, что решила: «А почему бы и не подработать? Я ничего не теряю. Вдруг это и есть начало белой полосы?»
– Завтра, – решительно сказала она. – После садика. Я заведу Тошку домой и буду готова обговорить все, что хотите.
– Отлично! Отлично! Настя, пошли!
«Даже не предложил подвезти, – вздохнула Яна, глядя в закрывшуюся дверь. – Ну, хоть деньги пообещал…»
Время неслось, словно скорый поезд, не давая посмаковать весну и насладиться пробуждением эмоций. Как почки, набухавшие на голых ветках, торопились сбросить сухую шелуху и взорваться изумрудной свежестью, потрясая природу своей первозданной красотой, так и люди с радостью сбрасывали толстую, неуклюжую одежду, начиная присматриваться друг к другу и стараясь произвести впечатление на противоположный пол. Даже бабки, обычно монументально восседавшие на лавочках во дворах, торопились в парикмахерскую, спрыскивались остатками духов и иногда даже подкрашивали губы. А что? Дачный сезон на носу. Разве помешает в хозяйстве какой-нибудь бодрый, малопьющий дед?
